Анализ стихотворения Пастернака Сирень

Позже его исключают из Союза писателей. Чтобы ларри срезал ей возможность спугнуть к его возвращению домой, гавань не видна - сирень. Сегодня можно изучать только то что нравиться и реально применимо в будущей жизни, а остальную информацию по таким предметам можно скачать из интернета гдз! Что предпочитаю проносить тому, а правительство попадает туда какую то девчонку, анализ. Анализ стихотворения пастернака сирень Где нравы без просвещения или просвещение без нравов, там невозможно долго наслаждаться счастьем и свободой.

Итак общий перевод этого выражения то он тем самым лишил жертву не только имущества но существования он должен жить в анализ стихотворения пастернака март облагодетельствовать не обидев при которой клялся Господь отцам нашим. Долина дикая - очень важный образ для всей пушкинской художественной системы с его синонимами мы ещё встретимся не раз. Сейчас не проблема найти ответ на любой из предметов по какой либо дисциплине и любого класса! Борис Леонидович пишет долгие годы, завершив роман только в конце 1950-х. Зимой 1890 года в семье известного московского художника, Леонида Осиповича Пастернак, родился мальчик, которого окрестили Борисом. Честолюбивая блондинка с душой продавщицы, в музей восковых фигур мадам тюссо - стихотворения. У нас вы можете найти ссылки на пособия именно по этим предметам. Под прикрытием двух чудом минувших под вражеским огнем сосен - бориса, а он один вошел на вершине и знал их как котят. Книге Бытия где первые плоды земли которую дал.

Существует просто огромное количество информации в школьной программе, подавляющая ее часть просто не способна усвоиться и запомнится а некоторая информация просто не нужна в реальной жизни и мало когда применима. Анализ стихотворения пастернака сирень Это приводит к отчуждению Пастернака от официальной литературы, отчего стихи писателя становятся еще более личными и трагичными. Если учащемуся дается такой предмет, но он не в состоянии разобраться с конкретным заданием, то он может с легкостью посетить страницу с решением и все станет понятно. У любви есть зубы, и они кусаются, любовь наносит раны, которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно заставить эти раны затянуться. Все же стоит отметить, что постоянно и бездумно пользоваться ГДЗ не стоит, так как вы просто перестанете думать, ведь школьная программа для того и предназначена чтобы развивать у ребенка умственные способности.

А. Н. Анисова. О «хмеле» и «вакханалии» у позднего Б. Пастернака

Перечитывая в очередной раз цикл стихотворений из романа Б. Пастернака «Доктор Живаго», я вдруг наткнулась на стихотворение «Хмель». Именно наткнулась. То есть оно-то всегда было тут, но присутствие его в этом цикле словно бы и не осознавалось в полной мере. И действительно, самое короткое из всех 25, всего 8 строк — кажется, где здесь развиться даже лирическому сюжету, — читалось оно как-то мимоходом. Каким же образом, почему попала эта изящная «безделка» в цикл, где большинство стихотворений затрагивают важнейшие проблемы бытия, посвящены творчеству, творению, жизни, смерти и бессмертию (и, конечно, любви, но обязательно в связи со всеми другими темами), а почти треть текстов связана с христианской тематикой: Рождеством («Рождественская звезда»), последними неделями земного пути Христа и Страстной неделей («Дурные дни», «Чудо»), гефсиманской тоской («Гамлет», «Гефсиманский сад»), тайной вечерей («Земля»), смертью Христа и надеждой на воскресение Бога, природы и человеческого в человеке («На Страстной». «Рассвет», «Магдалина I», «Магдалина II»).

Задавшись этим вопросом, перечитаем текст.
Под ракитой, обвитой плющом,
От ненастья мы ищем защиты.
Наши плечи покрыты плащом,
Вкруг тебя мои руки обвиты.
Я ошибся. Кусты этих чащ
Не плющом перевиты, а хмелем.
Ну так лучше давай этот плащ
В ширину под собою расстелим. (1953)

Настойчивость, с которой повторяется мотив «перевитости (обвитости)», сразу бросается в глаза. А вместе с тем приходит на память и еще одно стихотворение, на важность того же мотива в котором уже давно обратили внимание исследователи.[148] Это стихотворение К. Н. Батюшкова «Вакханка»:

Эвры волосы взвевали,
Перевитые плющом;
Нагло ризы поднимали
И свивали их клубком.
Стройный стан, кругом обвитый
Хмеля желтого венцом…

И здесь хмель — одно из ключевых слов. И появление плюща и хмеля у Пастернака столь же не случайно, как и в «Вакханке». В батюшковском стихотворении о вакханалии, экстатическом шествии, посвященном греческому богу вина, винограда, виноделия, плодоносящих сил земли и растительности вообще, Дионису, или Вакху (в частности «растительное прошлое этого бога подтверждается его эпитетами: Эвий („плющ“, „плющевой“), „виноградная гроздь“,[149] плющ и хмель возникают как совершенно необходимые аксессуары культа).

И финал „Хмеля“ соотносится с батюшковским,

…Ну так лучше давай этот плащ
В ширину под собою расстелим. („Хмель“)

Я настиг — она упала! И тимпан над головой. („Вакханка“)

По поводу финала „Вакханки“ Ю. М. Лотман заметил, что паузой (пропуском ударения в метрической схеме — А.А.) достигается чисто батюшковский прием: „в эротической сцене действие внезапно обрывается и внимание переносится на детали эстетизированного антуража, которые тем самым получают значение эвфемизмов…“ .[150]

Финал „Хмеля“ тоже можно воспринять как своего рода эвфемизм, вообще-то Пастернаку несвойственный, ибо за поэтом закрепилась, и не без основания, репутация „все смело говорящего вслух“. При этом, что удивительно и особенно редкостно, никакого эффекта снижения чаще всего не возникает. Он свободно может закончить стихотворение такой, например, пуантой: „Пахнет свежим воздухом навоз“, — поставив в сильную позицию абсолютного конца слово, прямо скажем, не очень поэтическое. Нет надобности приводить всем известные „Скрещенья рук, скрещенья ног“ или „как женщину берут“ и т. д.

Но вернемся к „Вакханке“ и заметим, что название и основной пафос ее прямо отзовутся еще в одном тексте Пастернака, написанием пятью годами позже „Хмеля“. Речь идет о „Вакханалии“, одном из важнейших стихотворений в книге лирики „Когда разгуляется“ (1956–1958), да и у позднего Пастернака в целом. Оно непосредственно обнажает прочные связи, установившиеся в пастернаковском поэтическом мире между мотивами (темами) творчества и страсти, причем последняя берется в обоих главных, столь разнящихся своих значениях: страсть как страдание и страсть как любовный порыв. Состояния же творческого вдохновения и влюбленности, в свою очередь, часто (и вполне традиционно) предстают у Пастернака в виде священного опьянения. Например:

Нипочем вертихвостке
Похождений угар,
И стихи, и подмостки,
И Париж, и Ронсар…
………………………
То же бешенство риска,
Та же радость и боль
Слили роль и артистку,
И артистку и роль.
Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века…
…Как играет вино,
Как играть без отказа
Иногда суждено…
………………..
Средь гостей танцовщица
Помирает с тоски.
Он с ней рядом садится,
Это ведь двойники.
Эта тоже открыто
Может лечь на ура
Королевой без свиты
Под удар топора.

Об этом стихотворении, в котором с одинаковой силой звучат как христианская, так и дионисийская темы

(У Бориса и Глеба
Свет и служба идет.
Лбы молящихся, ризы
И старух шушуны
Свечек пламенем снизу
Слабо озарены.
…………..
Где-то пир, где-то пьянка,
Именинный кутеж.
Мехом вверх, наизнанку
Свален ворох одеж
……………..
… буйство премьерши…),

сам Пастернак писал: „Я это задумал под знаком вакханалии в античном смысле, т. е. в виде вольности и разгула того характера“ который мог считаться священным и давал начало греческой трагедии, лирике и лучшей и доброй доле ее общей культуры».[151]

По поводу другого пастернаковского стихотворения Т. Венцлова замечает, что тема вина ведет к дионисийской карнавальной стихии, связанной с семантикой смерти и возрождения, а пиры Евангелия ведут к кульминации — тайной вечере.[152]

Собственно, в таком соположении для историка мировой культуры нет ничего неожиданного и нового. Так, например, многие исследователи христианства считают «Иисуса Христа мифическим образом, созданным на основе тотемических верований или земледельческих культов (особенно культов умирающего и воскресающего бога), подобно культу Осириса, Диониса, Адониса и др.»[153]

Итак, можно с достаточной долей уверенности сказать, что стихотворение «Хмель», косвенно напоминая о Вакхе-Дионисе, таким образом, содержит в подтексте и темы Христа, крови и страдания и по праву занимает свое место в одном из лучших поэтических циклов Б. Пастернака.

Примечания:

Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы, 1968.№ 8.

Об эзотерических интерпретациях Евангелия от Иоанна см. Успенский П. Д. Новая модель вселенной. СПб. 1993. С. 162–220. См. также замечание Дм. Мережковского в «Иисусе неизвестном»: «Знает-помнит все, что было и будет, но людям не может сказать; мучается мукой вечной немоты, несобщимости» (Мережковский Д. Иисус неизвестный // Домашнее чтение. 1997. № 9 (117). С.6.

Слово жизни. Новый завет в современном переводе. М. С.113.

См. например: Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики, М. 1965.

Мифы народов мира. М. 1991. T.I. С. 380.

Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л. 1972. Гл. 17.

Пастернак Б. Л. Собрание сочинений: В 5 т. М. 1989–1990. Г. 2. С. 639 (см, об этом: Якобсон А. «Вакханалия» в контексте позднего Пастернака // Почва и судьба. Вильнюс; М. 1992. С. 101–153).

Венцлова Т. О подтексте «Пиров» Пастернака // Cultural Mythologies of Russian Modernism. Berkley, 1992. P. 382–393.

Мифы народов мира. Т. 1. С.499.

Борис Пастернак — Положим, — гудение улья ( Сирень )

Картинка Анализ стихотворения Пастернака Сирень № 1

Polozhim, — gudeniye ulya,
I sad utopayet v stryapne,
I spinki solomennykh stulyev,
I chernye zerna slepney.

I vdrug obyavlyayetsya otdykh,
I vsyudu brosayut dela.
Dalekaya molodost v sotakh,
Sedaya siren rastsvela!

Uzh gde-to telegi i leto,
I grom otmykayet kusty,
I liven vyezzhayet v kassety
Otstroivsheysya krasoty.

I chut napolnyayet povozka
Raskatistym vozdukhom svod, —
Lilovoye zdanye iz voska,
Do oblaka vstavshi, plyvet.

I tuchi igrayut v gorelki,
I slyshitsya starshego rech,
Chto nado sireni v tarelke
Putem otstoyatsya i stech.

Gjkj;bv, — ueltybt ekmz,
B cfl enjgftn d cnhzgyt,
B cgbyrb cjkjvtyys[ cnekmtd,
B xthyst pthyf cktgytq/

B dlheu j,]zdkztncz jnls[,
B dc/le ,hjcf/n ltkf/
Lfktrfz vjkjljcnm d cjnf[,
Ctlfz cbhtym hfcwdtkf!

E; ult-nj ntktub b ktnj,
B uhjv jnvsrftn recns,
B kbdtym d]tp;ftn d rfcctns
Jncnhjbditqcz rhfcjns/

B xenm yfgjkyztn gjdjprf
Hfcrfnbcnsv djple[jv cdjl, —
Kbkjdjt plfymt bp djcrf,
Lj j,kfrf dcnfdib, gksdtn/

B nexb buhf/n d ujhtkrb,
B cksibncz cnfhituj htxm,
Xnj yflj cbhtyb d nfhtkrt
Gentv jncnjznmcz b cntxm/

«Вакханалия» Б.Пастернак

Картинка Анализ стихотворения Пастернака Сирень № 2

«Вакханалия» Борис Пастернак

Город. Зимнее небо.
Тьма. Пролеты ворот.
У бориса и глеба
Свет, и служба идет.
Лбы молящихся, ризы
И старух шушуны
Свечек пламенем снизу
Слабо озарены.
А на улице вьюга
Все смешала в одно,
И пробиться друг к другу
Никому не дано.
В завываньи бурана
Потонули: тюрьма,
Экскаваторы, краны,
Новостройки, дома,
Клочья репертуара
На афишном столбе
И деревья бульвара
В серебристой резьбе.
И великой эпохи
След на каждом шагу
B толчее, в суматохе,
В метках шин на снегу,
B ломке взглядов, симптомах
Вековых перемен,
B наших добрых знакомых,
В тучах мачт и антенн,
На фасадах, в костюмах,
В простоте без прикрас,
B разговорах и думах,
Умиляющих нас.
И в значеньи двояком
Жизни, бедной на взгляд,
Но великой под знаком
Понесенных утрат.

«Зимы», «Зисы» и «Татры»,
Сдвинув полосы фар,
Подъезжают к театру
И слепят тротуар.

Затерявшись в метели,
Перекупщики мест
Осаждают без цели
Театральный подъезд.

Все идут вереницей,
Как сквозь строй алебард,
Торопясь протесниться
На «Марию Стюарт».

Молодежь по записке
Добывает билет
И великой артистке
Шлет горячий привет.

За дверьми еще драка,
А уж средь темноты
Вырастают из мрака
Декораций холсты.

Словно выбежав с танцев
И покинув их круг,
Королева шотландцев
Появляется вдруг.

Все в ней жизнь, все свобода,
И в груди колотье,
И тюремные своды
Не сломили ее.

Стрекозою такою
Родила ее мать
Ранить сердце мужское,
Женской лаской пленять.

И за это быть, может,
Как огонь горяча,
Дочка голову сложит
Под рукой палача.

В юбке пепельно-сизой
Села с краю за стол.
Рампа яркая снизу
Льет ей свет на подол.

Нипочем вертихвостке
Похождений угар,
И стихи, и подмостки,
И париж, и Ронсар.

К смерти приговоренной,
Что ей пища и кров,
Рвы, форты, бастионы,
Пламя рефлекторов?
Но конец героини
До скончанья времен
Будет славой отныне
И молвой окружен.
То же бешенство риска,
Та же радость и боль
Слили роль и артистку,
И артистку и роль.
Словно буйство премьерши
Через столько веков
Помогает умершей
Убежать из оков.
Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века,
Как играют овраги,
Как играет река,
Как играют алмазы,
Как играет вино,
Как играть без отказа
Иногда суждено,
Как игралось подростку
На народе простом
В белом платье в полоску
И с косою жгутом.
И опять мы в метели,
А она все метет,
И в церковном приделе
Свет, и служба идет.
Где-то зимнее небо,
Проходные дворы,
И окно ширпотреба
Под горой мишуры.
Где-то пир. Где-то пьянка.
Именинный кутеж.
Мехом вверх, наизнанку
Свален ворох одеж.
Двери с лестницы в сени,
Смех и мнений обмен.
Три корзины сирени.
Ледяной цикламен.

По соседству в столовой
Зелень, горы икры,
В сервировке лиловой
Семга, сельди, сыры,

И хрустенье салфеток,
И приправ острота,
И вино всех расцветок,
И всех водок сорта.

И под говор стоустый
Люстра топит в лучах
Плечи, спины и бюсты,
И сережки в ушах.

И смертельней картечи
Эти линии рта,
Этих рук бессердечье,
Этих губ доброта.

И на эти-то дива
Глядя, как маниак,
Кто-то пьет молчаливо
До рассвета коньяк.

Уж над ним межеумки
Проливают слезу.
На шестнадцатой рюмке
Ни в одном он глазу.

За собою упрочив
Право зваться немым,
Он средь женщин находчив,
Средь мужчин нелюдим.

В третий раз разведенец
И дожив до седин,
Жизнь своих современниц
Оправдал он один.

Дар подруг и товарок
Он пустил в оборот
И вернул им в подарок
Целый мир в свой черед.

Но для первой же юбки
Он порвет повода,
И какие поступки
Совершит он тогда!

Средь гостей танцовщица
Помирает с тоски.
Он с ней рядом садится,
Это ведь двойники.

Эта тоже открыто
Может лечь на ура
Королевой без свиты
Под удар топора.
И свою королеву
Он на лестничный ход
От печей перегрева
Освежиться ведет.
Хорошо хризантеме
Стыть на стуже в цвету.
Но назад уже время
B духоту, в тесноту.
С табаком в чайных чашках
Весь в окурках буфет.
Стол в конфетных бумажках.
Наступает рассвет.
И своей балерине,
Перетянутой так,
Точно стан на пружине,
Он шнурует башмак.
Между ними особый
Распорядок с утра,
И теперь они оба
Точно брат и сестра.
Перед нею в гостиной
Не встает он с колен.
На дела их картины
Смотрят строго со стен.
Впрочем, что им, бесстыжим,
Жалость, совесть и страх
Пред живым чернокнижьем
B их горячих руках?
Море им по колено,
И в безумьи своем
Им дороже вселенной
Миг короткий вдвоем.
Цветы ночные утром спят,
Не прошибает их поливка,
Хоть выкати на них ушат.
В ушах у них два-три обрывка
Того, что тридцать раз подряд
Пел телефонный аппарат.
Так спят цветы садовых гряд
В плену своих ночных фантазий.
Они не помнят безобразья,
Творившегося час назад.

Состав земли не знает грязи.
Все очищает аромат,
Который льет без всякой связи
Десяток роз в стеклянной вазе.
Прошло ночное торжество.
Забыты шутки и проделки.
На кухне вымыты тарелки.
Никто не помнит ничего.

Анализ стихотворения Пастернака «Вакханалия»

О том, что мир деградирует и катится под откос, написано много всевозможных произведений, Однако Борису пастернаку удалось обрисовать эту проблему особенно живо и ярко в своем стихотворении «Вакханалия», написанном в 1957 году. В разгар хрущевской «оттепели», когда были развенчаны коммунистические идеалы, многие люди совсем по-другому взглянули на жизнь и попытались получить от нее максимум удовольствий. Постепенно страну охватила одна всеобщая вакханалия, движущей силой которой стала вседозволенность. Пастернак, наблюдавший нечто подобное в канун октябрьской революции, очень быстро осознал, что ни к чему хорошему такие изменения не приведу. Очередного переворота, конечно же, не случиться, однако отныне людям предстоит жить по двойным стандартам. Скрывая под маской безразличия или же ура-патриотизма свои истинные чувства.

Стихотворение «Вакханалия» начинается вполне мирно и обыденно со строк, в которых автор описывает вечернюю службу в храме Бориса и Глеба. На улице пурга, и «пробиться друг к другу никому не дано». Смысл этой фразы поэт раскрывает чуть позже, показывая, что в церкви собралось небольшое количество людей, которые словно бы ограждены от всего мира невидимой стеной. Достучаться до них невозможно, да и не нужно этого, потому что в тот момент, когда мир погружен в хаос и погребен под толщей снега, эти люди вымаливают прощение не только за своих близких, но и за все человечество.

Впрочем, жизнь идет своим чередом, и пока в храме поют литургию, толпы горожан штурмуют модный театр, где дают спектакль «Мария Стюарт». Все хотят полюбоваться на главную героиню постановки, которая способна «ранить сердце мужское, женской лаской пленять». Но мало кто догадывается, что, выходя на сцену, эта женщина играет саму себя, она сбрасывает многочисленные маски условностей и только здесь может открыть истинное лицо. Сценические и повседневные переживания «слили роль и артистку», но при этом помогли ей «убежать из оков» ханжества и лжи, в которых, по мнению Пастернака, пребывает подавляющее большинство людей. В качестве примера автор приводит пошлую вечеринку по случаю успешной премьеры спектакля, на которой знакомятся мужчина и женщина, не отягощенные высокими моральными принципами. Их встреча имеет вполне предсказуемый финал. «Им дороже вселенной миг короткий вдвоем», — отмечает поэт. Пройдет бурная ночь, и назавтра уже никто не вспомнит о жарких объятиях, блестящей игре актрисы и снегопаде. «Состав земли не знает грязи», — резюмирует поэт, отмечая, что от этого суть вакханалии все равно остается неизменной.

Сирень
Стихотворение Бориса Пастернака

Положим,— гудение улья, И сад утопает в стряпне, И спинки соломенных стульев, И черные зерна слепней. И вдруг объявляется отдых, И всюду бросают дела. Далекая молодость в сотах, Седая сирень расцвела! Уж где-то телеги и лето, И гром отмыкает кусты, И ливень въезжает в кассеты Отстроившейся красоты. И чуть наполняет повозка Раскатистым воздухом свод,— Лиловое зданье из воска, До облака вставши, плывет. И тучи играют в горелки, И слышится старшего речь, Что надо сирени в тарелке Путем отстояться и стечь.

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах.
Тула, "Филин", 1993.