Анализ стихотворения Тургенева Нимфы

Я стоял перед цепью красивых гор, раскинутых полукругом; молодой зеленый лес покрывал их сверху донизу.

Прозрачно синело над ними южное небо; солнце с вышины играло лучами; внизу, полузакрытые травою, болтали проворные ручьи.

И вспомнилось мне старинное сказание о том, как, в первый век по рождестве Христове, один греческий корабль плыл по Эгейскому морю.

Час был полуденный. Стояла тихая погода. И вдруг, в высоте, над головою кормчего, кто-то явственно произнес:

— Когда ты будешь плыть мимо острова, воззови громким голосом: «Умер Великий Пан!»

Кормчий удивился. испугался. Но когда корабль побежал мимо острова, он послушался, он воззвал:

— Умер Великий Пан!

И тотчас же, в ответ на его клик, по всему протяжению берега (а остров был необитаем) раздались громкие рыданья, стоны, протяжные, жалостные возгласы:

— Умер! Умер Великий Пан!

Мне вспомнилось это сказание. и странная мысль посетила меня. «Что, если и я кликну клич?»

Но в виду окружавшего меня ликования я не мог подумать о смерти — и что было во мне силы закричал:

— Воскрес! Воскрес Великий Пан!

И тотчас же — о чудо! — в ответ на мое восклицание по всему широкому полукружию зеленых гор прокатился дружный хохот, поднялся радостный говор и плеск.

«Он воскрес! Пан воскрес!» — шумели молодые голоса. Всё там впереди внезапно засмеялось, ярче солнца в вышине, игривее ручьев, болтавших под травою. Послышался торопливый топот легких шагов, сквозь зеленую чащу замелькала мраморная белизна волнистых туник, живая алость обнаженных тел. То нимфы, нимфы, дриады, вакханки бежали с высот в равнину.

Они разом показались по всем опушкам. Локоны вьются по божественным головам, стройные руки поднимают венки и тимпаны — и смех, сверкающий, олимпийский смех бежит и катится вместе с ними.

Впереди несется богиня. Она выше и прекраснее всех, — колчан за плечами, в руках лук, на поднятых кудрях серебристый серп луны.

Но вдруг богиня остановилась. и тотчас, вслед за нею, остановились все нимфы. Звонкий смех замер. Я видел, как лицо внезапно онемевшей богини покрылось смертельной бледностью; я видел, как опустились и повисли ее руки, как окаменели ноги, как невыразимый ужас разверз ее уста, расширил глаза, устремленные вдаль. Что она увидала? Куда глядела она?

Я обернулся в ту сторону, куда она глядела.

На самом краю неба, за низкой чертою полей, горел огненной точкой золотой крест на белой колокольне христианской церкви. Этот крест увидала богиня.

Я услышал за собою неровный, длинный вздох, подобный трепетанию лопнувшей струны, — и когда я обернулся снова, уже от нимф не осталось следа. Широкий лес зеленел по-прежнему, — и только местами сквозь частую сеть ветвей виднелись, таяли клочки чего-то белого. Были ли то туники нимф, поднимался ли пар со дна долин — не знаю.

Но как мне было жаль исчезнувших богинь!

И.С.Тургенев

Картинка Анализ стихотворения Тургенева Нимфы № 1

Список использованной литературы.

Глава 1. Стихотворения в прозе И.С. Тургенева: жанровые особенности, тематика, поэтика.

«Стихотворения в прозе» («Senilia») - необычное явление в русской литературе XIX века. Это - мгновения жизни, остановленные Тургеневым, его воспоминания о прошлом, таком далеком, скрытом за легкой дымкой грусти. В тургеневских «Senilia» оживают люди и тени, образы и события, философские раздумья и земная реальность. На первый взгляд, всё кажется сумбурным и нелогичным. Но это не сборник афоризмов или тургеневских сентенций, а душа гениального писателя, прозаика и поэта, реалиста и романтика, художника и философа. В «Стихотворениях в прозе», как в зеркале, отразилось творчество Тургенева, его индивидуальность, непохожесть на других писателей. Мозаика миниатюр, составляющих этот цикл и дополняющих друг друга, создает целостную картину бытия вообще и тургеневской жизни, в частности.

«Стихотворения в прозе» - своеобразное «путешествие во времени и пространстве», построенное по принципу «живой беседы» автора с читателем; недаром Тургенев пишет вступление к этому циклу, озаглавленное «К читателю», в котором подчеркивает: «не пробегай этих стихотворений сподряд: тебе, вероятно, скучно станет - и книга вывалится у тебя из рук. Но читай их вразбродь: сегодня одно, завтра другое, - и которое-нибудь из них, может быть, заронит тебе что-нибудь в душу». 1 «Senilia» дают возможность разностороннего охвата действительности через воображаемое «путешествие». Лирический герой, рассказчик, совершая его во времени и пространстве, рассматривает отдельные его этапы (стихотворения) как повод для размышлений. Он описывает не просто события, нравы, человеческие типы, природу, а на основе каждой миниатюры возникает философская тема общего характера. Она возникает как бы случайно, но случайность её

1 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах. М.-Л. 1979 - издание продолжается. Ссылки на это издание даются в скобках (С - сочинения, П - письма, Т -том, С - страница). С. Т. 10. С. 125.

возникновения - мнимая. Тургеневский цикл тесно связан со всем его творчеством. Лирический герой, «путешествуя» по своему жизненному пути, объединяет тургеневские миниатюры в единый цикл. В то же время это -«история души человеческой», построенная как ряд «сцен из жизни» рассказчика. Эти эпизоды отличаются определенной автономностью, даже замкнутостью, сюжетной самостоятельностью, но они одновременно и тесно примыкают друг к другу. Это хорошо почувствовал П. В. Анненков, написав Тургеневу о своих впечатлениях от «Стихотворений в прозе»: «Общий их характер просто ослепил меня; темные кружки пошли в глазах, а из этих кружков стал выделяться удивительно симпатичный образ автора - что за гуманность, что за теплое слово, при простоте и радужных красках, что за грусть, покорность судьбе и радость за человеческое свое существование. Вы написали себе панегирик, Иван Сергеевич, этими стихотворениями и очень ошиблись, думая, что в них нет ничего личного, субъективного. Личное-то в них и играет первую и самую блестящую роль; личное-то и составляет их parfum и прелесть. Некоторые из рассказцев мне показались бессодержательными, или я их не понял. Таковы «Соперник» и «Конец света», но сохрани Вас бог дотронуться до них или выкинуть их: весь чудесный аккорд будет нарушен, они необходимы в нем, как, пожалуй, неправильности в ином лице, которые составляют часто его красоту. Да и за один их язык они должны остаться там, где стоят, - и от них несется та же очаровательная нота, как и от всех других»(ПССиП<2>. С. Т. 10. С. 455).

Стихотворения в прозе появляются у Тургенева ещё в его ранних произведениях, в виде лирико-философских «вкраплений» в текст, как правило, в описании пейзажей, вызывающих у читателя размышления о бренности человеческого бытия, о смерти, одиночестве, любви, счастье, истине и многом другом. Для Тургенева его «Senilia» очень важны. Они завершают его творческий путь. От лирических стихотворений - к прозе, а потом, через прозу - к стихотворениям в прозе - таков творческий итог

писателя-художника, писателя-философа. Особенность этого произведения состоит в том, что до Тургенева такого жанра в русской литературе не было.

Миниатюры написаны, в основном, в последний период жизни Тургенева, с 1877 по 1883 годы. Они названы «Posthuma», «Посмертные». Это первое заглавие цикла говорит о том, что свои «Senilia» автор при жизни публиковать не собирался.

Первая часть цикла начинается со стихотворения в прозе «Деревня» и заканчивается стихотворением в прозе «Русский язык». Она впервые появилась в печати в двенадцатом номере «Вестника Европы» за 1882 год под заглавием « «Стихотворения в прозе» И. С. Тургенева» и с предисловием «От редакции». Миниатюра «Порог» была изъята из журнала по цензурным соображениям. Вторая часть цикла открывается стихотворением в прозе «Встреча (Сон)» и завершается стихотворением в прозе «Мои деревья». В парижском архиве Тургенева сохранилась большая тетрадь, посвященная данному циклу, в которой приводится также перечень стихотворений в прозе под названием «Сюжеты». Среди перечисленных названий известный интерес представляют четырнадцать стихотворений в прозе, рукописи которых не обнаружены. По мнению академика М. П. Алексеева, это, скорее всего, неосуществленные замыслы писателя. К ним относятся: «На распутье (Герк<улес>)», «Завидово», «Деревня.2.», «9 фев<раля> 1821», «Умирающая мать», «Капля», «Форум (с головой Цицерона)», «Два плода», «Светляк», «Пришитые крылья (?). Две птичьи смерти», «Встреча близ сада, 18-й и 20-й в.»; из раздела «Сны»: «Арабески. Дорога к солнцу. Планета».

Известна нерешительность Тургенева в связи с изданием «Стихотворений в прозе». Он сомневается в успехе своих «Senilia», что видно из его писем. Так, например, в письме к П. В. Анненкову от 4 (16) сентября 1882 года Тургенев писал: «<. >Насчет моих «Стихотворений в прозе», которые я озаглавил было сперва «Posthuma», потом «Senilia» - но которые Стасюлевич <. >желал бы назвать «Зигзаги». Месяц тому назад я выбрал из сотни 50

(исключив все личные) и дал ему (Стасюлевичу - Т. Т.) - но с непременным условием, чтобы они были посланы Вам - и чтобы Вы разрешили следующие вопросы:

а.) следует ли их вообще печатать?

в.) следует ли выставить мое имя?

с.) если печатать, то какие выкинуть?» И далее: «<. >если Вы все-таки найдете cette publication intempestive*, объявить это мне - и экземпляры будут уничтожены — хоть и на веленевой бумаге». Известно, что именно Стасюлевич предложил назвать эти миниатюры «Стихотворения в прозе».

Первыми читателями и критиками тургеневского цикла, ещё до появления их в печати, были друзья и знакомые Тургенева. Интересен отзыв П. В. Анненкова, с мнением которого писатель всегда считался: «А вещь, по всей вероятности, прелестна, ибо и вообще вся его проза есть одно сплошное стихотворение и всегда поразительное своей красотой. Как же не отличаться ею и статье, специально названной «стихотворением». В другом письме к М. М. Стасюлевичу Анненков, ещё до знакомства с тургеневскими миниатюрами писал, что «зигзаги Тургенева, <. >кроме прелестной формы, на что он такой мастер,<. >должны заключать автобиографический смысл, а у такого ума и таланта повесть ощущений и представлений в высшей степени поучительна». Получив рукопись, Анненков благодарит Стасюлевича за эту «ткань из солнца, радуги и алмазов, женских слез и благородной мужской мысли, которая называется «Стихотворения в прозе». «<. >он доживает век свой, -пишет Анненков, - наполняя атмосферу русской литературы благоуханиями своего таланта. Явление редкое и обычное только у гениальных людей,

2 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 28-ми томах. Наука. М.-Л. 1968.
П. Т. XIII. Кн. 2. С. 28.

* «эту публикацию несвоевременной» (франц.).

3 М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Под ред. М. К. Лемке. Т. III. СПб.
Тип. М. Стасюлевича. С. 402 - 403.

кончавших жизнь на 30-35 году - Пушкин, Лермонтов, Рафаэль и др. А тут 65-летний господин, становящийся с годами всё свежее, юнее, крепче. Черт его побери, только бы бог его не прибрал от нас преждевременно!». 4 Творческой молодости Тургенева, в его последние годы, Анненков удивлялся и до «Стихотворений в прозе». В письме к Стасюлевичу от 3 декабря 1880 года он писал: «Не хочет стареть Тургенев, и новый его рассказ («Старые портреты» -Т.Т.) также свеж и прелестен, как будто писан до подагры и до возведения в сан Оксфордского доктора». 5 Позднее, 10 мая 1882 года в письме из Парижа он пишет снова: «<. >увидал зрелище совершенно неожиданное, именно человека в полном обладании всех своих способностей и которого все окружающие, начиная с докторов, объявляют всеодержимым очень серьезной и опасной болезнью, хотя. такая ясность головы и обычная игривость ума. ». 6

Анненков, что очень важно, отметил в своем отзыве на тургеневский цикл два главных момента, определяющих своеобразие «Стихотворений в прозе»: их «личный», лирический характер («личное-то в них играет первую и самую блестящую роль») и внутреннее единство всех миниатюр, внешне очень различных.

Отзывы Д. Григоровича, Л. Толстого, И. Гончарова известны по косвенным источникам. Так, о мнении Григоровича можно узнать из письма Тургенева Я. П. Полонскому от 22 ноября (4 декабря) 1882 года: «Ты пишешь, что Григорович говорит, что не понимает моих «Стих<отворений в прозе»>. Выражение: «я не понимаю этого - есть не что иное, как вежливый оборот слов: «это мне не нравится». Мнение Григоровича, вероятно, разделит громадное большинство русской публики - и это так и следует. «Стих<отворения> в пр<озе>» написаны мною для самого себя - а также и для

4 М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Т. III. С. 400, 406.

небольшого кружка людей, сочувствующим такого рода вещам». Возможно, именно этим следует объяснить отмену публичного чтения Григоровичем нескольких стихотворений в прозе. Из письма Тургенева к Ж. А. Полонской от 12 (24) декабря 1882 года известны одобрение и похвала Гончарова. Для писателя этот отзыв был неожиданным. Свидетельство оценки Гончаровым «Стихотворений в прозе» содержится в письме Стасюлевича к жене от 12 (25) сентября 1883 года: «Сегодня он (Гончаров - Т. Т.) говорил о Тургеневе без

горечи и очень хвалил его «Клару Милич» и стихотворения в прозе». Оценка Гончаровым «Стихотворений в прозе» известна и в передаче А. Ф. Кони: «<. >говоря о «безбрежном неисчерпаемом океане поэзии», писал Гончаров, в него надо чутко всматриваться и вслушиваться с замирающим сердцем и заключать точные приметы поэзии в стих или прозу - это всё равно: стоит вспомнить тургеневские «Стихотворения в прозе»». 9 Отзыв Л. Н. Толстого тоже не сохранился, но известно, что он выделил два стихотворения «Воробей» и «Морское плавание», которое в 1904 году включил в «Круг чтения». Для Тургенева мнение Толстого, видимо, было важным, так как после публикации «Senilia» тяжело больной писатель отметил в дневнике: « «Стихотворения в прозе» имели больше успеха, чем я ожидал - если не в публике вообще, то в кружках людей «de lettres» и в скобках: «Очень меня порадовало одобрение Льва Толстого». 10

Найденное и воплощенное Тургеневым в его произведениях до цикла «Стихотворения в прозе» нашло свое отражение в его миниатюрах, созданных в последнее десятилетие жизни. Поэтому многоплановая, богатая идейно-художественная и философская проблематика этого цикла с учетом тех находок, которые были творчески развиты Тургеневым в других произведениях, может быть определена в её наиболее полном объёме на

7 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 28-ми томах. П. Т. XIII. Кн. 2.С.108.

8 М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Т. III. С. 235.

9 Кони А. Ф. На жизненном пути. СПб. 1913. Т. П. С. 489.

10 Литературное наследство. М. АН СССР. 1964. Т. 73. Кн. 1. С. 393 - 394.

основе конкретного анализа большинства стихотворений, составляющих этот цикл, взятых в контексте эпохи, в контексте мировой культуры и тургеневского творчества в целом. В основе тургеневского миропонимания, а значит и его творчества лежит особое представление о жизни, согласно которому жизнь не может быть определена какой-либо одной истиной. Жизнь, считатет писатель, слишком разнообразна. Необходимо подчеркнуть и тот факт, что для мировоззрения Тургенева-художника характерно определенное внутреннее постоянство, определенная целостность его взглядов. Его понимание искусства, его эстетические и этические идеалы неизменны и это прослеживается при изучении всего творчества писателя. Эта тургеневская черта проявляется, главным образом, через сквозные темы и мотивы, постоянные образы, превращающиеся в символы, переходящие из одного произведения в другое, своего рода «авторские реминисценции», которые помогают глубже понять их философский смысл, обозначить из роль в творчестве, определить их значение для понимания мировоззрения и мировосприятия писателя. Конечно, анализ некоторых «автореминисценций» и различных реминисценций не позволяет полностью раскрыть всё многообразие творческого мира писателя, его художественного мышления, его философских взглядов, но всё-таки делает возможным более полное и глубокое изучение творчества Тургенева, его писательскую индивидуальность.

Важно отметить и тот факт, что Тургенев скептически относился к понятию «система». Он неоднократно высказывал свое отношение к этому понятию. Например, в письме к Л. Н. Толстому в январе 1857 года он писал: «Вы становитесь свободны, свободны от собственныйх воззрений и предубеждений. Глядеть налево так же приятно, как направо - ничего клином не сошлось - везде «перспективы». Дай бог, чтобы Ваш кругозор с каждым днем расширялся! Системами (курсив мой - Т. Т.) дорожат только те, которым вся правда в руки не дается, которые хотят её за хвост поймать;

система точно хвост правды, но правда как ящерица: оставит хвост в руке, а сама убежит: она знает, что у ней в скором времени другой вырастет» (Т. ПССиП<2>. П. Т. 3. С. 180).

Попытка определить значение литературных и философских реминисценций в творчестве Тургенева делалась неоднократно, но, в основном, при анализе отдельных произведений. Что касается цикла «Стихотворения в прозе», то, как правило, современные сравнительно-литературные исследования, посвященные этой проблеме, сосредоточены на изучении выборочных стихотворений, анализе существующих в них цитат, аллюзий и т. д. Естественно, приступая к изучению роли реминисценций, необходимо помнить, что «внимание наше приковано к текстам без контекстов, термин вытесняет живую атмосферу слова; мы, по сути дела, не вычитываем из текстов адекватный им смысл, а вчитываем в них собственные стандартные понимания». 11 Учитывая это, надо стараться анализировать данный текст с объективной точки зрения, что достаточно сложно. Изучение проблемы реминисценций и «автореминисценций» в тургеневском цикле «Senilia» потребует обращения, фактически, ко всему контексту тургеневского наследия.

В настоящее время, благодаря успехам тургеневедения как отечественного, так и зарубежного, стала возможной обощающая работа о цикле «Стихотворения в прозе» в литературном и философском направлениях, а также исследование его в контексте тургеневского творчества и его взаимодействия с творческим наследием зарубежных и отечественных писателей и философов. В современном литературоведении проблема взаимодействия различных культур, их влияния друг на друга, становится всё более актуальной. [1]

Стихотворения в прозе, на наш взгляд, представляют собой образец уникального маргинального жанра,

жестко связанного с формой цикла. Вне цикла, в отдельно взятой лирической миниатюре, основные жанро-

вые признаки перестают функционировать.

На примере анализа тургеневского цикла, который можно считать образцом жанра, мы впервые выделя-

ем комплексную систему жанрообразующих признаков, особенности поиска которых определяются местом

стихотворений в прозе в историческом контексте. На наш взгляд, стихотворения в прозе выявляют такой

этап в эволюции родов и жанров, когда признаки, традиционно считавшиеся факультативными, как раз ста-

новятся дифференцирующими. Актуализируются не родовые признаки и не жанровые, а ритмико-речевые.

Жанрообразующей становится сама прозаическая форма, актуальная на данном этапе развития; цикличес-

кая форма, подразумевающая наличие сквозного сюжета; особый, связанный с циклом, ритм.

Мы считаем функциональный ритм одним из основных признаков, определяющих специфику стихот-

ворения в прозе как жанра. Ритм в данном случае понимается как метр, а в широком смысле, как «упо-

рядоченная последовательность элементов на всех уровнях его [произведения. — С. Г.] структуры»

подход к анализу ритма (преимущественно прозаических текстов) был обозначен в работах А. В. Чичерина

и многих других исследователей.

На уровне содержания можно проследить ритм тургеневского цикла, передаваемый при помощи повто-

ряемых локальных сюжетных ситуаций. В стихотворениях в прозе «Нищий» и «Последнее свидание» опи-

сана необычная ситуация общения, где один другому пожимает руку. Кроме этого, в данном произведении,

как и во многих других, происходит сопоставление похожих героев: «Порог» — «Памяти Ю. П. Вревской»

(женщина, приносящая себя в жертву идее и обществу); «Эгоист» — «Н. Н.» (равнодушный), «Дурак» — «Два

четверостишия» — «Восточная легенда» (чтимые толпой дураки) и т. д. Как правило, в первом из этих текс-

тов дается символическая трактовка образа, а во втором (и последующих) — вариант конкретного воплоще-

ния. По аналогичному принципу Тургенев несколько раз на протяжении цикла выстраивает своеобразные

«мини-блоки» из нескольких (обычно двух) текстов на одну тему: в первом стихотворении в прозе — обоб-

щенное решение темы (аллегория), во втором — конкретное (реальность). Так происходит, например, в сти-

хотворениях «Конец света» и «Маша», где оказываются сопоставимыми видения Апокалипсиса и личной

драмы конкретного человека. В стихотворениях «Насекомое» и «Щи» за аллегорией смерти дается пример ее

конкретного восприятия разными людьми. Аналогично возникает и смысловая близость в названиях стоя-

щих рядом, идейно близких текстов: в произведении «Молитва» лирический герой рассуждает о сути обще-

ния с Богом, а «Русский язык» по сути уже является примером своеобразной молитвы.

Варьирование нескольких основных тем и сопоставление текстов на сходные темы тоже становится од-

ним из основных приемов создания ритма. Цикл обычно представляет собой некоторое тематическое и жан-

ровое единство и дает картину многопланового осмысления жизни. В этой связи показательно, что в турге-

невских «Стихотворениях в прозе» присутствуют все основные темы, традиционные для классической ли-

тературы (и искусства) в целом и характерные для творчества Тургенева в частности. Нам удалось выделить

следующий тематический комплекс: тема Родины («Деревня», «Сфинкс» и т. д.); тема природы («Разговор»,

«Маша», «Старик», «Природа» и др.); тема смерти и Апокалипсиса («Старуха», «Соперник», «Конец света»,

«Черепа», «Последнее свидание», «Насекомое», «Щи», «Встреча» и т. д.); тема «творец и общество» («Услы-

шишь суд глупца…», «Довольный человек», «Два четверостишия», «Посещение», «Русский язык», «Писатель

и критик») — как более общий вариант знаменитой темы «поэт и толпа» и одновременно более частный ее

1 Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М. 1978. Т. 4. С. 298.

2 Чичерин А. В. Ритм образа. М. 1973.

3 Гиршман М. М. Ритм художественной прозы. М. 1982.

4 Эткинд Е. Г. Ритм поэтического произведения как фактор содержания // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве / Под ред. Б. Ф. Егорова. Л. 1984. С. 104–121.

5 Левина Н. Р. Ритмическое своеобразие жанра стихотворения в прозе // Русская литература и общественно-политическая борьба XVII–XIX вв. Ученые записки ЛГПИ им. Герцена. Т. 414. Л. 1971. С. 217–236.

В главе «Синтез жанров в творчестве И.С. Тургенева: поэтика «остановленного мгновения» в “Senilia. Стихотворения в прозе”» мы рассматриваем следующие вопросы: истоки лирической прозаической миниатюры в русской литературе и творчестве И.С. Тургенева, своеобразие жанрового диалога, особенности субъектной организации и формы перехо-

да от наррации к медитации в тургеневском цикле.

Классификация прототипических форм «стихотворения в прозе» дается на основании работ М.Л. Гаспарова, М.М. Гиршмана, Ю.Б. Орлицкого, посвященных исследованию оппозиции стиха и прозы (раздел 2.1 «Истоки жанра “стихотворения в прозе” в русской литературе конца XVIII – начала XIX веков»). Спектр переходных форм (прозаический перевод, псевдоперевод, журнальная «литературная смесь») позволяет установить, что интерес к «стихопрозе» возникает в русской литературе приблизительно в тот же период, что и во Франции (последняя треть XVIII – начало XIX веков). Это свидетельствует, с одной стороны, о типологически сходной ситуации: доминантное положение стиха в культурной парадигме, представление об особом статусе поэтического языка и всё более жесткая регламентация стихотворной речи вызывают стремление к либерализации «поэтического творчества», к утверждению нетождественности лирического и стихотворного. С другой стороны, это сходство обусловлено ориентацией русской культуры преимущественно на французскую модель в целом, в том числе и в качестве предпочтительного посредника иноязычной литературы

(как известно, античных, английских и нередко восточных поэтов на рубеже XVIII – XIX веков читали, в основном, во французских прозаических переводах).

Исходя из типологической общности явлений, можно кон-

статировать определенную близость «ситуаций» Бертрана и

Тургенева как инициаторов нового жанрового образования, с

одним существенным, как нам представляется, отличием: в слу-

чае русского писателя текстуальные модели лирической прозаи-

ческой миниатюры уже существуют в рамках иной литературы.

Описанию литературно-биографического контекста цикла по-

священ раздел 2.2 «Стихопрозаические опыты в творчестве

И.С. Тургенева и синтез жанров в “Стихотворениях в про-

зе”». Здесь отмечается, что отсутствие прямых свидетельств

знакомства И.С. Тургенева с текстом «Гаспара из тьмы» не ис-

ключает сам факт «диалога» с бертрановской моделью прозаи-

ческой миниатюры. Французская модель прозаической миниа-

тюры представляется предметом переосмысления и отталкива-

ния. «Молчание» может выступать в данном случае формой

скрытой полемики, имплицированной в сам литературный текст.

Первоначальное заглавие цикла «Posthuma» имеет, на наш

взгляд, одну неотмеченную исследователями проекцию: первые

образцы, прежде всего «Гаспар из тьмы» А. Бертрана и «Париж-

ский сплин» Ш. Бодлера, вышли после смерти авторов, что на

тот момент определило восприятие циклов «poemes en prose»

как посмертных произведений.

Раздел 2.3 «Топика “Стихотворений в прозе” И.С. Тур-

генева» посвящен анализу пространственно-временных моделей

и традиционных формул. В качестве проводника литературных и

культурных кодов в цикле «Senilia» используются определенные

Приемы жанровой транспозиции исследуются в подразде-

ле 2.3.1 («Балладный» сюжет). Событие встречи с персонажем

«иного» мира организует сюжет стихотворений в прозе Тургене-

ва: «Старуха», «Встреча», «Соперник», «Посещение», «Насеко-

мое», «Я встал ночью. » «Когда я один. » (Двойник). Лириче-

ская прозаическая миниатюра не имеет развернутой пространст-

венно-временной структуры, напротив, используется достаточно

ограниченный набор моделей, через которые реализуется ситуа-

ция «встречи» и «перехода» (хронотоп «дороги», локусы «окна»

Как показывают результаты исследования, балладный сю-

жет «вторжения» намечен в «стихотворении в прозе» пунктирно,

преобразован в лирический, но сохранены основные моменты,

указывающие на балладный контекст (ситуация «встречи» с

призраком, голос-призыв, могила). Балладная ситуация выступа-

ет катализатором лирической эмоции, задает параметры для реа-

лизации метафоры «призрак минувшего», тем самым, осуществ-

ляя перевод «частного мгновения» бытия во вневременную, «по-

этическую» сферу. Сопоставление миниатюры Тургенева «Фан-

тазия» с текстами В.А. Жуковского, А.А. Дельвига, Ф.Н. Глинки

демонстрирует, что «стихотворение в прозе» ориентируется не

на определенный текст-источник, а на топос фантазии, сложив-

шийся в лирике 1810-1830-х годов. Миниатюра призвана напом-

нить о поэтической традиции и реактуализировать поэтологиче-

ский миф (особое благоволение богини фантазии к поэтам).

В подразделе 2.3.2 «Идиллический хронотоп» выявлены

и определены функции топосов «идеального ландшафта», «ост-

рова блаженных», «хижины», в частности, в переосмыслении

романтической антитезы мира Горы и мира Долины, которая

реализуется в миниатюрах «Разговор», «У-а, у-а». Анализ пока-

зал, что в «стихотворении в прозе» ослабевает функциональ-

ность топографических деталей как места действия, но происхо-

дит символизация пространства. Хронотоп становится знаком

литературной и, шире, культурной традиции: «античной»

(«Нимфы»), идиллически-пасторальной («Деревня», «Лазурное

царство»), романтической («Разговор», «Уа-уа»).

Элегическая модель как жанр-источник лирической про-

заической миниатюры рассматривается в подразделе 2.3.3 «Эле-

гические топосы». Элегический модус определяет содержание

и тональность миниатюр, принадлежность которых к лириче-

ским текстам не вызывает сомнений («Собака», «Роза», «Ним-

фы», «Голуби», «Как хороши, как свежи были розы. », «Стой!»,

«Дрозд I», «О моя молодость! О моя свежесть!», «Когда меня не

будет. »). Основной тематический комплекс и топика переходят

в «стихотворения в прозе» из жанра элегии, расцвет которой в

русской литературе приходится на 1800–1820-е годы. Доми-

нантной моделью тургеневского цикла становится элегический

«пейзаж души». Традиционные идиллико-элегические мотивы и

образы («сельский пейзаж», «острова блаженных», «элизиум

любовников», «дева-роза», «безбрежный океан», «мертвое бре-

мя») выполняют, как мы думаем, функцию, аналогичную «се-17

мантическому ореолу метра» (М.Л. Гаспаров), и запускают ме-

ханизм культурной памяти. Возникающая у читателя эмоция

воспоминания придает тексту лирическое звучание (рассказ о

событии трансформируется в заклинание Времени) и создает

условия для перехода от нарратива к медитации.

Интерсемиотический диалог между живописью и литера-

турным текстом мы исследуем на примере миниатюр «Черепа»,

«Два брата», «Сфинкс», «Necessitas, vis, libertas» (подраздел

2.3.4 Тексты-экфрасисы) Эффект «остановленного мгновения»

обусловливает перевод изобразительного сюжета в литератур-

ный текст. Важным конструктивным приемом становится

«внутренняя» точка зрения. Основной субъект речи транслирует

впечатление, которое читатель наполняет собственным визуаль-

ным опытом. Отсылка к «смутно-знакомым» образам включает

механизм персонализации впечатления. Переход экфрасиса в

аллегорию происходит в миниатюре «Сфинкс». Сделанные на-

блюдения позволяют прийти к выводу, что сходство композици-

онных приемов, в частности, повторяющиеся сюжетные ситуа-

ции, создают эффект внутренней «рифмовки».

Являясь стилизацией различных жанров (притчи, легенды,

аллегории), стихотворение в прозе заимствует характерные для

них топосы, но подчиняет их собственной модели. Подобный

«перевод» проанализирован на примере пространственно-

временной организации миниатюры «Восточная легенда» (под-

раздел 2.3.5 Притча, восточная легенда и аполог).

Исследование «стихотворений в прозе» показало, что наи-

более часто И.С. Тургенев обращается к топике поэзии первой

половины XIX века и создает жанровые модификации литера-

турной баллады, элегии, идиллии, аполога, восточной легенды,

аллегории. Утрачивая актуальность для лирики середины XIX

века, жанровые топосы и риторические клише переходят в про-

зу, в частности, в качестве локальных форм организации про-

странственно-временных отношений (идиллический хронотоп,

элегический пейзаж, топос горы и т.п.). Так элегический пейзаж

обнаруживается во многих повестях и романах Тургенева (фи-

нал «Дворянского гнезда», родители на могиле сына в «Отцах и

детях», сочетание идиллического и элегического хронотопа в

«Вешних водах»). В жанре стихотворения в прозе они вновь об-

ретают автономность от нарратива, их реактуализация достига-

ется как обновлением дискурса, так и за счет приема реализации

Раздел 2.4 «Поэтика “остановленного мгновения” в

“Стихотворениях в прозе»” И.С. Тургенева» посвящен анали-

зу субъектно-речевой организации миниатюр «Собака», «Конец

света (сон)», «Нимфы», «Природа», «Повесить его!», «Что я бу-

ду думать?», «Стой!», «Кубок» <II>. Композиционное строение

текста, его дискретность ослабляет линейное развертывание

«истории», что в свою очередь приводит к изменению функции

«первичного нарратора», которая не сводится, на наш взгляд, к

вводу «основного» рассказчика, а устанавливает тесные связи с

соседними миниатюрами. Между стихотворениями в прозе воз-

никает большая интерференция мотивов и коннотативных зна-

чений, границы отдельных миниатюр более проницаемы, чем в

прозаическом цикле, например, в «Записках охотника». Данное

качество обусловлено наличием новой дискурсивной инстанции

в субъектной организации «Senilia»: лирический субъект прояв-

ляет себя в лиминальном сюжете цикла. Термин «ментальный

сюжет», который применяет Е.Ю. Геймбух, требует, как нам ка-

жется, уточнения, поскольку он не определяет такие признаки

сюжета, как «переходность», «нахождение в промежутке».

Пребывание лирического субъекта в «пограничной зоне»,

«промежуточном состоянии» (в миниатюрах цикла она часто

репрезентирована «предрассветными сумерками», темпораль-

ными смещениями, ситуацией «порога») представляет отдель-

ные миниатюры как «неполный» опыт, обусловливает «реви-

зию» наличных жанровых форм литературы. Очевиден интерес

«стихотворения в прозе» к тем жанровым моделям, в которых

актуализируется сам процесс перехода, преодоления границы

(«аллегория», «баллада», «элегия», «экфрасис»).

Событие в стихотворении в прозе возникает в плане вос-

поминания, видения, медитации, но в фокусе изображения ока-

зывается не столько само событие (казус), сколько процесс реф-

лексивного воспоминания лирического субъекта. Фиксация не-

повторимо-личного фрагмента бытия реализуется в пространст-

ве памяти (личное) и в пространстве культуры (точка пересече-

ния индивидуального и всеобщего). Первое предстает в стихо-

творениях в прозе как изолированные друг от друга кадры вос-

поминаний. Второе проявляет себя в узнаваемых формулах ис-19

кусства, причем прозаическая миниатюра тяготеет к погранич-

ным областям, к точке интерсемиотического «диалога» (прежде

всего, литература – изобразительное искусство). Установка на

визуальное восприятие в сочетании со стремлением запечатлеть

«уходящую натуру» приводит к закономерному появлению эк-

фрасисов (мотив «обращения в статую», барельефы и картины,

аллюзии к известным живописным сюжетам).

Образы стихотворений в прозе ограничены рамками ми-

ниатюры-«картины», лишены психологического развертывания,

предстают «готовыми» образами. Элегический модус определя-

ет тональность цикла «Стихотворений в прозе» И.С. Тургенева.

Гармонизация различных жанровых потенций достигается един-

ством лирического субъекта и стилевой манеры, которая отлича-

ет диалог с жанровыми формами в «Стихотворениях в прозе» от

стилизаций рубежа веков и последующей литературы: варьиро-

вание жанровых форм не переходит в «игру со стилями» и «чу-

В Заключении подводятся итоги диссертационной рабо-

ты. Определяется доминантный признак «стихотворения в про-

зе»: отсылка к прецедентному тексту, создание образа жанра-

Наши наблюдения позволяют сделать вывод, что точки пе-

ресечения циклов А. Бертрана и И.С. Тургенева обусловлены

несколькими факторами. Во-первых, их объединяет статус «пер-

вооткрывателей» и необходимость выбора жанровой стратегии.

Во-вторых, ориентация на культурные коды, восходящие к од-

ним литературным источникам (элегический герой шиллериан-

ского типа, фаустовская ситуация «остановленного мгновения»,

топос «идеального ландшафта» и т.д.), определяет типологиче-

ское сходство на уровне мотивно-образной системы.

Исходя из концепции жанра как формально-

содержательного единства, одним из проявлений которого ста-

новится способ моделирования художественного мира, мы ви-

дим своеобразие «стихотворения в прозе» в том, что оно апел-

лирует к «внеэстетической действительности» через тексты-

медиаторы. Специфика художественной условности здесь на-

прямую связана с «автономной» концепцией литературы, кото-

рая начинает формироваться в эпоху романтизма.

Данное свойство лирической миниатюры определяет инте-

рес авторов к тем жанровым моделям, которые актуализируют

представление о границе («уединенность» гармонического мира

в идиллии, временная дистанция в элегии, граница между ус-

ловно-реальным и фантастическим в балладе, между субъектом

восприятия и изображенным миром в экфрасисе).

Лирическая прозаическая миниатюра XIX века репрезен-

тирует новый тип сочетания лиризма (субъективные «личные»

переживания героя предстают как эстетически значимые) с тра-

дицией философской прозы (афоризм, максима, сентенция, алле-

гория), рассматривающей единичное в категории всеобщего.

При этом само соотношение компонентов может варьироваться

в рамках индивидуальной авторской системы и по-разному про-

являться в текстах отдельных миниатюр.

Сущностное отличие французской и русской моделей

«стихотворения в прозе» видится в том, что они выражают раз-

личное отношение к внеэстетической действительности. Бертран

стремится реализовать «автономные» задачи литературного тек-

ста, что представляется созвучным эстетическим установкам,

реализованным позднее в творчестве парнасцев (поиски литера-

турного эквивалента пластического образа, стремление к точно-

му слову, отсутствие формальной выраженности субъекта вос-

приятия). Подобное применение жанра вполне могло показаться

русскому писателю «легковесным». В цикле Тургенева в качест-

ве поэзии предстает медитативная проза, что в целом соответст-

вует культурной модели русской литературно-философской

мысли. Поиски «формулы искусства» дополняются стремлением

обнаружить «формулу жизни». Данная интенциональная уста-

новка обусловливает эксплицитность оценок, генерализирую-

щую функцию «личного» опыта и дидактизм, характерные для

цикла И.С. Тургенева.

Ещё при жизни И.С.Тургенева появилось несколько работ, посвящённых его «Стихотворениям в прозе», но, как замечает М.П.Алексеев, «они не отличались проницательностью, а временами были тенденциозными и несправедливыми» (2, 462). Практически никто не пытался воспринимать новую форму как жанр (см. работы Арс.Введенского, Н.Невзорова, Л.Оболенского. А.Незеленова и др.). Н.Невзоров («И.С.Тургенев и его последние произведения: "Стихотворения в прозе" и "К.Милич" (Публичная лекция, читанная 1883 г. в пользу общества вспомоществования нуждающимся ученикам Казанского реального училища»^ например, писал, что по «необычайной силе выраженных.мыслей и чувств»тургеневский цикл «производит впечатление скорее стихов, чем прозы» (118, 5). В жанровом же плане он называет их то элегиями, то баснями, то эпиграммами, не пытаясь делать каких бы то ни было обобщений. Типичным можно считать и подход критика А.Незеленова, написавшего монографию «Тургенев в его произведениях», который утверждал, что «Стихотворения в прозе» - это «небольшие заметки, в поэтической форме высказанные мысли, чувства, из которых, как из зерна, могли развиться целые произведения или эпизоды произведений» (119, 254).

В первой трети двадцатого века появился целый ряд работ, посвященных анализу того или иного аспекта «Стихотворений в прозе» И.С.Тургенева, однако вопрос о жанре оставался открытым. В частности, в обширной вступительной статье к десятому тому собрания сочинений Тургенева (1928-34 гг.) Л.В.Пумпянский избегает открыто ставить эту проблему. Он лишь подчеркивает, что в стихотворениях в прозе легче поддается выделению содержательный, а не формальный элемент (146, с.8).

Л.М.Гроссман считает, что «Стихотворения в прозе» И.С.Тургенева — это особым образом организованная философская поэма, целенаправленно разбитая автором на строфы-песни (54, с. 109). Генеалогию такого жанра автор «Двух этюдов о Тургеневе» возводит к формам средневековой поэзии, для которой характерна исповедальность.

В своей монографии "Стихотворения в прозе" И.С.Тургенева" С.Е.Шаталов дает любопытную ссылку на работу Н.Пруцкова, называющего вышеупомянутое произведение русского классика «ритмической новеллой-миниатюрой» (197, 110).

Сам С.Е.Шаталов считает, что стихотворения в прозе данного автора восходят прежде всего к «Диалогам» Д.Леопарди, поскольку тоже представляют собой цикл афоризмов, философских раздумий, совокупность различных сцен, зарисовок, иллюстрирующих законы жизни (197, 15). В качестве дополнительного косвенного доказательства автор монографии приводит свидетельства текстологов о том, что Тургенев с интересом читал Леопарди. Общеизвестное увлечение Тургенева Шопенгауэром (см. например, упомянутые в библиографии работы Л.М.Гроссмана, Н.Л.Бродского, Г.Б.Курляндской, А.И.Батюто, В.М.Головко и мн.др.) позволило С.Е.Шаталову проводить смелые параллели с некоторыми произведениями этого немецкого философа («Психологические замечания», «Об учености и ученых», «Афоризмы житейской мудрости», «Новые паралипомены» и др.), где нередко используются аллегории, описательные картины-примеры. К предшественникам Тургенева как автора «Стихотворений в прозе» Шаталов относит и русских классицистов (Фонвизина, Новикова, Радищева, Крылова), и поэтов «золотого века», создававших философскую лирику (Пушкина, Боратынского, Тютчева), и Омара Хайяма с его знаменитыми «Рубай», и Шекспира - создателя сонетов, находя у них зачатки жанра «лирического, философски окрашенного раздумья» (197, 15). Четкого определения жанра автор данной монографии не дает, говоря лишь о том, что стихотворение в прозе представляет собой «сплав философского раздумья и чувства» (197, 109). Для Шаталова «Стихотворения в прозе» - это лишь имя собственное, название произведения, а не определение жанра» (197, 104). Исследователь считает, что все стихотворения в прозе (в данном случае — Тургенева, но шире - любые) - обычные жанры русской литературы: рассказ, виденье, легенда, притча, очерк, портрет, сценка, некролог, монолог, диалог и т.п. Например, текст под названием «Нищий» следует считать притчей, «Восточную легенду», «Два четверостишия», «Нимфы» — легендами, «Корреспондент» — сценкой, «Черепа», «Два брата» — видением, «Довольный человек» — сатирой, «Чернорабочий и белоручка» — диалогом, близким к античному, и т.д. Однако в том же исследовании сам С.Е.Шаталов признаёт, что традиционные в жанровом отношении тексты Тургенева, «сильно спрессованные, пронизанные философской мыслью, лирически окрашенные, «нанизанные» на немногие общие мотивы и замкнутые в цикл. явно видоизменяются» (197, 105). Таким образом, автор частично уже указывает на ограниченность собственной концепции.

Сходную точку зрения можно обнаружить и в работе Е.А.Лимоновой «Жанровое и стилевое своеобразие «Стихотворений в прозе» И.С.Тургенева». Исследовательница не делает попытки выделить специфические именно для стихотворений в прозе жанровые признаки: «Тургенев прибегает к рассказам-зарисовкам, близким к жанровым картинкам, бытовым сценкам, словесным портретам, лирическим посвящениям, притчам» (105, 136).

Один из виднейших теоретиков литературы Л.И.Тимофеев переносит акцент с жанровой специфики на родовую. Он предлагает внести уточнение и заменить термин «стихотворение в прозе» на «лирика в прозе», поскольку при поискежанровых признаков неизменно возникают трудности и спорные вопросы: «Стихотворение в прозе представляет собой не что иное, как лирическую прозу, лирику в прозе, явление в известной мере переходное и возникающее на стыкелирики и эпоса как двух основных форм развёртывания образов и организации художественной речи литературе» (169а, 78). Л.И.Тимофеев считает, что здесь происходит разрушение определения жанра как устойчивой системы компонентов формы. К тому же, по мысли исследователя, в стихотворениях в прозе отсутствуют какие бы то ни было структурные особенности стиха (прежде всего — двойная сегментация), поэтому термин «стихотворение», влекущий за собой целый ряд «литературоведческих ассоциаций», неуместен. Аналогична и точка зрения А.П.Квятковского: «Стихотворение в прозе представляет собой среднюю промежуточную художественную форму между свободнымдисметрическим стихом и прозой» (80, 287).

Однако границы между лирикой и эпосом ни Л.Тимофеев, ни А.Квятковский не определяют, и, как и в выше обозначенных концепциях, возникает типологическая неточность, влекущая за собой ещё большие трудности при определении научного статуса явления, явно не вписывающегося в рамки «привычной» жанровой системы.

Ю.Б.Орлицкий в своей монографии «Стих и проза в русской литературе. Очерки истории и теории» и многочисленных статьях подчёркивает, что единогожанрового обозначения для небольших прозаических произведений, соотносимых по объему с лирическим стихотворением, не существует: «Это связано, во-первых, с терминологической неразберихой в области малой прозы, постоянно усугубляемой самими авторами (вспомним хотя бы новые «авторские жанры» последних лет — «Затеей» В.Астафьева, «Мгновения» Ю.Бондарева и т.д.); во-вторых, — с жанровой неоднородностью малых прозаическихпроизведений. Причем, речь идет как о текстах, выполненных различными типами стихоподобной прозы, так и стилистических миниатюрах, написанных ритмически нейтральным стилем» (128, 56).

Несмотря на отсутствие единодушия между исследователями, в нашем литературоведении все же более или менее сложилась традиция рассмотрения явления стихотворения в прозе как самостоятельного жанра.

Подобная точка зрения (с некоторыми оговорками) прослеживается в работах М.Л.Гаспарова (статья «Стихотворение в прозе» для краткой литературной энциклопедии», замечания в монографии «Очерк истории русского стиха» и др.), Л.Н.Иссовой (многочисленные статьи и кандидатская диссертация на тему «Жанр стихотворения в прозе в русской литературе»), Н.Р.Левиной (кандидатская диссертация «Жанровая специфика стихотворения в прозе (в русской и французской литературе)» и ряд статей), Ю.Б.Орлицкого (упомянутая глава из книги «Стих и проза в русской литературе» и одноименной докторской диссертации, статья «Стихотворение в прозе как структурно-жанровое единство в русской литературе XIX-XX вв.» и мн.др.), А.А.Земляковской («Стихотворения в прозе» как лирический дневник последних лет И.С.Тургенева»), В.Д.Сквозникова (статья «Лирика» в упомянутом сборнике «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы»), И.И.Величкиной (кандидатская диссертация на тему «Стихотворения в прозе» и их место в творчестве И.С.Тургенева 70-80-х гг.»), Г.Б.Курляндской (статьи «Проблема жизни и смерти в «Стихотворениях в прозе» И.С.Тургенева», «Бунин и Тургенев. Сравнительно-типологическое исследование», глава в монографии «Эстетический мир И.С.Тургенева»), В.А.Пестерева (статья «Жанр стихотворения в прозе в творчестве И.С.Тургенева и Ш.Бодлера»), О.Р.Першукевич (одна из последних по хронологии работ (1999) — кандидатская диссертация «Стихотворения в прозе» И.С.Тургенева и развитие русской «малой прозы» нач. XX в.») и др.

Подход большинства исследователей обобщен в определении, данном М.Л.Гаспаровым: «Стихотворение в прозе - лирическое произведение впрозаической форме. Для стихотворения в прозе характерны все признаки лирического стихотворения, за исключением метра, ритма, рифмы; часто — членение на мелкие абзацы, подобные строфам, повышенная эмоциональность стиля, круг образов, мотивов, идей, характерных для поэзии данного времени, обычно бессюжетная композиция, общая установка на выражение субъективного впечатления или переживания». (90, т.5, 205).

2.Новизна и актуальность

Можно констатировать, что в большинстве работ, посвященных тому или иному аспекту специфики «Стихотворений в прозе» И.С.Тургенева, концепция жанра, которой придерживается тот или иной исследователь, заявлена лишь косвенно. Даже в большинстве исследований тех литературоведов, кто считает стихотворение в прозе самостоятельным жанром, специфике выделенияжанрообразующих признаков в историческом контексте уделяется мало внимания, а в качестве основной заявлена, как правило, совсем другая проблема. Необходимо подчеркнуть, что именно та или иная трактовка ритмической организации «Стихотворений в прозе» лежит в основе той или иной концепции жанра. Точнее, показательным становится само внимание или невнимание исследователей к роли ритма как жанрообразующего признака. Можно констатировать, что фактически всерьез обращают внимание на роль ритма в данном качестве лишь Н.Р.Левина и Ю.Б.Орлицкий.

Поскольку вопрос о научном статусе стихотворений в прозе до сих пор остается во многом открытым, отграничение ^основных жанрообразующих признаков от факультативных является одним^из^самых актуальных проблем. В данной работе мы впервые обобщаем все конструктивные моменты большинства концепций жанра стихотворений в прозе и создаем свою систему жанрообразующих признаков, рассматривая их динамику в исторической перспективе. Развивая взгляды Ю.Б.Орлицкого и Н.Р.Левиной, мы впервые прослеживаем взаимосвязь ритма и циклической формы, делая это основой концепции. Наконец, мы впервые анализируем развитие жанра стихотворений в прозе на примере ряда наиболее показательных текстов рубежа веков, не подвергавшихся ранее комплексному анализу.

В данной связи необходимо подчеркнуть, что в нашем исследовании используется концепция жанра (разработанная в основном Ю.Н.Тыняновым и Ю.М.Лотманом) как динамической родо-видовой системы, условной типовой модели построения литературного целого. Жанр становится своеобразным теоретическим инвариантом, для которого допускаются отдельные «практические» варианты — конкретные произведения (108, 18 и др.). На наш взгляд, такой подход особенно актуален для маргинальных жанров, где ряд соотносимых текстов не всегда однороден, а количество произведений не всегда значительно.

Основной целью нашего исследования является обозначение научного статуса стихотворения в прозе как жанра и выяснение его места в родовидовой системе.

Данная цель подразумевает ряд конкретных задач:

1) рассмотрение генезиса жанра стихотворения в прозе в сопоставлении с другими переходными формами между стихом и прозой (1-я глава исследования);

2) выявление основных жанрообразующих признаков, прежде всего, особенностей ритмообразующих факторов цикла (2-я глава);

3) рассмотрение основных тенденций бытования жанра стихотворения в прозе на рубеже XIX-XX вв. (3-я глава).

4. Структура работы

Структура работа подразумевает наличие введения, трех глав и заключения.

Первая глава («Маргинальность стихотворения в прозе в контексте «прозаизации» стиха и «поэтизации» прозы») посвящена анализу периода до возникновения тургеневского цикла стихотворений в прозе. Здесь рассматривается исторический контекст возникновения жанра, объективные причины его появления в русской литературе на определенном этапе взаимодействия стиха и прозы. В первой главе также делается попытка сопоставления стихотворений в прозе с остальными переходными между стихом ипрозой формами.

Во второй главе («Стихотворения в прозе» И.С.Тургенева как жанровыйканон в русской литературе XIX в. Ритмообразующие факторы цикла») рассматриваются уже субъективные предпосылки возникновения жанра в творчестве И.С.Тургенева. Здесь же выделяются основные жанрообразующиепризнаки стихотворений в прозе. Особенности ритмообразующих факторов цикла стихотворений в прозе анализируются на примере «Senilia» как своеобразного инварианта жанровой модели.

В третьей главе («Тенденции развития жанра стихотворений в прозе на рубеже XIX-XX вв. Эволюция ритмики») делается попытка проследить особенности дальнейшей трансформации жанрообразующих признаков и, соответственно, выделить основные тенденции дальнейшего развития жанра. Особенности бытования жанра стихотворений в прозе рассмотрены на примере анализа наиболее показательных произведений.

5.Методологическая основа и концепция работы

В нашем исследовании будет использоваться комплексная методика анализа, обусловленная особенностью поставленной цели. Ведущим становится сравнительно-исторический метод, а также традиции формальной школы, которые господствуют в анализе маргинальных жанров и систем стихосложения в работах Ю.Н.Тынянова, и структурно-семиотический подход Ю.М.Лотмана, С.И.Кормилова и др.

Объектом исследования являются особенности бытования жанра стихотворений в прозе во взаимосвязи с особенностями его поэтики. Если представить развитие жанрово-видовых форм в исторической перспективе, мы получим достаточно четкую картину взаимоотношений стиха и прозы. Отметим сразу, что в древнерусской литературе и в фольклоре традиционное противопоставление прозы и стиха неактуально. На фоне существовавшего там синкретизма появлялись лишь отдельные образцы эмбриональной стихопрозы(термин О.И.Федотова, см. например, его монографию «Фольклорные и литературные корни русского стиха». Владимир, 1981, 45), поэтому не будем их подробно касаться. Что же касается периода XVIII - начала XIX вв. то, по выражению Ю.М.Лотмана, «литературная теория той эпохи третировала роман и другие прозаические жанры как низшие разновидности искусства» (108, 37).Стихотворная речь на данном этапе фактически считалась синонимом искусства («изящной словесности»), проза же существовала лишь в форме философской и политической публицистики, а редкие художественные образцы её считалисьчтивом, «рассчитанным на нетребовательного и эстетически невоспитанного читателя» (18, 38). Соответственно, в этот период происходило развитие преимущественно стиховых форм: разработка

4i жанров, стиля, языка в творчестве классицистов. Сентименталисты и первые романтики (Карамзин, Жуковский, Бестужев-Марлинский и др.) начинают более активно обращаться к прозе, причем, пытаются возвести ее в ранг искусства именно за счет внешнего уподобления лирическим формам: происходит «поэтизация прозы» (подробнее мы остановимся на этом в первой главе). В повестях Карамзина и Бестужева-Марлинского, например, очень силенэлегический элемент. Интересен в этой связи и хронологически более поздний опыт создания романа-поэмы «Мертвые души» Н.В.Гоголем, а также значимый лирический пласт в романе М.Ю.Лермонтова, созданном под сильным влияниемромантизма.

Как подчеркивает Ю.М.Лотман и большинство других исследователей, возникновение прозы в современном значении этого слова связано с именем А.С.Пушкина: «Она (проза - С.Г.) соединяет одновременно представление об искусстве высоком и о не-поэзии. За этим стоит эстетика «жизни действительной» с ее убеждением, что источник поэзии — реальность. Таким образом, эстетическое восприятие прозы оказалось возможным лишь на фоне поэтической культуры» (108, 38). В этой связи для нас представляется особенно важной мысль Ю.М.Лотмана о поэтических «минус-приемах» как обязательных составляющих прозы.

С развитием системы жанров и стилевых форм прозы (Пушкин, Гоголь и особенно «натуральная школа») начинается обратный процесс — «прозаизацияпоэзии». Показательным в этом отношении становится создание Пушкинымромана в стихах «Евгений Онегин» как попытка осуществить переход лирики впрозу за счет внутреннего развития собственно стиховых ресурсов. Позднее, во второй половине XIX в. происходит постепенное вытеснение поэзии прозой. Проза воспринимается как самоценный род творчества (искусство), а лирика теперь активно усваивает прозаические жанры и стилистику (ниже мы проследим, как это происходит в поэзии Некрасова). Массовая поэзия «уходит» в бытовые жанры (например, в эпистолы и альбомную лирику) или становится достоянием эпигонов: полюса оппозиции «поэзия — проза» словно поменялись местами по сравнению с рубежом XVIII-XIX вв. Прозаическая речь начинает мыслиться как универсальный язык для всей литературы и, соответственно, для поэзии. Не случайно данный период становится эпохой активного освоения различных переходных форм: появляются первые образцы верлибра (наиболее яркие - у А.Фета), экспериментальной ритмизованной (например, у Н.С.Лескова) и малой лирической прозы (И.Тургенев, В.Гаршин, В.Короленко и др.), основной, достигшей жанрового статуса разновидностью которой становится стихотворение в прозе. Характерно, что на данном этапе происходит развитие именно тех форм и жанров, которые впоследствии так и остались маргинальными, не получив широкого распространения в русской литературе. Стихотворение в прозе становится жанром, как бы противоположным роману в стихах: здесь делается попытка вновь, уже на рубеже XIX-XX вв. вернуть эстетический статус лирики средствами прозы.

Фиксация подобных маргинальных жанров представляет трудность именно из-за исторической изменяемости литературных явлений, которая делает любые жанровые границы чрезвычайно зыбкими. Тем более, что анализ жанра стихотворения в прозе, как правило, осуществляется исследователями только на материале текстов Тургенева, а параллели с предшествующей или последующей традицией в зарубежной и русской литературе проводятся крайне редко (см. например, работы Л.И.Назаровой, В.И.Резановой, Н.Р.Левиной, Л.Р.Иссовой и т. д.). Между тем, как замечает Н.Р.Левина, «сравнение тургеневских«Стихотворений в прозе» с произведениями подобного жанра у другихписателей даёт возможность выявить общие закономерности жанра» (101, 117).

Определение жанровых границ затрудняется ещё и тем, что собственно в русской литературе у Тургенева фактически нет предшественников. Можно говорить лишь о предпосылках жанра, о некоторых тенденциях в стихах(например, в творчестве Жуковского и философской лирике Пушкина или Тютчева) и прозе (например, у сентименталистов или Гоголя), получивших отражение в новом жанре. Что же касается зарубежной литературы, важным представляется то, что А.Бертран, Д.Леопарди и, главное, Ш.Бодлер, создатель самых ярких образцов жанра в мировой литературе, ориентировались не на стих и не на поэтическую прозу, а «на прозу как таковую» (100, 117). Тот же самый принцип ориентации на прозу Н.Р.Левина и некоторые другие исследователи обнаруживают у Тургенева.

На наш взгляд, наиболее обоснованным и убедительным является подход к проблеме интересующего нас жанра, который в отечественном литературоведении обозначил Ю.Н.Тынянов в своей знаменитой книге «Проблема стихотворного языка»: «Стихотворение в прозе» как жанр и «роман в стихах» как жанр.основаны на глубокой разнице между обоими явлениями (поэзией и прозой — С.Г.), а не на их близости. «Стихотворение в прозе» всегда обнажает сущность прозы, «роман в стихах» — сущность стиха» (176, 39). По мысли Ю.Н.Тынянова и ряда следующих за ним литературоведов (прежде всего - Н.Р.Левиной), нетрадиционные жанры основаны на неожиданном эффекте от перенесения элементов из привычного ряда в другой. Стихи и проза в непривычном контексте как будто становятся ещё более похожими на себя.

В этой связи важно также подчеркнуть терминологическое различие поэзии и прозы, точнее, стихотворного и прозаического способов организации речи, которые обычно определяются как раз в соотношении друг с другом. Как это подчеркивалось большинством исследователей (традиция Ю.Н.Тынянова, Ю.М.Лотмана, С.И.Кормилова, Ю.Б.Орлицкого и других), принципиальное отличиестихотворной структуры от прозы состоит в том, что стих обладает двойной сегментацией, т.е. двухмерен: развивается по горизонтали (в строчку) и по вертикали (в столбик) одновременно. Проза же «одномерна», только «горизонтальна», т.е. «движется сплошным потоком, прерываясь лишь присущими любой речи паузами в конце синтагм и предложений» (90, т.5, 928).

Важно также отметить нетождественность терминов «проза» и «эпос», «стихи» и «лирика». Терминами «стих» и «проза», как мы уже подчеркнули выше, обозначаются основные способы структурирования речи. «Лирика» и «эпос» - родовые понятия. Лирика обычно понимается как род литературы, где происходит «совпадение» субъекта и объекта изображения (формулировка Б.О.Кормана (85, 23)). В основе построения лирического образа лежит описание переживаний героя, сосредоточение на его внутренней жизни, а не внешних событиях. В эпосе же, напротив, субъект и объект описания различны: это род литературы, которому присуще «объективное» повествование, внимание к событийной стороне жизни.

Вообще же, признаки стихотворной формы (двойная сегментация текста,рифма, метр, строфика) в отечественной и западной традиции всегда были факультативными признаками лирического рода и лирических жанров. Эпические произведения нередко существовали в стихотворной форме (былины, эпос Гомера и т.д.). Произведения лирического рода тоже могут быть написаны в прозаической форме, и примером тому служат самые разные лирическиеминиатюры (в том числе стихотворения в прозе).

Так, например, для верлибра главным отличительным признаком является двойная сегментация текста, указывающая на принадлежность стиху: верлибрическая форма обостряет не столько сущность лирики как рода, сколько сущность стиха как особой структуры (регулярной ритмики, рифмы и строфикинет, но верлибр всё равно является системой стихосложения). Аналогично и стихотворение в прозе выявляет не столько существо эпоса или каких-либо эпических жанров, сколько именно существо прозы (есть эмоциональная субъективность, и абзацы — аналоги строф, и стихийные метрические фразы, но мы имеем дело с прозой). Для f< стихотворения же в прозе отсутствие двойной сегментации и есть один из тех самых «минус-приемов», которые, по мнению Ю.М.Лотмана, являются непременными составляющими прозаической речи («<.> художественная речь = текст + «минус-приемы» поэтически условной речи» (108, 38). Сама прозаическая форма для стихотворений в прозе, как поэтическаядля романа в стихах, является определяющим и, на наш взгляд,жанрообразующим признаком. Соответственно нам представляется не совсем корректной точка зрения, предлагающая без оговорок рассматривать стихотворение в прозе в ряду переходных форм между поэзией и прозой, как считает, например, немецкий исследователь В.Ф.Шаршу (100, 34) (наш вариант сопоставительного анализа стихотворения в прозе и переходных форм предложен в следующем параграфе). Во всяком случае, это отнюдь не промежуточная структура относительно основных формальных жанрообразующих признаков (и, прежде всего, ритма — подробнее об этом мы скажем ниже). Еще в первой трети XX в. Сюзанн Бернар, автор единственного комплексного исследования, посвящённого жанру стихотворения в прозе во французской литературе (к сожалению, материалы её диссертации до сих пор не переведены на русский язык, поэтому приведём лишь сноску Н.Р.Левиной), писала: «Поэма в прозе не промежуточная форма между прозой и стихом, но жанр иной, отличный от них» (108, 218).

Важно понять, что, как подчеркивают все исследователи, термин «стихотворение в прозе» вовсе не является оксюмороном (слово «стихотворение» отражает лирический характер содержания жанра, «проза» же определяет форму). В написанной В.Д.Сквозниковым статье «Лирика» в сборнике «Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении» можно прочесть характерное замечание о том, что лирическая поэзия «чаще всего существует в стихотворной форме» (159, 75). На наш взгляд, очевиден и подтекст данной мысли: пусть значительно реже, но возможно существование лирики в прозаической форме, и рассматриваемый нами жанр — тому пример.

Заметим, что небольшой объем является важным признаком не только для стихотворения в прозе, но и для стихотворения вообще (см. любое определение, например, в «Краткой Литературной Энциклопедии»: «Стихотворение — написанное стихами произведение, сравнительно небольшого размера» (90, т.5, 203)). Однако специфически определяющим он в нашем случае не является.

Поиск жанрообразующих признаков стихотворения в прозе часто начинается исследователями с констатации наличия сюжета (С.Е.Шаталов, Л.Н.Иссова и др.). Однако при анализе любого художественно значимого текста (прежде всего — тургеневского) становится ясно, что сюжет здесь не самодостаточен. Он служит скорее поводом для размышлений и выражения чувств поэта, как в стихотворениях Тургенева «Христос», «Голуби», «Милостыня», «Насекомое», «Щи» (и многих других). Сюжет, как правило, элементарен, обязательно окрашен эмоционально и подобран так, что сосредоточение мысли лирического героя происходит на каком-нибудь одном вопросе бытия. Причём, этот вопрос рассматривается не во взаимосвязи с другими, а обособленно, чтобы всё эмоциональное внимание концентрировалось на одной мысли, на одном чувстве, что само по себе уже указывает на факультативность сюжета. К тому же, достаточно большая часть стихотворений в прозе бессюжетна. На наш взгляд, нет оснований для того, чтобы возводить сюжет в ранг жанрообразующих признаков.

Вопрос о ритмизации стихотворений в прозе — один из самых дискуссионных на сегодняшний день. В число признаков, отличающих поэтическую речь от функциональных её видов, несомненно, входит и наличие ритма. Если мы используем термин «ритм» в узком смысле, то для стихотворения в прозе как для явления, принадлежащего прозе, оказываются актуальными прозаические (и только прозаические!) ритмические особенности. М.М.Гиршман пишет о них следующее: «Но главное, что открывает нам сопоставление ритма стиха и прозы, заключается в том, что единство - множественность, порядок - беспорядок, предсказуемость - непредсказуемость, повторимость - уникальность, необходимо

Иван Тургенев — Нимфы (Стихотворения в прозе): Стих

Картинка Анализ стихотворения Тургенева Нимфы № 2

Я стоял перед цепью красивых гор, раскинутых полукругом; молодой зеленый лес покрывал их сверху донизу.

Час был полуденный… Стояла тихая погода. И вдруг, в высоте, над головою кормчего, кто-то явственно произнес:

— Когда ты будешь плыть мимо острова, воззови громким голосом: «Умер Великий Пан!»

Кормчий удивился… испугался. Но когда корабль побежал мимо острова, он послушался, он воззвал:

— Умер Великий Пан!

— Умер! Умер Великий Пан!

Мне вспомнилось это сказание… и странная мысль посетила меня. «Что, если и я кликну клич?»

Но в виду окружавшего меня ликования я не мог подумать о смерти — и что было во мне силы закричал:

— Воскрес! Воскрес Великий Пан!

«Он воскрес! Пан воскрес!» — шумели молодые голоса. Всё там впереди внезапно засмеялось, ярче солнца в вышине, игривее ручьев, болтавших под травою. Послышался торопливый топот легких шагов, сквозь зеленую чащу замелькала мраморная белизна волнистых туник, живая алость обнаженных тел… То нимфы, нимфы, дриады, вакханки бежали с высот в равнину…

Впереди несется богиня. Она выше и прекраснее всех, — колчан за плечами, в руках лук, на поднятых кудрях серебристый серп луны…

Но вдруг богиня остановилась… и тотчас, вслед за нею, остановились все нимфы. Звонкий смех замер. Я видел, как лицо внезапно онемевшей богини покрылось смертельной бледностью; я видел, как опустились и повисли ее руки, как окаменели ноги, как невыразимый ужас разверз ее уста, расширил глаза, устремленные вдаль… Что она увидала? Куда глядела она?

Я обернулся в ту сторону, куда она глядела…

На самом краю неба, за низкой чертою полей, горел огненной точкой золотой крест на белой колокольне христианской церкви… Этот крест увидала богиня.

Я услышал за собою неровный, длинный вздох, подобный трепетанию лопнувшей струны, — и когда я обернулся снова, уже от нимф не осталось следа… Широкий лес зеленел по-прежнему, — и только местами сквозь частую сеть ветвей виднелись, таяли клочки чего-то белого. Были ли то туники нимф, поднимался ли пар со дна долин — не знаю.

Но как мне было жаль исчезнувших богинь!

Контраст как основной мотив "Стихотворений в прозе" И.С. Тургенева

Картинка Анализ стихотворения Тургенева Нимфы № 3

Личность писателя, его восприятие мира и отношение к действительности, эмоциональный и жизненный опыт рождают единственность и неповторимость творчества. Творческая индивидуальность выражается через характер его образного видения, творческие цели, художественный метод и стиль. Своеобразие писателя может быть выявлено путём сравнения его произведений с созданиями современников, предшественников, через поэтику его произведений и особенности художественного метода. Данное исследование - попытка постичь художественное мастерство И.С. Тургенева. проникнуть в неповторимый мир его образов, индивидуальность стиля.

И.С. Тургенев - крупный художник, сумевший открыть так много необыкновенного в обыкновенном, будничном мире. Это один из тех писателей, которых отличает необыкновенно тонкое и органичное слияние реалистически – конкретного эпического изображения с лиризмом.

Контраст в произведениях великого художника слова – психологическая деталь: контрастны такие мотивы и образы, которые небезразличны всем или многим людям: молодость и старость, любовь и ненависть, вера и безнадежность, борьба и смирение, трагичное и радостное, светлое и темное, жизнь и смерть, миг и вечность. Для настоящей работы характерен эстетико-философский аспект изучения обозначенной в заглавии проблемы.

В качестве объекта исследования послужили “Стихотворения в прозе” И.С. Тургенева. Обращение к творчеству писателя не только личностно значимо для автора работы, но и актуально по нескольким причинам. Стихотворения из данного цикла мало изучаются в школе, хотя привлекают читателей глубиной содержания, своей философской наполненностью. Произведения по-разному воспринимаются читателями и оказывают на них разное воздействие: эмоциональное, эстетическое, психологическое, нравственное В последние годы жизни писателя волновали коренные вопросы бытия, “вечные” вопросы жизни, которые он ставит и пытается осмыслить в своих стихотворениях в прозе. В них нашли отражение почти все темы и мотивы творчества И.С. Тургенева, вновь осмысленные и перечувствованные писателем на склоне лет. В них много грусти, но грусти светлой; наиболее яркие и художественно совершенные миниатюры пронизаны жизнеутверждающими, полными веры в человека нотами. Отсюда цель данного исследования: установить, что сквозным мотивом тургеневского цикла является контраст. проявляющийся как на уровне всего цикла, так и на уровне одного произведения. Настоящая цель определила постановку следующих задач.

проанализировать теоретический материал, связанный с изучением “Стихотворений в прозе” И.С. Тургенева;
выявить специфику и особенности жанра “стихотворение в прозе”;
провести анализ отдельных произведений и выявить в них основные контрастные мотивы и образы, присущие данному циклу;
рассмотреть влияние философского осмысления жизненных фактов на духовную жизнь человека.

При решении поставленных выше задач были использованы следующие методы иприемы:

контекстуальный;
описательный метод;
компонентный анализ;
прием внутренней интерпретации (прием систематики и классификации).

1. Тематика “Стихотворений в прозе” И.С. Тургенева

Тематика стихотворений чрезвычайно разнообразна. Исследователи внимательно прочитали 77 стихотворений в прозе И.С. Тургенева и систематизировали их по принципу контрастности, а именно: было замечено, что среди основных контрастных мотивов произведений можно выделить следующие:

Любовь и дружба – “Роза”, “Лазурное царство”, “Два брата”, “Как хороши, как свежи были розы”, “Путь к любви”, “Любовь”, “Воробей”.
Сострадание, жертвенность – “Памяти Ю. Вревской”, “Порог”, “Два богача”, “Ты заплакал”.
Быстротечность жизни, жизнь и смерть, смысл жизни, одиночество – “Разговор”, “Маша”, “Памяти Ю. Вревской”, “Насекомое”, “Щи”, “Нимфы”, “Завтра! Завтра!”, “Что я буду думать?”, “Н.Н.”, “Стой!”, “Встреча”, “Когда меня не будет”, “Когда я один”, “Фраза”, “Монах”, “Мы еще повоюем”, “Дрозд 1”, “Дрозд 2”, “Песочные часы”, “У – А…У – А!” – “Собака”, “Голуби”, “Без гнезда”, “У – А…У – А!”, “Старуха”, “Два четверостишия”, “Необходимость, сила, свобода”, “Двойник”.
Все живые существа одинаковы перед матерью природой – “Собака”, “Соперник”, “Дрозд 1”, “Морское плавание”.
Мораль, нравственность; человеческое достоинство русского крестьянина – “Довольный человек”, “Житейское правило”, “Дурак”, “Восточная легенда”, “Гад”, “Писатель и критик”, “Нищий”, “Последнее свидание”, “Щи”, “Повесить его”.
Противоречие мира: правда и ложь; счастье и слезыпрошедшей жизни, любви; любовь и смерть; молодость, красота; старость -“Милостыня”, “Эгоист”, “Пир у Верховного Существа”, “Враг и друг”, “Молитва”, “Мне жаль”, “Проклятие”, “Житейское правило”, “С кем спорить”, “Брамин”, “Истина и правда”, “Куропатки”, “Мои деревья”, “Соперник”, “Черепа”, “Молитва”, “Кубок”, “Роза”, “Милостыня”, “Посещение”, “Дрозд”, “Я встал ночью”, “Воробей”, “Посещение”, “Лазурное царство”, “Чья вина?”, “О моя молодость”, “Камень”, “Завтра! Завтра!”, “Чья вина?”, “О моя молодость”, “Когда меня не будет”, “Я встал ночью”, “Когда я один”, “Попался под колесо”, “Старик”.
Восхищение русским языком – “Русский язык”.

Исследователями замечено частое использование И.С. Тургеневым в миниатюрах контрастных описаний природы. неба, зари, моря, солнца, облаков, туч; пристальное внимание автор обращает на описание глаз (в 12 стихотворениях); внешность человека ; в трех стихотворениях художник, используя антитезу, описывает сны ; изображение звуков. Н астроение в том или ином произведении помогают передать и растения: запахи, внешний вид, представления читателя, где растут эти цветы и деревья: полынь, ландыш, роза, резеда, липа, тополь, рожь.

2. 1. Контраст как основной мотив лирических миниатюр

Все произведения И.С. Тургенева объединяет рассматривание вечных проблем, которые всегда волновали, волнуют и будут волновать общество. По словам Л.А. Озерова, “В сборнике имеется множество так называемых вечных тем и мотивов, стоящих перед всеми поколениями и объединяющих людей разных времён. ” (Озеров Л.А. “Тургенев И.С. Стихотворения в прозе”, М. 1967, с.11) Рассмотрим некоторые темы и стихотворения.

И.С. Тургенев всегда восторгался красотой и “бесконечной гармонией” природы. Он был убеждён, что человек только и силён, когда “опирается” на неё. Всю жизнь писателя волновали вопросы о месте человека в природе. Его пугали могущество и власть её, необходимость подчиняться её жестоким законам, перед которыми все одинаково равны, его ужасал “закон”, по которому, рождаясь, человек был уже приговорён к смерти. В стихотворении “Природа” читаем, что природа “не ведает ни добра, ни зла”. В ответ на лепетание человека о справедливости она отвечает: “Разум мне не закон - что такое справедливость? Я тебе дала жизнь - я её и отниму и дам другим, червям и людям…мне всё равно… А ты пока защищайся - и не мешай мне!” Ей всё равно, что человек, что червь - всё одни твари. У всех жизнь одна жизнь - величайшая ценность.

2.1.1. Все живые существа одинаковы перед матерью природой

В стихотворениях “Собака”. “Дрозд 1”. “Морскоеплавание” рассматривается вопрос жизни и смерти. мимолётности человеческой жизни. незначительность каждой отдельно взятой жизни перед лицом смерти. Жизнь автор сравнивает с трепетным огоньком, который потухнет при первом же “налёте” бури. Это пугливое, отдельное существо, которое чувствует приближение смерти, и “Одна жизнь жмётся пугливо к другой”. В этих стихотворениях опять же прослеживается мысль о равенстве и ничтожности всех живых существ перед “законом” природы. “две пары одинаковых глаз”, “Я брал ее руку – она переставала пищать и метаться”. Автор ставит рядом человека и животное, чтобы подчеркнуть различие, но одновременно и родственность героя и животных. Именно для этой цели он вводит плеоназмы. “нет никакой разницы” и “мы тождественны”, “Все мы дети одной матери” близки по смыслу и подчёркивают равноценность человека и животного перед лицом смерти, жизненных испытаний. Для этой же цели в тексте употреблены повторения одних и тех словосочетаний. одно и то же чувство, один и тот же огонёк, одна и та же жизнь, одинаковая бессознательная дума. С помощью тропов Тургенев оживляет смерть, даёт ей “жизнь”: “воет страшная, неистовая буря”, раздаются “звуки вечности”.

Для усиления напряжённости автор вводит восклицания. “И конец!” - подчёркивается необратимость, безвыходность; “Нет!…”, “Дрозд… продолжал свою вечную песнь!”

А главное, что есть в жизни, что надо беречь, поймать и не отпускать, - молодость и любовь. Ведь жизнь человека так прекрасна и так мала, так мгновенна в сравнении с жизнью природы. Это противоречие, конфликт между человеческой жизнью и жизнью природы остаётся для Тургенева неразрешимым. “Не дайте проскользнуть жизни между пальцев”. Вот основная философская мысль и наставление писателя, выраженное во многих “Стихотворениях…”.

2.1.2. Противоречие мира: правда и ложь;счастье и слезыпрошедшей жизни, любви; любовь и смерть; молодость, красота; старость

В языке “Стихотворений в прозе” И.С. Тургенев стремился к гармонии жизни и слова, к естественности, к правде чувств, воплощенных в языке. В данной тематической группе автор широко использовал анафору. “Честность была его капиталом”, “Честность давала ему право”; риторические вопросы. “Что значит прощать?”; риторические восклицания. “Да, я достойный, я нравственный человек!”; параллелизм. “Мне жаль…Мне жаль…”.

Поразительное по содержанию стихотворение “Мне жаль” построено на использовании автором параллелизма и антитезы (“безобразия и красоты”, “детей и стариков”). Контрастные тональности в стихотворениях данной тематической группы очень тонко сменяют одна другую, наталкивают читателя на размышления, заставляют еще и еще перечитывать произведения, чтобы глубже понять их. Такое ощущение, словно автор знает и сомневается в то же время в том, о чем нам повествует.

В стихотворениях “Посещение”. “Лазурное царство”. “Чьявина?”. “О моя молодость” “молодость, женская, девственная красота”, “царство лазури, света, молодости и счастья”, “о моя молодость. моя свежесть” противопоставлено утратам, грызущим “глухой грызью”, “я – старость”, “лазурное царство я видел тебя во сне”, “вы только на миг можете блеснуть передо мною – ранним утром ранней весны”. Большое количество эпитетов. “нежная алость распускающейся розы”, “безбрежное лазурное небо”, “ласковое солнце”, “суровая грубость”; олицетворений. “туман не вставал, не бродил ветерок”, метафор. “мелкой рябью золотых чешуек”, “ныряя по мягким волнам”, “не понимает чистая душа” - помогают писателю в предельной краткости каждого стихотворения установить глубоко интимный контакт с читателем, демонстрируют чуткость и человечность при решении разных вопросов, поставленных в том или ином стихотворении.

Лирические миниатюры: “Камень”. “Завтра! Завтра!”. “Чьявина?”. “О моя молодость”. “Когда меня не будет”. “Я встал ночью”. “Когда я один”. “Попался подколесо”. “Старик” – полны мрачных, тёмных красок. Тургенев данным стихотворениям противопоставляет светлые, радужные стихотворения, проникнутые оптимистическими настроениями (“Лазурное царство”, “Деревня”). Обычно они всё о той же любви, красоте, её силе. В этих стихотворениях чувствуется, что автор всё же верит в силу прекрасного, в счастливую жизнь, которой у него, к сожалению, не было (“Воробей”). Воспоминания о прошедшей жизни (“на мое старое сердце недавно со всех сторон нахлынули молодые женские души… зарделось оно следами бывалого огня”, “пуст и вял почти всякий прожитой день – он (человек) дорожит жизнью, надеется на нее”, “ты – молодость, я – старость”), яркие, сочные краски позволяют на мгновение ощутить прилив жизненных сил, пережить ощущения счастья, некогда волновавшие героя.

2.1.3. Мораль, нравственность; человеческое достоинство русского крестьянина

Лучшие черты русского народа, его сердечность, отзывчивость к страданиям ближних Тургенев запечатлел в стихотворениях “Два богача”, “Маша”,“Щи”, “Повесить его!”. Здесь, как и в “Записках охотника”, показано нравственное превосходство простого русского мужика над представителями господствующих классов.

Сатирическим пафосом овеяна та часть стихотворений в прозе, в которой развенчиваются стяжательство, клеветничество, корыстолюбие. Такие человеческие пороки, как эгоизм, жадность, злость, остро изобличены в стихотворениях: “Довольный человек”, “Писатель и критик”, “Дурак”, “Эгоист”, “Враг и друг”, “Гад”, “Корреспондент”, “Житейское правило”. В основе некоторых из этих стихотворений лежат жизненные факты. Например, в стихотворении “Гад” изображен продажный реакционный журналист Б.М. Маркевич. Ряд стихотворений в прозе проникнут грустными раздумьями, пессимистическими настроениями, навеянными длительной болезнью писателя.

Однако как бы ни были грустны и тягостны впечатления личной жизни писателя, они не заслоняли перед ним мир.

2.1.4. Любовь и дружба

Нередко, для того чтобы показать мимолётность жизни, И.С. Тургенев сопоставляет настоящее и прошлое. Ведь именно в такие моменты, вспоминая своё прошлое, человек начинает ценить свою жизнь…(“Двойник” ). Действительно, как мастерски создаёт Тургенев образ ликующей молодости – “царства лазури, света, молодости и счастья” - в стихотворении “Лазурное царство” он противопоставляет это светлое царство “тёмным, тяжёлым дням, холоду и мраку старости”…И везде, везде эта философская идея, о которой уже немного упоминалось ранее: показать все противоречия и преодолеть. И это в полной мере отразилось в “Молитве”: “Великий боже, сделай так, чтобы дважды два – не было четыре!” “О безобразие …дешево доставшейся добродетели”.

В этой тематической группе контрастируют: роза и слезы, лазурное царство и сон, любовь и ненависть, любовь может умертвить человеческое “я”.

Интересным показалось употребление деепричастных оборотов, употребляемых в основном в письменной речи, они наполняют произведения благородством и нежностью: “вернувшись в гостиную, внезапно остановившись”.

Стихотворение “Воробей” - наиболее яркий и чудесный “этюд с натуры” - жизнеутверждающее и бодрое, воспевающее вечно живую жизнь, самоотвержение. Несмотря на небольшой объем, произведение Тургенева несет в себе огромное философское обобщение. Маленькая сценка заставляет автора задуматься над вечным двигателем мира – Любовью. Любовный, самоотверженный порыв маленькой птички, случайно увиденный русским писателем, позволяет задуматься о мудрости и любви.

Любовь занимала исключительное место в творчестве писателя. Любовь у Тургенева – это всегда сильная страсть, могучая сила. Она способна противостоять всему, даже смерти: “Только ею, только любовью держится и движется жизнь”. Она может сделать человека сильным и волевым, способным на подвиг. Для Тургенева существует только любовь - жертва. Он уверен, что только такая любовь способна принести истинное счастье. Во всех своих произведениях И.С.Тургенев представляет любовь, как большое жизненное испытание, как проверку сил человеческих. На эту жертву обязан пойти каждый человек, любое живое существо. Даже птицу, потерявшую гнездо, для которой смерть, казалось, неизбежна, может спасти любовь, которая сильнее воли. Лишь она, любовь, способна дать силы бороться и жертвовать собой.

В данном стихотворении можно заметить аллегорию. Собака здесь - “судьба”, злой рок, тяготеющий над каждым из нас, та могучая и, казалось бы, непобедимая сила. Она так же медленно приближалась к птенцу, как и то пятно из стихотворения “Старуха”, а проще говоря, смерть медленно подкрадывается, “ползёт” прямо к нам. И здесь опровергается фраза старухи “Не уйдёшь!”. Уйдёшь, ещё, как уйдёшь, любовь сильнее тебя, она “закроет” “зубастую раскрытую пасть” и даже судьбу, даже это громадное чудовище можно присмирить. Даже оно может остановиться, попятиться …признать силу, силу любви…

На примере этого стихотворения мы можем подтвердить слова, написанные ранее: “Стихотворения в прозе” – цикл противопоставлений. В данном случае сила любви противостоит силе зла, смерти.

Таким образом, мы можем утверждать, что автор стремится все-таки “преодолеть” безысходную скорбь, противопоставить грусти жизнерадостную борьбу, настроение, которое выражается фразой: “МЫ ещё повоюем!”

2.1.5. Сострадание, жертвенность

Одним из лучших политических стихотворений в прозе по праву считается “Порог”. Напечатан “Порог” впервые в сентябре 1883 года. Написано оно под впечатлением процесса Веры Засулич, честной и самоотверженной русской девушки, которая стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф.Трепова. Она стоит на пороге новой жизни. Писатель создает благородный образ женщины-революционерки, готовой идти на любые страдания и лишения во имя счастья и свободы народа. И она переступает через этот символический порог.

“… и тяжелая занавеса упала за нею.

- Дура! – проскрежетал кто-то сзади.

Святая! – пронеслось откуда-то в ответ”.

С какой контрастностью передано отношение к одному и тому же факту, явлению, событию со стороны двух совершенно разных людей!

“Порог” заставляет каждого читателя задумываться над своей жизнью, осмыслить и, если нужно, переосмыслить ее.

2.1.6. Быстротечность жизни, жизнь и смерть, смысл жизни, одиночество, судьба

“Стихотворения в прозе” - цикл - противопоставление, противопоставление жизни и смерти, молодости и старости, добра и зла, прошлого и настоящего. Эти мотивы “вступают в борьбу” между собой. И.С. Тургенев часто сталкивает их, переплетает, и всё противоречивое в конце концов автор стремится слить воедино (“Двойник”).

Н.А. Добролюбов писал о тургеневской прозе: “…и грустно, и весело это ощущение: там светлые воспоминания детства, невозвратно мелькнувшего, там гордые и радостные надежды юности. Всё прошло и не будет больше; но ещё не пропал человек, который хоть в воспоминании может вернуться к этим светлым грёзам… И благо тому, кто умеет пробуждать такие воспоминания, вызвать такое настроение души”. (Добролюбов Н.А. Собр. сочинений в трёх томах, т.3, М. 1952, с.48.) Действительно, можно отметить, что многие стихотворения в прозе, которые на первый взгляд пессимистичны и мрачны, на самом деле пробуждают в человеке “состояние душевной высоты и просветлённости”. Так называемый тургеневский лиризм придаёт произведениям писателя необычайную задушевность. Всё это мы пишем к тому, что именно в таких стихотворениях, где сталкиваются прошлое и настоящее, этот лиризм проявляется в полной мере.

Стихотворения данной группы настолько богаты по содержанию, что исследователи поместили их в разные группы.

2.1.7. Восхищение русским языком

Среди стихотворений в прозе видное место занимает патриотическая миниатюра “Русский язык”. С необыкновенной тонкостью и нежностью относился великий художник слова к русскому языку. И.С. Тургеневу принадлежит замечательная формула: язык = народ. Большую часть жизни проведший за границей, знаток многих иностранных языков, И.С. Тургенев не переставал восхищаться русским языком, называя его “великим и могучим”, связывая с ним надежды на светлое будущее России: “но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу”. Писатель призывал беречь наш прекрасный язык. Он верил в то, что русскому языку принадлежит будущее, что с помощью такого языка можно создавать великие произведения.

2. 2. Контраст как средство проникновения в образы героев “Стихотворений в прозе”

В истории русской литературы не было, пожалуй, другого такого крупного писателя, как Иван Сергеевич Тургенев, кто бы так искренне, нежно любил природу родного края и так полно, разносторонне отразил ее в своем творчестве. Многие годы проведя за границей в разлуке с Россией, писатель страдал не только из – за болезни, но еще и потому, что не мог побывать в своем Спасском – Лутовинове. С громадной художественной силой отразил И.С. Тургенев неяркую и неброскую красоту природы средней полосы в “Стихотворениях в прозе”.

“Милостыня” - “глаза не лучистые, а светлые; взор пронзительный, но не злой”.

“Посещение” - “смеялись огромные, черные, светлые глаза”.

“Щи” - “глаза покраснели и опухли”.

“Два брата” - “глаза карие, с поволокой, с густыми ресницами; взгляд вкрадчивый”; огромные, круглые, бледно – серые глаза”.

“Сфинкс” - “глаза твои – эти бесцветные, но глубокие глаза говорят тоже… И так же безмолвны и загадочны их речи”.

“Как хороши, как свежи были розы…” - “как простодушно – вдохновенны задумчивые глаза”, “бойко смотрят на меня своими светлыми глазками”.

“Стой!” - “твой взор глубок”.

“Дрозд” - “переливчатые звуки… дышали вечностью”.

“Я встал ночью” - “вдали возник жалобный звук”.

“Когда я один” - “ни звука…”.

“Попался под колесо” - “этот плеск и стоны твои – те же звуки, и больше ничего”.

“У – а. У – а!” - “странный, не сразу мною понятый, но живой… человеческий звук…”

“Природа” - “земля кругом глухо застонала и дрогнула”.

“Нет большей скорби” - “сладкие звуки молодого голоса”.

“Деревня” - “ровной синевой залито все небо”.

“Разговор” - “над горами бледно – зеленое, светлое, немое небо”.

“Конец света” - “серое, одноцветное небо висит над нею как полог”.

“Посещение” - “молочно – белое небо тихонько закраснелось”.

“Лазурное царство” - “над головою безбрежное, такое же лазурное небо”.

“Нимфы” - “прозрачно синело над ним южное небо”.

“Голуби” - “мчатся рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака”.

Описание внешности человека:

“Деревня” - “русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах…”, “курчавые детские головки”.

“Маша” - “рослый, статный, молодец молодцом”.

“Нищий” - “нищий, дряхлый старик”.

“Последнее свидание” - “желтый, высохший…”

“Посещение” - “крылатая маленькая женщина; венок из ландышей охватывал разбросанные кудри круглой головки”.

Гармоничность и нежность тонов, умелое и тонкое сочетание света и тени характеризуют тургеневскую манеру и в обрисовке человека, и картин природы. Он связывает свои пейзажи с настроением человека, с его духовным обликом. В миниатюрах пейзаж то оттеняет душевное состояние героя, то пейзажная зарисовка пронизывается философскими размышлениями. Светлых, радостных, обнадеживающих красок больше, чем печальных, грустных.

Нимфы (Тургенев)

Я стоял перед цепью красивых гор, раскинутых полукругом; молодой зеленый лес покрывал их сверху донизу.

Час был полуденный… Стояла тихая погода. И вдруг, в высоте, над головою кормчего, кто-то явственно произнес:

— Когда ты будешь плыть мимо острова, воззови громким голосом: «Умер Великий Пан!»

Кормчий удивился… испугался. Но когда корабль побежал мимо острова, он послушался, он воззвал:

— Умер Великий Пан!

— Умер! Умер Великий Пан!

Мне вспомнилось это сказание… и странная мысль посетила меня. «Что, если и я кликну клич?»

Но в виду окружавшего меня ликования я не мог подумать о смерти — и что было во мне силы закричал:

— Воскрес! Воскрес Великий Пан!

«Он воскрес! Пан воскрес!» — шумели молодые голоса. Всё там впереди внезапно засмеялось, ярче солнца в вышине, игривее ручьев, болтавших под травою. Послышался торопливый топот легких шагов, сквозь зеленую чащу замелькала мраморная белизна волнистых туник, живая алость обнаженных тел… То нимфы, нимфы, дриады, вакханки бежали с высот в равнину…

Я обернулся в ту сторону, куда она глядела…

Но как мне было жаль исчезнувших богинь!