Анализ стихотворения Тютчева Венеция
Дож Венеции свободной Средь лазоревых зыбей, Как жених порфирородный, Достославно, всенародно Обручался ежегодно С Адриатикой своей. И недаром в эти воды Он кольцо свое бросал: Веки целые, не годы (Дивовалися народы), Чудный перстень воеводы Их вязал и чаровал. И чета в любви и мире Много славы нажила — Века три или четыре, Все могучее и шире, Разрасталась в целом мире Тень от львиного крыла. А теперь? В волнах забвенья Сколько брошенных колец. Миновались поколенья,— Эти кольца обрученья, Эти кольца стали звенья Тяжкой цепи наконец.
Венеция
Стихотворение Федора Тютчева
Дож Венеции свободной Средь лазоревых зыбей, Как жених порфирородный, Достославно, всенародно Обручался ежегодно С Адриатикой своей. И недаром в эти воды Он кольцо свое бросал: Веки целые, не годы (Дивовалися народы), Чудный перстень воеводы Их вязал и чаровал. И чета в любви и мире Много славы нажила — Века три или четыре, Все могучее и шире, Разрасталась в целом мире Тень от львиного крыла. А теперь? В волнах забвенья Сколько брошенных колец. Миновались поколенья,— Эти кольца обрученья, Эти кольца стали звенья Тяжкой цепи наконец.
Ф.И.Тютчев. Полное собрание стихотворений.
Ленинград, "Советский писатель", 1957.
Помогите найти анализ стихотворения Тютчева «Венеция». Срочно, прошу.
Еще помогите с анализом «Природа Сфинкс». Заранее спасибо всем.
Олег Просветленный (27884) 4 года назад
Первым из поэтов XIX столетия к этой теме специально обратился в своём стихотворении «Венеция» Ф. И. Тютчев (1850). Он описывает один из интереснейших венецианских обрядов: ежегодное обручение дожа с Адриатикой в знак любви и верности.
Дож Венеции свободной
Средь лазоревых зыбей,
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей.
Сам обряд обручения не только не связан со смертью, но, напротив, выступает как утверждение жизни, власти, свободы. Однако Тютчев-политик в глубинах этого обряда безошибочно угадывает присутствие смерти, что и порождает скрытые в тексте стихотворения эсхатологические мотивы, связанные с грядущей гибелью города в пучине вод.
А теперь? В волнах забвенья
Сколько брошенных колец.
Миновались поколенья, —
Эти кольца обрученья,
Эти кольца стали звенья
Тяжкой цепи наконец!
Этот мотив апокалипсиса близок именно русскому сознанию благодаря ассоциациям с Петербургом, которые сказались в «Венеции» Ф. Тютчева и задали стихотворению тот безысходный тон, какой редко встречается в литературной венециане XIX века.
Стихотворение Тютчева Ф.И.
«Венеция»
Дож Венеции свободной
Средь лазоревых зыбей,
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей.
И недаром в эти воды
Он кольцо свое бросал:
Веки целые, не годы
(Дивовалися народы),
Чудный перстень воеводы
Их вязал и чаровал.
И чета в любви и мире
Много славы нажила —
Века три или четыре,
Все могучее и шире,
Разрасталась в целом мире
Тень от львиного крыла.
А теперь?
В волнах забвенья
Сколько брошенных колец.
Миновались поколенья,—
Эти кольца обрученья,
Эти кольца стали звенья
Тяжкой цепи наконец.
Стихотворение Тютчева Ф.И. - Венеция
См. также Федор Тютчев - стихи (Тютчев Ф. И.) :
Весеннее успокоение
(из Уланда) О, не кладите меня В землю сырую: Скройте, заройте меня В.
Весенние воды
Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят - Бегут и будят сонны.
Федор Тютчев — Дож Венеции свободной ( Венеция )
Dozh Venetsii svobodnoy
Sred lazorevykh zybey,
Kak zhenikh porfirorodny,
Dostoslavno, vsenarodno
Obruchalsya yezhegodno
S Adriatikoy svoyey.
I nedarom v eti vody
On koltso svoye brosal:
Veki tselye, ne gody
(Divovalisya narody),
Chudny persten voyevody
Ikh vyazal i charoval.
I cheta v lyubvi i mire
Mnogo slavy nazhila —
Veka tri ili chetyre,
Vse mogucheye i shire,
Razrastalas v tselom mire
Ten ot lvinogo kryla.
A teper? V volnakh zabvenya
Skolko broshennykh kolets.
Minovalis pokolenya, —
Eti koltsa obruchenya,
Eti koltsa stali zvenya
Tyazhkoy tsepi nakonets.
Lj; Dtytwbb cdj,jlyjq
Chtlm kfpjhtds[ ps,tq,
Rfr ;tyb[ gjhabhjhjlysq,
Ljcnjckfdyj, dctyfhjlyj
J,hexfkcz t;tujlyj
C Flhbfnbrjq cdjtq/
B ytlfhjv d nb djls
Jy rjkmwj cdjt ,hjcfk:
Dtrb wtkst, yt ujls
(Lbdjdfkbcz yfhjls),
Xelysq gthcntym djtdjls
B[ dzpfk b xfhjdfk///
B xtnf d k/,db b vbht
Vyjuj ckfds yf;bkf —
Dtrf nhb bkb xtnsht,
Dct vjuextt b ibht,
Hfphfcnfkfcm d wtkjv vbht
Ntym jn kmdbyjuj rhskf/
F ntgthm? D djkyf[ pf,dtymz
Crjkmrj ,hjityys[ rjktw!//
Vbyjdfkbcm gjrjktymz, —
nb rjkmwf j,hextymz,
nb rjkmwf cnfkb pdtymz
Nz;rjq wtgb yfrjytw!//