Анализ стихотворения Пастернака Нобелевская премия

Анализ стихотворения Б. Пастернака «Нобелевская премия»

Получение Нобелевской премии было признанием заслуг наших соотечественников за рубежом. Но это отнюдь не облегчало их жизнь в СССР. Наоборот, в обстановке развязывания «холодной войны» и тоталитарного политического режима сам факт присуждения Нобелевской премии служил поводом для травли этих людей со стороны правящей номенклатуры.

Сразу же после присуждения Б. Пастернаку в 1958 году Нобелевской премии президиум правления СП СССР (Союз Писателей СССР) постановил, что поэт лишается звания советского писателя и исключается из числа членов СП СССР единогласным решением. Также московские литераторы просили правительство лишить его гражданства и выслать за границу. Прославленная писательница заявила: «Пулю загнать в затылок предателя!»

Не выдержав сильнейшего давления, Б. Пастернак отправил телеграмму в Шведскую академию: «В связи со значением, которое придает Вашей награде то общество, к которому я принадлежу, я должен отказаться от присужденного мне незаслуженного отличия. Прошу Вас не принять с обидой мой добровольный отказ».

Обстановку того времени и свое состояние Б. Пастернак выразил в стихотворении «Нобелевская премия». Ольга Ивинская (прототип Лары в «Докторе Живаго»), которая последние 14 лет жизни Бориса Пастернака была его музой и любовью, вспоминает: «Многие друзья тогда перестали бывать у нас. Создалось чувство, что мы в загоне. » Последнее слово стало, пожалуй, опорным, главным в этом стихотворении: «Я пропал, как зверь в загоне».

Но так как стихотворение было явно антисоветским, оно могло быть опубликовано только за границей. Так и произошло, 11 февраля 1959 года английский перевод стихотворения «Нобелевская премия» напечатали в газете «Нью стейтсмен» (Англия). О публикации узнали, и поэту предъявили обвинение по статье 64 в измене родине и пригрозили арестом, если он будет встречаться с иностранцами.

Такова творческая история этого произведения. Теперь обратимся непосредственно к анализу.

Сразу же следует отметить важность названия стихотворения. Оно несет на себе не только тематическую, но и символическую нагрузку, так как в тексте самого произведения нет ни слова о том, чем навеяно настроение и высказанные мысли. Вынеся в заглавие причину своей печали, автор сообщает тему стихотворения и делает Нобелевскую премию символом высших заслуг и высших наказаний. Поэтому, не будь заглавия, не понятно бы было, над чем лирический герой так сокрушается.

Первое четверостишие строится на приеме антитезы: противопоставляются родина автора и заграница. Поэт использует метафору (лирический герой – зверь в клетке, воля - заграница), чтобы сильнее подчеркнуть разницу между этими понятиями:

Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу ходу нет.

Последняя строка усиливает пессимистическое настроение. Автор явно намекает на невозможность вырваться из страны: его либо насильно лишат гражданства и вышлют, либо посадят в тюрьму.

Далее перед нами разворачивается картина природы, которая символизирует безвыходность положения, так как темный лес означает волков, берег пруда – возможность утопиться или утонуть, а ель преграждает дорогу, и машина никак не проедет, значит опять лес или пруд. Это отсылает читателя к фольклорному мотиву о трех дорогах:

Темный лес и берег пруда,

Ели сваленной бревно.

Путь отрезан отовсюду.

Будь что будет, все равно.

Последняя строка так же усиливает грустное настроение стиха и потому перекликается с последним стихом первого четверостишия, получается рефрен.

Далее лирический герой пытается выяснить, в чем же он виноват, что оказался в таком положении. Поэт использует прием риторического вопроса:

Что же сделал я за пакость,

Я убийца и злодей?

Ответ героя на свой же вопрос звучит иронически горько: «Я весь мир заставил плакать // Над красой земли моей». Здесь имеется ввиду роман «Доктор Живаго», за который мировое сообщество решило дать Пастернаку Нобелевскую премию. Эта развернутая перифраза как нельзя лучше показывает отношение поэта к своему творчеству.

Последнее четверостишие противостоит предыдущим по своему эмоциональному настрою. Пессимизм уступает место надежде на скорое освобождение (хотя жизнь героя подходит, по его мнению, к концу) от пут глупости и чванства, которые загнали поэта в нелепую и трагичную ситуацию:

Но и так, почти у гроба,

Верю я, придет пора -

Силу подлости и злобы

Одолеет дух добра.

Таким образом, не смотря на сложную политическую обстановку, Пастернак в этом произведении недвусмысленно определил свою гражданскую позицию. Его голос, как и голос А. Солженицына, был услышан, он нашел поддержку многих людей как внутри страны, так и за ее пределами. Б. Пастернак позволил россиянам понять опасность тоталитарной системы, необходимость кардинальных изменений в стране, необходимость демократических процессов и реформ.

0 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.

Анализ стихотворения Б. Пастернака «Нобелевская премия»

Картинка Анализ стихотворения Пастернака Нобелевская премия № 2

Такова творческая история этого произведения. Теперь обратимся непосредственно к анализу.

Первое четверостишие строится на приеме антитезы: противопоставляются родина автора и заграница. Поэт использует метафору (лирический герой – зверь в клетке, воля — заграница), чтобы сильнее подчеркнуть разницу между этими понятиями:

Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,

Ели сваленной бревно.

Путь отрезан отовсюду.

Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,

Я убийца и злодей?

Но и так, почти у гроба,

Верю я, придет пора -

Силу подлости и злобы

Одолеет дух добра.

Анализ стихотворения Пастернака «Нобелевская премия»

В 1958 году Борис Пастернак был удостоен Нобелевской премии за выдающийся вклад в развитие мировой литературы. Это знаменательное событие, однако, не принесло поэту ожидаемой радости и, уж тем более никак не отразилось на его материальном благополучии. Все дело в том, что известие о присуждении столь престижной награды было воспринято в СССР в штыки. В итоге поэта исключили из Союза писателей и перестали публиковать в советских изданиях. Некоторые литературные деятели даже настаивали на том, чтобы выслать Пастернака из страны как шпиона и антисоветского деятеля. На такой шаг правительство страны все же не отважилось, однако отныне в отношении поэта начались самые настоящие гонения. От него отвернулись друзья и коллеги по писательскому цеху, которые раньше открыто восхищались творчеством Пастернака.

Именно в этот непростой период он написал стихотворение «Нобелевская премия». в котором признался, что «пропал, как зверь в загоне». Действительно, автор чувствовал себя в некой западне и не видел из нее выхода, так как все пути отступления были перекрыты ярыми блюстителями государственных интересов. «А за мною шум погони, мне наружу хода нет», — с горечью отмечает Борис Пастернак и недоумевает, почему оказался в такой нелепой и достаточно опасной ситуации.

Он перепробовал различные варианты разрешения проблемы и даже отправил в Швейцарию телеграмму, в которой отказался от присужденной ему награды. Однако даже этот поступок не смягчил тех, кто начал настоящую травлю Пастернака из-за собственной зависти, мелочности и желания выслужиться перед властью. Список тех, кто публично обвинял поэта во всех смертных грехах, включал довольно большое количество известных имен в мире искусства и литературы. Среди обвинителей значились и вчерашние друзья Пастернака, что особенно сильно задело поэта. Он не предполагал, что его успех вызовет столь неадекватную реакцию тех, кого он считал вполне порядочными и честными людьми. Поэтому поэт впал в отчаянии. Что подтверждают следующие строчки его стихотворения: «Будь что будет, все равно».

Тем не менее, Пастернак пытается разобраться в том, почему попал в такую немилость и опалу. «Что же сделал я за пакость, я убийца и злодей?», — вопрошает автор. Свою вину он видит лишь в том, что сумел пробудить в сердцах многих людей искренние и чистые чувства, заставил их восхищаться красотой своей родины, которую безмерно любил. Но именно этого оказалось вполне достаточно, чтобы на автора обрушились потоки грязи и клеветы. Кто-то требовал у Пастернака публичного признания себя шпионом. Другие настаивали на аресте и теремном заключении поэта, которого за непонятные заслуги признали одним из лучших авторов за рубежом. Были и те, кто обвинял Пастернака в конъюнктуре и попытках выслужиться перед врагами Советского Союза в обмен на престижную премию. Параллельно поэту периодически поступали предложения покинуть страну, на что он неизменно отвечал, что для него это равносильно смерти. В итоге Пастернак оказался изолированным от всего общества и вскоре узнал, что болен раком легких. Поэтому в стихотворении и появляется такое финальное четверостишие: «Но и так, почти у гроба, верю я, придет пора — силу подлости и злобы одолеет дух добра».

Поэт понимал, что это стихотворение никогда не будет напечатано в СССР, так как является прямым обвинением тех, причастен к его травле. Поэтому он тайно переправил стихи за границу, где они и были опубликованы в 1959 году. После этого Пастернака обвинили в шпионаже и в измене родине. Однако судебный процесс над поэтом так и не состоялся, потому что в 1960 году он скончался на своей даче в Переделкино.

Разговор о судьбах Бориса Пастернака, Ольги Ивинской, Бориса Слуцкого и Галактиона Табидзе, так или иначе сплетенных в единый жизненный клубок, не распутать, если мы мысленно не перенесемся в осень 1958 года, когда Борису Пастернаку "за выдающиеся в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы" была присуждена Нобелевская премия по литературе. Пастернака исключили тогда из членов Союза писателей, а московские литераторы просили правительство лишить его гражданства и выслать за границу. Прославленная писательница заявила: "Пулю загнать в затылок предателя!" Обстановка холодного равнодушия со стороны служителей муз по отношению к великому поэту точно воспроизведена в одной из песен Александра Галича:

А зал зевал, а зал скучал
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан,
Не к "высшей мере"!
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу -
Голосованьем!

Ольга Ивинская, которая последние 14 лет жизни Бориса Пастернака была его музой и любовью, вспоминает: "Многие друзья тогда перестали бывать у нас. Создалось чувство, что мы в загоне. " Последнее слово стало, пожалуй, опорным, главным в стихотворении Б.Пастернака "Нобелевская премия":

Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони.
Мне наружу ходу нет.
Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду,
Будь что будет, все равно.
Что же сделал я за пакость,
Я, убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора,
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.

Ольга Ивинская была правой рукой великого поэта. В первоначальном варианте стихотворения "Нобелевская премия" были строки, навеянные временным разрывом, который оба болезненно переживали:

Все тесней кольцо облавы,
И другому я виной:
Нет руки со мною правой,
Друга сердца нет со мной!
А с такой петлей у горла
Я хотел еще пока,
Чтобы слезы мне утерла
Правая моя рука.

Свидетельствует сын поэта Евгений Пастернак - автор бесценной книги "Борис Пастернак. Материалы для биографии" (1989): "После публикации 11 февраля 1959 года английского перевода стихотворения "Нобелевская премия" в газете "Нью стейтсмен" Пастернак был вызван к Генеральному прокурору Р.А.Руденко. Ему предъявили обвинение по статье 64 в измене родине и пригрозили арестом, если он будет встречаться с иностранцами".

Отдадим должное тогдашнему президенту Индии Джавахарлалу Неру, согласившемуся возглавить комитет защиты Пастернака. Телефонный разговор Неру с Хрущевых затормозил каток травли и инсинуаций.

Какое счастье, что рядом с Борисом Леонидовичем в это тяжкое для него время находилась такая женщина, как Ольга Ивинская - прототип Лары в "Докторе Живаго". Пастернака боялись "трогать" - "отыгрались" на Ольге Ивинской еще за 9 лет до описываемых событий.

В начале октября 1949 года Ивинскую арестовали и увезли на Лубянку. Отчаявшийся Борис Леонидович бегал по инстанциям - не помогло. Он писал Ариадне Эфрон - дочери Марины Цветаевой: ". милая печаль моя попала в беду, вроде того, как ты когда-то раньше".

Ольга ждала ребенка - в тюрьме случился выкидыш. Страданиям двух горячо любящих людей не было конца:

Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
Б.Пастернак.

Играй во всю клавиатуру боли,
И совесть пусть тебя не укорит
За то, что я, совсем не зная роли,
Играю всех Джульетт и Маргарит.
О.Ивинская.

Вскоре после ареста Ольги Ивинской Пастернака свалил инфаркт. А любимую поэта увезут на 4 года в мордовские политлагеря.

Ольга Ивинская разделила с Пастернаком время и бремя травли после того, как в ноябре 1957 года роман "Доктор Живаго" вышел на итальянском языке, после того, как в 1958 году Б.Л.Пастернак был удостоен Нобелевской премии.

Евгений Пастернак в своей уже упомянутой мною книге оказался на высоте, описывая этот черный период в жизни отца: "Как всегда, первые удары приняла на себя О.В. Ее вызывали в ЦК и потом к Суркову". В книге "В плену у времени. Годы с Борисом Пастернаком" Ольга Всеволодовна Ивинская написала о том, как впоследствии она горько обвиняла себя в том, что уговорила Пастернака - после его категорического обращения в писательский союз ("Ничто не заставит меня отказаться от чести, оказанной мне. ") - написать покаянное письмо Хрущеву и отказаться от Нобелевской премии. Ее, правда, можно понять: слежка за ними была уж слишком откровенной, почти все "братья"-писатели отвернулись от поэта, а многие с пеной у рта клеймили роман "Доктор Живаго" (не прочитанный ими!), поэт был близок к самоубийству.

Кстати, одновременно с телеграммой в Шведскую академию об отказе от Нобелевской премии Пастернак направил телеграмму в ЦК: "От премии отказался, верните работу Ивинской" (до этого ее нагло выгнали с работы).

Через несколько месяцев после кончины Бориса Леонидовича Ольга Всеволодовна была отправлена (но уже с дочерью!) в те же самые мордовские лагеря.

С судьбой Пастернака так или иначе связаны не менее трагичные судьбы других поэтов. Приведу два примера.

31 октября 1958 года в Доме литераторов состоялось собрание московских писателей, посвященное обсуждению (вернее - осуждению!) романа Е.Л.Пастернака "Доктор Живаго". "Предатель!", "Надо выслать!" - такого позора Пастернак не заслужил, однако резолюция об исключении великого писателя и поэта из Союза писателей была принята под торжествующий рев зала. Правды ради отметим, что на это позорное судилище не пришли К.Паустовский и В.Каверин, а И.Эренбург и Е.Евтушенко во время голосования ушли из зала.

Борису Слуцкому, секретарю парторганизации поэтической секции, было поручено выступить, его специально вызывали в ЦК. В случае отказа от выступления Слуцкого могли лишить партбилета, а для него, ставшего коммунистом на фронте, это было бы моральной катастрофой. Александр Мацкин ("Литературное обозрение", #5, 1990) свидетельствует: "Не по доброй воле он пошел на трибуну, на свою Голгофу. Его вытолкнули на эстраду литературные чиновники самого высокого ранга. Подкупами его нельзя было бы заманить на это жертвоприношение. А вот перед угрозой он не устоял. Ему сказали прямо, в лоб, не деликатничая, - либо работа в литературе, либо молчание и полагающиеся в таких случаях египетские казни. И трудно печатавшийся поэт сломался. Нельзя его простить и нельзя это не понять". Впоследствии Слуцкий скажет В.Кардину, не оправдывая себя: "Сработал механизм партийной дисциплины".

Это были реликты сталинской эпохи, именно об этом в первые послевоенные годы Ольга Берггольц тайно написала и тайно хранила такие строки:

На собраньи целый день сидела -
то голосовала, то лгала.
Как я от тоски не поседела?
Как я от стыда не померла?

И хотя выступление Слуцкого на том судилище было самым кратким (пятнадцатистрочным!), поэт испил полную чашу своей вины и своего позора: он жестоко корил себя в беседе с друзьями и в стихотворении "Случай":

И этот случай,
как его ни назови,
самою злой, колючей
оседает в моей крови. 1

Воспоминание о своем неправедном поступке долгие годы лежало на сердце нестерпимой мукой. Как замечает Б.Сарнов, "этот случай сильно способствовал тяжкой душевной болезни Слуцкого и сильно приблизил его смерть":

Эпоха в нем нуждалась:
Стал Пастернака клясть,
Но сердце исстрадалось,
Испуг стал как напасть.
В отверженности горя
Он дольше жить не мог.
Владимир Корнилов, "Плач по Слуцкому".

Покойный харьковским профессор Яков Евсеевич Гегузин, близкий друг Б.Слуцкого, большой знаток поэзии, рассказывал мне об одном из последних телефонных разговоров с поэтом: "Как я живу, Яша? Я уже не живу. Меня уже нет".

Другой пример более краток, но не менее трагичен. В марте 1959 года к больному старику, выдающемуся поэту Грузии Галактиону Табидзе пришли в больницу "гости". Поэту были высказаны пожелания скорейшего выздоровления и слова уважения и преклонения. Еще бы! Г.Табидзе - старожил грузинской поэзии, ее патриарх, академик. На поэтическом состязании в Грузии в 1921 году за стихотворение "Поэзия прежде всего" он был признан "королем поэтов". Представлял литературную Грузию на Международном конгрессе защиты культуры в Париже (1935).

Авторитетом такого человека хотели воспользоваться незваные гости: они предложили Табидзе подписать бумагу, клеймящую Пастернака как изменника родины. И старый Галактион, который в одном из небольших стихотворений, переведенном молодой Б.Ахмадулиной, когда-то написал:

На всякое "о да!"
доносится "о нет!" -

ответил этим подлецам решительным отказом и выбросился из окна больницы. Приведу отрывок из статьи Давида Тевзадзе "Галактион и революция?!" ("Литературная Грузия" #1, 1991): "Недаром говорят: Галактион носил маску. Он вынужден был делать это как советский поэт и советский гражданин. Он сбросил маску лишь в последние минуты своей жизни".

Михаил Луконин, бывший на похоронах поэта, впоследствии написал стихотворение об уходе Г.Табидзе из жизни:

Что его в жизни устрашило?
Ты его, родина, прости.
И шел народ ошеломленный,
Обиженный его виной.
Галактика
Галактиона
Взошла в поэзии родной.

Луконин здесь явно слукавил; он не мог не знать, почему Г.Табидзе сам оборвал свою жизнь.

Четыре судьбы как четыре грани эпохи, о которой люди средних лет, а тем более молодежь имеют самое смутное, а подчас превратное представление. Все подлинные поэты прорывались в будущее и стихами, и судьбой, и надеждой на то, что потомки оценят их тяжкий труд и все их безмерные страдания. Вот почему столько боли и тревожных предчувствий было в известных пастернаковских строчках:

Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?

Напрасны были волнения поэта: "от всех тех лет" остались стихи, в которых не поймешь порой, где "кончается искусство", а где "дышит почва и судьба", ибо стихи поэта и его судьба неразделимы.

В 1958 году Б.Пастернаку была присуждена Нобелевская премия за его произведение “Доктор Живаго”. И эта наивысшая награда мирового сообщества стала поводом для травли поэта в пределах его родины.

Пастернака сразу же исключили из Союза Писателей СССР, ему грозил арест и ссылка. В то тяжелое время от поэта отвернулись друзья, коллеги, его поддерживала лишь его спутница жизни — Ольга Ивинская. В обстановке тотальной травли и давления, Пастернак отказался от присужденной ему премии, написав телеграмму в Шведскую академию.

Стихотворение “Нобелевская премия” описывает именно это событие в жизни писателя, однако, поскольку характер его был антисоветский, опубликовано оно было лишь за рубежом.

Содержание стихотворения ничего не говорит нам о событии, которое вызвало такое печальное настроение, только название произведения открывает нам завесу истинной причины удрученного состояния писателя. Пастернак сравнивает свою жизнь в СССР с клеткой, лирический герой “как зверь в загоне”, а свобода и воля где-то далеко, где-то за границей.

Описание природы в стихотворении “Нобелевская премия” показывает нам истинные чувства поэта. Лес и пруд отрезает лирическому герою путь, он не имеет возможности выбраться из своих символичных границ.

Далее автор размышляет над причиной всего этого. Он задает риторический вопрос: “Я убийца и злодей?”. И сам же на него отвечает, ведь причина туч, что сгустились над ним, в том, что он прославил свою родину собственным творчеством и вместо признания и почета, получил гонения.

Последняя строфа стихотворения наполнена оптимизмом, несмотря на предчувствие скорой смерти, автор уверен, что “дух добра” одолеет все злые силы, общество освободиться от оков тоталитаризма, поймет весь ужас подобного режима, почувствует, что быть свободным с своей стране — это природное и обязательное состояние человека.

Стихотворение трагично и очень смело, независимо от положения Пастернака он все же решился высказаться, хотя подобные действия могли привести к самым печальным для поэта последствиям.