• Анализ стихотворений
• Пушкин
• Два чувства

Анализ стихотворения Пушкина Два чувства



анализ стихотворения а.с. пушкина:

Мария Мария Гуру (2868), закрыт 5 лет назад

Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.

Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва,
Без них нам целый мир-пустыня
Душа-алтарь без божества.

ludmila nagy Просветленный (24053) 7 лет назад

Мне не хочется здесь большой анализ проводить, однако несколько слов скажу: гениальный наш поэт в этом стихотворении, как, впрочем, и во многих других предстаёт перед нами не только как мастер стиха, безукоризненно гранящий из цельного материала - слова- форму и суть, Пушкин в таком коротком стихотворении очень точно, научно, я бы даже сказала, даёт нам ответ о причине нашей иногда трудно объяснимой любви к Родине. Почему люди, судьба которых сложилась очень успешно в чужих землях, так рвутся, так страдают без родных им отечеств. Почему многие русские аристократы жили с нансеновскими паспортами, которые не определяли их отечества? Да потому что самостояние, величие своё не меняли на сытость и деньги. Им было важно чувствовать себя частицей Родины, которая не просто границы и земля, но те их родные и родные родных, которые лежат в этой земле, вот почему Деникин просил похоронить его в России. Потому что в России его праху будут поклоняться, поняв в конце концов, кто он был для этой земли, а уж он -то никогда себя от неё не отделял. Ну вот немножко, простите, не то вам, наверное, надо.

«Два чувства дивно близких нам…» Александра Сергеевича Пушкина

Данное стихотворение написано Александром Сергеевичем Пушкиным – отцом всех русских поэтов за последние 200 лет. Поэт пишет о чувстве любви к прошлому, к могилам отцов и дедов, о памяти. В этом он абсолютно прав. Человека человеком действительно делают некоторые вещи – некоторые мысли и поступки. К их числу относятся благоговейное отношение к предкам, сбережение памяти о них. Недаром, образованные круги России времён Пушкина ради того, чтобы сохранить память о предках, создавали «Бархатные книги», разного рода гербовники, в которые вносилась информация о давно умерших предках дворянина.

Некоторые читатели чудесного сайта «Древо Поэзии» могут сказать мне: наши предки не были князьями и графами, они были из простых, так зачем же надо так уж бережно хранить о них память? На такой вопрос отвечу следующее: беречь надо память о любых предках (за исключением, может быть, законченных уголовников и проходимцев). У меня был когда-то один клиент, который нанял меня для работы в Государственном Архиве Херсонской Области. Он не пожалел больших для себя денег, чтобы только найти хоть какие-то крупицы информации о предках.

А предки его были крепостными у господ Лопухиных – у тех самых, которые с царями в родстве (Евдокия Фёдоровна Лопухина была одной из жён Петра Великого ). Это был исключительно интеллигентный и мягкий человек, и он искренне очень хотел найти Ревизские Сказки, где были бы упомянуты его предки. Возникает вопрос: зачем же это ему было надо? Крепостные крестьяне – это ведь не аристократы - зачем свято лелеять память о них? Надо! Хочется интеллигентному человеку знать свой род, своё генеалогическое древо. Оно его греет. Оно даёт ему силы жить.

Такое отношение к своей родословной – это признак высокой культуры

Я представляю, что мой клиент чувствовал, когда я ему прислал эти Ревизские Сказки. Он, наверное, сидел за компьютером с мечтательной рассеянной улыбкой… Ему мерещились его предки – простые крестьяне. Он представлял их наверное, в каком-то идеальном, почти сказочном виде. Он вёл с ними внутренний диалог, хотя он никогда и не видел их. Этот человек наладил с ними незримую духовную связь. Вошёл с ними в психологический контакт. Стал одним из них.

Вот после этого и не верь в вечное существование после смерти. Возможно, его предки, умерев, переселились в лучший мир, а этот человек каким-то наитием, который есть только у провидцев и поэтов, почувствовал их присутствие, ощутил своей душой души этих давно умерших, незнакомых ему, но таких дорогих его сердцу людей. Вот он – закон величия человека в действии! Вот, что делает нас достойными своих предков!

У гениального поэта, конечно, чувство единения со своими предками было куда больше развито, чем у нас с вами. Это объясняется тем, что пращуры Александра Сергеевича принадлежали к высшей русской аристократии и к правящему дому Рюриковичей. Среди его предков были Владимир Красное Солнышко. Ярослав Мудрый. Владимир Мономах. Александр Невский и другие блистательные и великие правители Киево-Новгородской Руси - России.

Ему было, кем гордиться. Однако, даже самый рядовой крестьянин заслуживает уважения, если трудится честно и упорно. Хороший землепашец стоит в сто раз больше, чем бездарный министр! В этом я глубоко убеждён!

• Дата: 23:06, 27 октября 2015
• Дисциплина: Русский язык

Два чувства дивно близки нам – В них обретает сердце пищу – Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам. На них основано от века, По воле Бога самого, Самостоянье человека – Залог величия его. (1)Пушкинские слова эти пронзительной глубиной своей обращают память и чувства к отчему дому. (2)Куда ни относила бы житейская волна, какое бы разнообразие ни предлагала, всё бытие твоё останется суетой без памяти об отчем крове, без тех нитей, которые протягивает сердце к Отчизне, без частицы души, может, наиглавнейшей, обращённой таинственным зеркальцем к матери, к отцу, к городу или деревне, где ты рос. (3)Поразительная категория - «самостоянье человека». (4)Нет, не примитивно-утилитарная самостоятельность, а именно самостоянье, ведь в этом слове заключено особое определение души, ума и сердца, в самостоянье человека заключено очень многое, и помечено оно - верно! - любовью к родному. (5)Без любви человек пуст; нет и не может быть любви между двумя людьми, если каждый из них не любит чего-то своего, отдельного, необъяснимого, порой трудно называемого; если не любит своей памяти – прозрачной речки, пескарей на золотистой отмели, тихого кружения берёзового листа в осенний листопад, трепета молодой осинки на весеннем ветру, дымка из трубы и ледяной дорожки, по которой так здорово было прокатиться, разбежавшись что есть мочи, в дальнем и близком детстве. (6)«С чего начинается Родина?» (7)Песенный вопрос этот кажется неточным и риторическим; родина ни с чего не начинается — она была, она есть, она будет вечно, если говорить о ней применительно ко всем и ко всякому; в отдельном же человеке она не начинается тоже - сам человек и есть Родина, (8)Любовь к ней - естественное чувство. (9)Самостоянье и величие человека зависят от этой естественной любви, а растоптавший любовь эту жалок и ничтожен. (10)0н изгой в отчем доме. (11)Ему всё равно, где жить и что видеть окрест. (12)Такой живёт страстями мелкими - он сам себя отрёк от самостоянья. (13)Родины в нём нет. (14)Неважно, какой он, отчий дом, где он стоит или, может, не стоит вовсе, снесённый беспощадным лезвием бульдозера. (15)Даже несуществующий, он есть вечно в твоём сознании и будет, пока будешь ты. (По А. Лиханову)

Текст Альберта Анатольевича Лиханова заставляет человека задуматься о том, о чем он всегда забывает в "житейской суете": о любви и о внутреннем душевном состоянии. В приведенном стихотворении Александра Сергеевича Пушкина, эти два понятия сильно связаны между собой:«Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века,
По воле Бога самого,
Самостоянье человека. »
Общественный деятель рассуждает о нескольких проблемах сразу, но я хочу выделить проблему патриотизма. Он. как бы, задает вопрос - с чего начинается любовь к Родине?
А.А. Лиханов пишет о том, что любовь уже присутсвует в человеке, но он также может ее "растоптать", в этом случае, человек становится жалким и ничтожным. Это очень серьезная проблема, ведь она может "коснуться" целого народа, а если это случится, то Родине быть беде .
Авторская позиция такова: любовь к Родине начинается с любви к отчему дому.
Я согласна с его позицией, потому что, действительно, чувство любви может развивать только "отчий дом", то есть, с емья.
Я могу это доказать, приводя в пример, главную героиню из романа-эпопеи Льва Николаевича Толстого «Война и мир» - Наташу Ростову. Она жила в семье, где, по–настоящему, "царила" любовь и, благодаря такому воспитанию, девушка стала добрым, любящим человеком. Этому можно убедиться в том эпизоде. когда главная героиня просит своих родителей использовать их повозки для транспортировки раненых солдат. Это т ее поступок милосердия, доброты к тем людям, которые борются за защиту Россию. показывает ее любовь к Родине.
Среди известных личностей, которые также рассуждали, как и А.А. Лиханов, был и писатель Леонид Максимович Леонов. Он утверждал так: «Большой патриотизм начинается с любви к тому месту, где живёшь». Это можно доказать на примере знаменитого путешественника Афанасия Никитина, который во время своих странствий повидал много диковинного и необычного (об этом он рассказал в своих путевых заметках «Хождение за три моря»), но экзотика дальних стран не погасила в нём любовь к отчизне, напротив, в его душе ещё сильнее разгорелась тоска по отчему дому.
В конце, я хочу сказать о том, что любовь, как чувство, "пробуждается" в родном доме, там где есть родители, которые любят нас самой искренной любовью. Поэтому не стоит терять с ними связь, иначе мы, сами того не замечая, будем постепенно "растаптывать" это прекрасное чувство и, в итоге, мы не только потеряем «отчий дом», но и самого себя.

• 1 из 1 К1 Формулировка проблем исходного текста
• 1 из 3 К2 Комментарий к сформулированной проблеме исходного текста
• 1 из 1 К3 Отражение позиции автора исходного текста
• 3 из 3 К4 Аргументация экзаменуемым собственного мнения по проблеме
• 1 из 2 К5 Смысловая цельность, речевая связность и последовательность изложения
• 1 из 2 К6 Точность и выразительность речи
• 3 из 3 К7 Соблюдение орфографических норм
• 0 из 3 К8 Соблюдение пунктуационных норм
• 1 из 2 К9 Соблюдение языковых норм
• 0 из 2 К10 Соблюдение речевых норм
• 1 из 1 К11 Соблюдение этических норм
• 0 из 1 К12 Соблюдение фактологической точности в фоновом материале
• ИТОГО: 13 из 24

Антонина Дмитриевна Степанова

Kananidi, как ви­ди­те, Вы до­пу­сти­ли мно­го пунк­ту­а­ци­он­ных и ре­че­вых оши­бок.
Об­ра­ти­те вни­ма­ние на кри­те­рий оце­ни­ва­ния от­ве­та №2, ком­мен­ти­руя про­бле­му, Вы долж­ны при­ве­сти ДВА ПРИМЕРА из тек­ста!
Про­чи­тай­те ещё раз на­ча­ло со­чи­не­ния - Вы про­ти­во­ре­чи­те са­ми се­бе (см.наш ком­мен­та­рий).
Ста­рай­тесь ло­гич­но и точ­но вы­ра­жать свои мыс­ли, об­ра­щай­те вни­ма­ние на со­че­та­е­мость слов; за­пя­ты­ми вы­де­ляй­те толь­ко те слу­чаи, на ко­то­рые есть пунк­ту­а­ци­он­ные пра­ви­ла, а то Вы вы­де­ля­е­те за­пя­ты­ми всё, что Вам за­хо­чет­ся.
А своё мне­ние Вы очень хо­ро­шо ар­гу­мен­ти­ро­ва­ли (не счи­тая ре­че­вых неточ­но­стей) и при­ве­ли два при­ме­ра (как и тре­бу­ет­ся) - мо­ло­дец!
Сле­до­ва­тель­но, Kananidi, есть ку­да стре­мить­ся, пи­ши­те боль­ше - тре­ни­руй­тесь! Успе­хов.

Разве об этом текст? Ведь в дальнейшем Вы правильно сформулировали проблему. Где логика?

Животворящая Святыня А. С. Пушкина

По воле Бога Самого

Залог величия его.

Земля была б без них мертва

И как алтарь без Божества».

Так почему же два чувства близки нам? И кому «нам»? О чём собственно идёт речь в этом, признаваемом всеми без исключения гениальным «Credo» поэта? Ясно, что здесь Александр Сергеевич не имеет ввиду абстрактных людей вообще, речь не о либерализме и гуманизме и просвещении, нравственности и цивилизованности. Речь здесь о «нашем» русском сердце, о том, что является хлебом насущным для него.

Что касается «любви к отеческим гробам», то здесь ясно, что речь идёт не только о почитании отцов, но и о почитании их места захоронения во времени и пространстве. Но почитания мало, у Пушкина «сердце обретает пищу» в любви и естественно в любви, забывающей о себе перед тем, что выше индивидуального и личного.

Стало быть мало помнить и почитать предыдущие поколения, нужно самоотверженно любить их, то есть следовать за ними, продолжая их дело на земле, соглашаться с ними. отвечать за все их верные и неверные шаги на Родовом пути, представляя вместе с ними пред Богом единое целое.

А что же означает «любовь к родному пепелищу», предваряющая у Пушкина «любовь к отеческим гробам»? Что имеет в виду Александр Сергеевич под древним словом «пепелище»? Очаг родного дома или же Жертвенник, огнём поядающий зло и ложь и подкуп, и подлость и подлог в историческом бытии праведного русского народа?

Вспомним, «требует поэта к священной Жертве Аполлон»! Поэт был с детства «озарён» «заревом московского великодушного пожара», возбудившего в его сердце искреннюю любовь к Великому народу своему. Так он и пишет: «. и кровь людей то Славы, то Свободы, то Гордости багрила Алтари»… «Пока Свободою горим (!), пока сердца для Чести живы, мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы!»

Стало быть «любовь к родному пепелищу» - это не любовь к очагу, на котором варится материальная пища, это - Жертвенник и Очаг духовного становления любящего свой Род

Потому Александр Сергеевич и делает из предыдущего четверостишия вывод о том, что «самостоянье» праведного человека, то есть его индивидуальность и лицо по Воле Бога Самого предвечно основано на приятии и осознании Законов и Заповедей Рода – в этом по Пушкину, и ни в чём ином - Залог величия личности человека.

Как видим уже в этих восьми строках высказана А.С.Пушкиным богословская и философская точка зрения на Род и личность, которая в корне отличает его ото всех: современных ему и древних, протестантских и католических, и конечно же породивших их всех - иудейских взглядов.

Не зря профессор А.В.Карташёв, приводя в памятной речи к 100 – летию со дня смерти поэта эти слова и заканчивая ими свою речь утверждает, что «фальсификаторы сгинут от этих грозных, синайских судных слов нашего подлинного национального вождя и пророка», что «вся неизбежная возня с Пушкиным есть уже «memento mori» им, и сколько бы они ни подделывали, ни подкрашивали Александра Сергеевича под свой жалкий стиль, солнце правды пушкинской фатально разгоняет и разгонит тьму их обманов».

Когда профессор А.В.Карташёв произносил эту во всех отношениях замечательную речь, он, тем не менее, не ведал, что цитируя «Credo» поэта, последнее четверостишие прочитал в извращённой, удобной для западного сознания и ортодоксальных христиан форме:

Земля была без них мертва;

Без них наш тесный мир – пустыня,

Душа – алтарь без Божества».

Но дело в том, что у Пушкина нет сего удобного для монашествующего – монистического субъективистского сознания пассажа – «без них наш тесный мир», и о любезной христианскому сознанию индивидуальной «душе» личности не было поэтом упомянуто.

70 лет прошло с того времени, как ошибся вслед за фальсификаторами А.В.Карташёв, но и до сих пор, увы, не прочтено в контексте творческих, государственных и богословских задач это Credo величайшего русского поэта.

И сегодня последнее четверостишие печатается всего чаще лишь с первым на том основании, что в черновике поэта второе кто-то аккуратно вычеркнул.

Часто печатали и такой вариант, в котором было окончательно утрачено ненавистное индивидуалистическому сознанию слово «земля» и звучало оно так:

Душа была б без них мертва;

Без них наш тесный мир – пустыня,

Душа – алтарь без божества».

А как же было изначально у самого Пушкина? В последнем четверостишии, согласно общему замыслу всех трёх, речь шла о том, без чего мертва земля ( по Пушкину - без жизнь на ней творящих Родовых Святынь), - о том, что противостояло прямому Родовому пути жизни самостоятельного свободного человека, - о том, без чего жизнь становится «как» - ( как что?) - иссохшая без живительной воды человеческих отношений «пустыня», а сам человек – Алтарь, на котором предназначено по Пушкину Богом совершать Жертвоприношение – остаётся в жизни без всякого смысла и употребления Свыше, ибо лишён Веры. «как Алтарь без Божества».

Тогда что же это было за таинственное слово, от которого нам достались после усиленной «работы» «пушкиноведов» одни отточия?

Для рифмы здесь требуется минимум пять гласных и йотированность в центре слова. Было бы неплохо, если бы и ныне действующая цензура не сочла за труд найти определение пустыни на восемь букв, подходящее для сего изуродованного сознательно кем-то четверостишия. Пустыня всё же какая – «йская»?

Если бы речь шла о душе человека, тогда Пушкин так бы просто и написал без обиняков: «Животворящая Святыня! Душа была б без них мертва…», но у поэта речь здесь идёт о ЗЕМЛЕ, становящейся мёртвой в виду отсутствия на ней, или осквернения на ней Святынь – «земля была б без них мертва».

Стало быть, здесь пустыня «мёртвая». Поищем на карте мира и найдём только у одного «народа», точнее безродных и лишённых Богом земли иудеев, таковую пустыню у Мёртвого моря, что на юге опалённого огнём и серой Стана, на юге Палестины есть Акравимская (Скорпионья), или проще Иудейская пустыня.

Именно там содомским противоестественным, противо-РОД-ным грехом осквернены были «Животворящие Святыни» - именно там, и ни в каком другом месте.

Вспомним и о том, что иудеи, совершив знаменитый исход из Египта много лет путешествовали по пустыне.

«Иудейскую пустыню» следует принимать в восстановленном тексте Пушкина и в прямом и в переносном скрытом смысле. Здесь поэт полемизирует с известной формулой – «Свято место пусто не бывает». - Нет, бывает, - утверждает поэт, если Святыни оскверняются и уничтожаются самими служителями Святыни, предстоящими у алтаря без Божества, оставляющими свой народ без родной земли и Животворящей Святыни, коей является память об их предках и об их Роде, сотворённом Отцом их Небесным!

Именно тогда, как вне, так и внутри человека водворяется на пустом месте преклонение пред чуждыми ему богами и общественными порядками. Тут поневоле вспоминаются слова из Евангелия от Матфея о том, что « когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя себе и не находит», и о «незанятом любовью к ближним месте, хотя бы и выметенном и убранном» и Книга «Бытие», гл.XXXV: «Поверзите боги чуждыя»…

Можно сколько угодно красть из произведений нашего гениального поэта отдельные слова и определения, заменяя их отточиями и даже измышлять новые, соответствующие иудейско-христианской нравственности четверостишия, но от того подлинный смысл их истинный и потому вполне определённый, единственный никогда не изменится.

Впрочем если кому указанного здесь не достаточно, пусть тогда обратится к стихотворению «Свободы сеятель пустынный» и задумается о «порабощённых браздах» земли русской, и о «рабах», коих почитали «должным» для себя резать и стричь "пастыри", и о церковном «ярме с гремушками» на шее народа, и о самодержавном «биче», свистящем в расчищенном чужеземной верой жизненном пространстве «послушания паче поста и молитвы», любоначалия и угодничества.

Комментируя второе четверостишие из приведённых выше трёх, писатель Иван Шмелёв в своей речи к столетию годовщины смерти Пушкина восклицает: «Если бы нас спросили, о самом важном, чего хотите? – вся Россия, и тут и там, сказала бы: «Себя, самостоянья своего! жизни своей, по воле своей хотим»…

«Самостоянье» Пушкина слово… Вот завет Пушкина – России. Вот основы национального бытия. Вот – откровение. И это откровение исполнится».

… Так вот именно для того, чтобы это Откровение Пушкина не исполнилось никогда, и народ русский не поднялся бы с колен, это четверостишие опускают, как якобы вычеркнутое рукою самого Пушкина и потому непригодное для печати.

Ну, а уж ежели, скрепя зубы, и напечатали строчку «На них основано от века», то и последние строки третьего четверостишия «редактируют» по своей «господской» воле:

«Без них наш тесный мир – пустыня,

Душа – алтарь без Божества».

Таким образом «получается» троекратное повторение одного и того же для «полноты» психологического содержания:

« в них» - в первом четверостишии,

«на них» – во втором четверостишии,

«без них – в третьем четверостишии.

К тому ещё добавляется совершенно неприемлемый для лишённой психологических самокопаний в душе человеческой поэзии Пушкина «наш тесный мир» ( это как ремикс из ортодоксального христианства – « мир во зле лежит») и некая «душа» с внутренним алтарём ( что опять-таки не характерно для жизнерадостного и открытого Пушкина) но без Божества, Кое, надо полагать, ещё в таковую, ищущую Бога субъективную душу пока не вселилось, но есть надежда, что когда покинет «наш тесный мир», выйдет на «свободу» так сказать, тогда и вселится, плюхнется на «алтарь» сей в обещанном раю.

Да нет же, господа пушкиноведы, у А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Т.Г.Шевченко везде подразумевается другой алтарь – Алтарь на Родовой земле своего, а не любезного вам интернационального «Небесного Отечества» (апостол Павел), не огонёк в душной душонке «иных, прочих» отщепенцев, надеющихся взлететь на "Седьмое Небо" в религиозном психологическом угаре.

Два чувства. Две Любви. Но, как это ни странно привыкшим к обсуждению африканского знойного темперамента поэта, увы, не к блондинкам и брюнеткам, и не к юношам и мальчикам ( коей награждают П.И.Чайковского на том весьма шатком основании, что он якобы презрел любовь к нему баронессы фон Мекк).

Любви к пепелищу? Любви к отеческим гробам? Что ж, может быть прав врач и переводчик г-н Смидович (Вересаев?), находящий у Александра Сергеевича любовь к трупам – некрофилию? Кому лучше знать, как не профессиональному лекарю?

А может быть всё же речь идёт о тех пепелищах русского народа, на которых были сожжены поработители и извращенцы Родовых путей и Правды Рода? Вспомним центральную сцену пожара из повести «Дубровский»!

Ну, а если у кого-то остались ещё сомнения процитируем слова русской девушки Полины из повести «Рославлев»:

«Неужели, - сказала она, - …пожар Москвы наших рук дело? Если так… О, мне можно гордиться именем россиянки! Вселенная изумится великой жертве! Теперь и падение наше мне не страшно, честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который… жжёт свою столицу!»… «Ты не знаешь? – сказала мне Полина – твой брат… он счастлив, он не в плену, радуйся: он убит за спасение России».

Наиболее точно и ёмко пишет о сути произведений Пушкина солдат Великой Отечественной войны еврей Д.С.Самойлов (Кауфман) в своём «Общем Дневнике»:

«…Недаром Пушкин, самый великий наш гений, всю жизнь занимался историей пугачёвщины, которая и есть история русского идеализма. В которой и содержится вся несовместимость русского идеализма с русским практицизмом. Русский бунт в форме Веры и Жертвы – вот что интересовало Пушкина. Пушкин со страстным приятием жизни, Гоголь со столь же страстным неприятием исследуют один и тот же вопрос. В «Истории пугачёвского бунта» и в «Мёртвых душах» Пугачёв и Манилов оказываются явлениями одного и того же порядка! Практическая идея всегда на втором плане, всегда – мечта. А на деле азиатская идея Веры и Жертвы. Литература – это не … самовитое, пусть хоть и тончайшее раскрытие личности – а Служение и Жертва и постоянное радостное обновление Духа, обновление его в форме опыта мысли и чувствования, и создание атмосферы обновления вокруг самой толщи народа, нации, человечества. Не было ли это всегда сутью нашего искусства с его рождения – с Пушкина?».

Так конгениально Пушкину пишет россиянин Давид Самойлов. Но как же право надоели все эти штатные и записные магистры и профессора словесности, все эти квартиранты «Пушкинского Дома – Академии Наук» (А.А. Блок) – все эти бесчисленные Эйхенбаумы, Айзенштоки, Эфросы, Гессены, Лотманы, Мейлахи, Смидовичи, Благие, Терцы, Синявские, Радзинские – все эти «бесы разны, бесконечны, безобразны в мутной месяце игре…закружились, завыли», сбивая нас. русских, с нашего Родового пути, … и «не видно ни зги»… только «звон колокольчика» ещё не оставил нас в полном одиночестве перед этими «кроткими и смиренными» «голубями зубастыми», воркующими над пушкинским необъятным наследием, надрывая русскую «языческую» и «дикую» азиатскую душу…

Это именно о них писал величайший русский поэт XX столетия, прозаик и философ Б.Л.Пастернак.

«Кому быть живым и хвалимым,

Кто должен быть мёртв и хулим, -

Известно у нас подхалимам

Влиятельным только одним.

Не знал бы никто, может статься,

В почёте ли Пушкин иль нет,

Без докторских их диссертаций,

На всё проливающих свет…».

И да не решатся обвинять русскую литературу в шовинизме и национальной ограниченности лишь на том только основании, что россияне не хотят, чтобы привыкшие к деньгам, к презренной пользе, липкие пальцы торгашей брались за перо, тревожа чистую светлую память нашего великого поэта! …

Нет, что ж, мы не против… «будь жид и тоже не беда, беда, что скучен твой роман»… Более того, надо признать, что именно российские евреи Д.Самойлов и Б. Пастернак дали нам глубочайшее понимание творчества нашего русского гения и с успехом продолжили искания его, идя по торному Родовому пути, им найденному.

Дело не в национальном вопросе. Просто сегодня нужно каждому мыслящему человеку иметь ясное представление о том, что у старых и нынешних «новых русских» торгашей и их западных идейных вдохновителей и учителей их же «ветхо» и «ново» заветной веры есть все основания и по смерти глубоко и страстно ненавидеть нашего великого поэта.

Так еврейский русскоязычный поэт В.Шали после "перестройки", по его же словам, «стал чувствовать себя также уютно, как Дантес в России после убийства Пушкина». И это наверно потому так для него стало уютно и хорошо, что нам, гражданам великой страны плохо стало.

Здесь работает закон сохранения материи и энергии на социальном уровне в точности также как и на физическом, только и всего.

С восторгом читаем тонкие умные рассуждения о гениальности Пушкина великого Проспера Мериме! Но почему, мы позволяем, кому бы то ни было рыться на страницах наших литературных журналов в исподнем нашего русского гения, и, более того, откровенно лгать, сознательно и злонамеренно искажая его творчество, тем самым нанося нам, – его потомкам и духовным чадам, пощёчины?!

Что мы их быдло купленное, точнее «искупленное» их «Господом» - «тираном несправедливым, еврейским богом, угрюмым и ревнивым» ( «Гавриилиада»)? Ежели так, то тогда наше молчаливое согласие с ними понятно, но иначе ему нет оправдания.

«Христос воскрес, моя Ревекка!

Сегодня следуя душой

Закону бога – человека,

С тобой целуюсь, ангел мой.

А завтра к вере Моисея

За поцелуй, я не робея

Готов, еврейка, приступить –

И даже то тебе вручить,

Чем можно верного еврея

От православных отличить».

Ошибётся тот, кто посчитает это стихотворение только шуткой и не станет искать в нём более глубокого смысла.

Нет, стихи «Христос воскрес…», это не только ёрничанье, и хотя этот элемент здесь присутствует, но главная мысль стихов в том, что Пушкин органически не приемлет всеобщего целования – целования по образу кампанейскому со всеми без изъятия, даже с талмудическими иудеями.

Если позволяем себе целоваться с чуждыми нашей Родовой Вере иудеями, звучит в подтексте, то должны, следовательно, отказаться от себя и обычаев своих до конца – и «вручить» им свою «крайнюю плоть», то есть совершив обрезание, тем самым отрезать себя окончательно от своего народа.

Подведём итог нашим рассуждениям и воз-становим CREDO А.С.Пушкина, убрав отточие из вполне ясного определения единственной библейской пустыни – ИУДЕЙСКОЙ, и, разумеется, воз-станавливая второе четверостишие, вычеркнутое чьей-то рукой:

Два чувства дивно близки нам.

В них обретает сердце пищу -

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По Воле Бога Самого

Залог величия его.

Земля была б без Них мертва,

Как иудейская пустыня

И как Алтарь без Божества.

Кому-то что-то неясно в этих гениальных словах?

А вот и ответ иудеохристианам, не принимавшим поэзию А.С.Пушкина никогда и старательно пытавшимся извратить его смысл:

Можно жить с закрытыми глазами,

Не желая в мире ничего,

И навек проститься с Небесами,

И понять, что всё кругом мертво.

Можно жить, безмолвно холодея,

Не считая гаснущих минут,

Как живёт осенний лес, редея,

Как мечты поблекшие живут.

Можно всё Заветное покинуть,

Можно всё без-следно разлюбить.

Но нельзя к Минувшему остынуть,

Но нельзя о прошлом позабыть!

«Когда великое свершалось торжество

И в муках на Кресте кончалось Божество,

Тогда по сторонам Животворяща Древа

Мария-грешница и Пресвятая Дева

Стояли, бледные, две слабые жены,

В неизмеримую печаль погружены.

Но у подножия теперь Креста Честнаго,

Как будто у крыльца правителя градскаго,

Мы зрим поставленных на место жён святых

В ружье и кивере двух грозных часовых.

К чему, скажите мне, хранительная стража? –

Или Распятие казённая поклажа,

И вы боитеся воров или мышей? –

Иль мните важности придать Царю царей?

Иль покровительством спасаете могучим

Владыку, тернием венчанного колючим,

Христа, предавшего послушно плоть свою

Бичам мучителей, гвоздям и копию?

Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила

Того, чья казнь весь род Адамов искупила,

И, чтоб не потеснить гуляющих господ,

Пускать не велено сюда простой народ?»

Стихотворение это подводит итог противостояния великого поэта царской и т.н. духовной власти, которые обе он определяет яко «мирскую власть».

По Пушкину«гуляющие» по жизни «господа», чтобы их не «потеснили» воспользовались кощунственно Святым Крестом, употребив Его как «казённую поклажу», «спасаемую» «хранительной стражей», которая «придаёт важности» их беззаконной власти.

Церковный храм «у подножия Креста Честнаго» «теперь» превращён в «крыльцо правителя градскаго», куда «не велено пускать простой народ». Из сего откровения Пушкина недвусмысленно следует, что не на что надеяться простому праведному русскому человеку. Для него закрыты врата, ведущие как в духовную, так и в мирскую жизнь.

Древнее величие искренней Веры попрано. Нелицемерное исповедание стало невозможным без «покровительства могучего» безбожного государства, без нелепой охраны вероисповедания, ставшего государственным и социальным.

«Владыка, тернием венчанный колючим» «предавший послушно плоть свою бичам мучителей, гвоздям и копию» заменён у «господского крыльца» «теперь» «грозными часовыми в ружье и кивере», стоящими «на месте жён святых»!

Да, здесь обличена до конца и церковь, «опасающаяся» «оскорбления черни», и государственная власть, мнящая весь мир своей «казённой поклажей» и сущая лишь для того, чтобы никто не смог потеснить власть имущих.

И та, и другая, и т.н. духовная и социальная власть имеют одну и туже охранительную тенденцию. «Пускать не велено» и за алтарь храма, где происходит «священнодействие» и на крыльцо городского правителя.

По сути дела между церковью и государством не стало разницы. Се есть двуединая беззаконная «мирская власть», и от Бога она бесконечно далека.

Как можно убедиться из этого откровения. русский гений был, в отличие от священников, весьма далёк от знаменитой расхожей формулы апостола Павла: «Всякая власть от Бога», более того Заповеди Любви и Свободы были для него абсолютными, также как и Заповедь Жертвы за свой народ на Алтаре Отечества.

И то, что Александр Сергеевич, высказавшись до конца на 37 году жизни, в этом же году и погиб не простое недоразумение, потому как есть вопросы, которые никому, без разрешения тайной беззаконной власти, не позволено трогать.

НЕ ЗАКРЫВАЙТЕ ПОСЕЩЕНИЕ АНОНСИРОВАННОЙ МНОЮ СЕГОДНЯ СТАТЬИ. ХВАТИТ УЖЕ такой порочной практики в работе со мною "Аналитической Верификации" и лично Марка Игоревича. Откройте посещение!

Что, теперь вообще посещения прекратили отмечать? Что, ваша стала Русская Проза? - "Аналитической врификции" принадлежит теперь? А может быть и весь инет только вам принадлежит? Круто вы попали на ТВ?

На это произведение написаны 2 рецензии . здесь отображается последняя, остальные - в полном списке .

«Что привлекает меня в поэзии Пушкина»

Прежде всего, личность самого поэта, многогранная и непостижимая, общаясь с которой, испытываешь чувство, подобное тому, что переживает альпинист при подъеме к снежной вершине. Наш технократический век немало постарался, чтобы окунуть человека в пучину низменных страстей и закрыть для него сияющую снежную вершину человеческого духа.
\"Изучая его творения, можно превосходным образом воспитать в себе человека\", — сказал В. Г. Белинский. Хочется пояснить — совершенного человека, точнее, человека, неустанно стремящегося к самосовершенствованию. Таким был Пушкин.

Что же составляет первооснову его духовной организации? Исчерпывающий ответ мы найдем в удивительном стихотворении \"Пророк\". Написанное в 1826 году в селе Михайловском, это стихотворение является манифестом творческой деятельности поэта. Гражданское мужество, верность своему предназначению — предназначению поэта-пророка, чей путь сулит \"и труд и горе\", не может не восхищать в Пушкине. Томимые \"духовной жаждой\" найдут в его стихах пищу для ума и сердца. Читая его стихи, понимаешь, что счастье — в служении другим, в самоотдаче, а не в стяжательстве и накопительстве.

Восхищает высокий патриотизм поэта, основанный на глубокой любви к Отечеству.
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает, сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
(\"Два чувства дивно близки нам\")
\"И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать.
(\"Брожу ли я вдоль улиц шумных. \")

Патриотизм поэта, естественный и благородный, лишенный шовинистических и великодержавных настроений, был бы уязвлен, сумей он сейчас хоть на минутку вернуться на \"родное пепелище\". Трудно было бы ему \"опознать\" родные места: вокруг все вывески на иностранном языке. Да что там уязвлен! Одна минута телерекламы повергла бы поэта в шоковое состояние.

Удивительная грань пушкинского таланта — это неиссякаемый оптимизм, гармония с самим собой и окружающим миром:
Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубравы.
(\"Как счастлив я\")

Картины природы, созданные его пером, — это эдем, где человек счастлив во все времена года:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит,
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
(\"Зимнее утро\")
Унылая пора!
Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и золото одетые леса.
(\"Осень\")

Перечитывая \"Вакхическую песню\", веришь, что жизнь — не \"дар напрасный, дар случайный\", а беспредельный и непрекращающийся поток. Стоит жить, чтоб \"мыслить и страдать\", ибо только этот путь ведет к восхождению.
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!

К гармоничному мироощущению и мудрости, по утверждению поэта, ведет путь страдания и поклонения красоте:
Я думал, сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать, уж не бывать!
Прошли восторги и печали,
И легковерные мечты.
Но вот опять затрепетали
Пред мощной властью красоты.
(\"Я думал, сердце позабыло\")

Высокая самоотдача во всем: в творчестве, в дружбе, в любви — это тот волшебный магнит, с помощью которого наша связь с Пушкиным с течением лет становится все более глубокой и прочной. В интимной лирике поэта, по словам Белинского, нашли выражение изящнейшие и благороднейшие свойства пушкинской натуры. Преданность друзьям-лицеистам и друзьям-декабристам доказана на деле. Лучшее тому доказательство — стихотворение \"Арион\". Умел он быть благодарным и спешил подставить плечо друзьям, о чем читаем в стихотворениях \"К Чаадаеву\", \"Во глубине сибирских руд\", \"И. И. Пущину\".

Самоотверженная, высокая любовь поэта заставляет учащенно биться наши сердца при чтении волшебных строчек стихотворений: \"Редеет облаков летучая гряда. \", \"Сожженное письмо\", \"Все в жертву памяти твоей\", \"На холмах Грузии\", \"Я вас любил. \", \"Что в имени тебе моем. \", \"Я помню чудное мгновенье. \", \"Мадонна\". Каждый раз они находят отклик в наших душах.

Давайте читать и перечитывать Пушкина, всякий раз спрашивая себя: умею ли я быть мужественным, преданным, любящим и великодушным, как он, и будем неустанно стремиться, подобно альпинисту, к вершинам того, над чем не властно время, — к вершинам человеческого духа. Пусть хранит наши души священный талисман — пушкинская поэзия, — в которой сокрыта таинственная сила.

Восхищает высокий патриотизм поэта, основанный на глубокой любви к Отечеству.

Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
(«Два чувства дивно близки нам»)

И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать.
(«Брожу ли я вдоль улиц шумных. »)

Патриотизм поэта, естественный и благородный, лишенный шовинистических и великодержавных настроений, был бы уязвлен, сумей он сейчас хоть на минутку вернуться на «родное пепелище». Трудно было бы ему «опознать» родные места: вокруг все вывески на иностранном языке. Да что там уязвлен! Одна минута телерекламы повергла бы поэта в шоковое состояние.

Удивительная грань пушкинского таланта — это неиссякаемый оптимизм, гармония с самим собой и окружающим миром:

Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубравы.
(«Как счастлив я»)

Картины природы, созданные его пером, — это эдем, где человек счастлив во все времена года:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
(«Зимнее утро»)

Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса.
(« Осень «),

Перечитывая «Вакхическую песню», веришь, что жизнь не «дар напрасный, дар случайный», а беспредельный и непрекращающийся поток. Стоит жить, чтоб «мыслить и страдать», ибо только этот путь ведет к восхождению.

Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!

К гармоничному мироощущению и мудрости, по утверждению поэта, ведет путь страдания и поклонения красоте:
Я думал, сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать! Уж не бывать!
Прошли восторги, и печали,
И легковерные мечты.
Но вот опять затрепетали
Пред мощной властью красоты.
(«Я думал, сердце позабыло»)

Самоотверженная, высокая любовь поэта заставляет учащенно биться наши сердца при чтении волшебных строчек стихотворений: «Редеет облаков летучая гряда. », «Сожженное письмо», «Все в жертву памяти твоей», «На холмах Грузии», «Я вас любил. », «Что в имени тебе моем. », «Я помню чудное мгновенье. », «Мадонна». Каждый раз они находят отклик в наших душах. Давайте читать и перечитывать Пушкина, всякий раз спрашивая себя: умею ли я быть мужественным, преданным, любящим и великодушным, как он, и будем неустанно стремиться, подобно альпинисту, к вершинам того, над чем не властно время, — к вершинам человеческого духа. Пусть хранит наши души священный талисман — пушкинская поэзия, — в которой сокрыта таинственная сила.

Слушать стихотворение Пушкина Два чувства

Темы соседних сочинений

Картинка к сочинению анализ стихотворения Два чувства

Настроение произведения Два чувства