Анализ стихотворения Некрасова Памяти Асенковой Варвары

Асенкова, Варвара Николаевна

Картинка Анализ стихотворения Некрасова Памяти асенковой варвары № 1

Варвара Николаевна Асенкова (1817—1841) — российская театральная актриса императорского Александринского театра .

Варвара Асенкова родилась 10 (22) апреля 1817 года в Санкт-Петербурге. дочь известной актрисы А. Е. Асенковой. Метрическое свидетельство сухо сообщает: «незаконорожденный младенец Варвара родилась 1817 года, апреля 10 дня» [1] .

Отец официально не значился. По законам и традициям времени, гражданские браки, которые в наше время признаются именно фактическими семьями, не освященные церковью, юридически не признавались, и Варвара Николаевна навсегда оставалась с унизительным клеймом «незаконнорожденной ». Однако отец её известен. Мать Вареньки, известная артистка Александра Егоровна Асенкова, несколько лет прожила в гражданском браке с офицером Семеновского полка Николаем Ивановичем Кашкаровым. По закону того времени, актрисы императорских театров не могли, официально выйдя замуж, продолжать оставаться на сцене. После назначения командиром полка полковника Шварца, знаменитого своей грубостью и жестокостью, в полку вспыхнуло восстание. Кашкаров «позволил себе слушать жалобу, скопом принесенную на полкового командира». Кроме того, он скрыл список зачинщиков, поданный ему фельдфебелем. Приговор военного суда о лишении «чести, имения и живота» означал смертную казнь. Однако Николай Иванович был переведен в армейский Бородинский пехотный полк и отличился в персидском походе. По возвращении с войны Кашкаров женился на дочери бывшего коменданта Бобруйской крепости. Незаконное семейство было забыто. [1] [2]

Варвара была старшей дочерью Александры Егоровны, у которой были ещё дети. Отчим её, тоже гражданский муж её матери, отставной военный Павел Николаевич Креницын, служил содержателем зеленых карет, в которых развозили воспитанников императорского Театрального училища. [3]

Первые неудачи

Поступив в 1828 году в Петербургское театральное училище, в 1830 году 13-летняя Варвара Николаевна вынуждена была уйти оттуда, так как, по мнению руководителей учебного заведения, необыкновенными способностями не обладала. Преподаватели, отмечая её красоту и грациозность, не находили у Асенковой-младшей никаких способностей и пророчили ей будущее жалкой статистки с ничтожным жалованьем. Мать забрала Варю из школы и определила в один из лучших пансионов Петербурга. Однако и там она долго не пробыла. Через три года, когда ей было 15 лет, юная Варвара Николаевна объявила Александре Егоровне, что в пансион не вернется, потому что плата за обучение непомерно высока для их семьи, и она намерена поступить в театр, чтобы содержать себя и помогать родным [2] [4] .

Знаменитый актёр Александринки Иван Иванович Сосницкий внял мольбам своей сценической партнерши Александры Егоровны и согласился заниматься с её дочерью сценическим мастерством [2] [5]. Однако талант будущей великой русской актрисы и тут долго не проявлялся. Как когда-то нехотя училась в театральной школе, где её считали совершенно непригодной для сцены, так и нехотя брала уроки у Сосницкого и с тем же равнодушием вступила на сцену, видя в этом лишь средство помогать обедневшей семье [1]. И. И. Сосницкий, занятия с которым шли на первых порах настолько неуспешно, что знаменитый артист потерял всякую надежду на возможность вызвать хотя бы искру таланта в своей ученице, хотел уже отказаться от бесполезного труда, как вдруг, однажды, репетируя с Асенковой роль Фанни в драме «Мать и дочь — соперницы», был поражен, с какими глубиной и чувством юная Асенкова прочла один из монологов. Сосницкий, опытный актёр, не мог не разглядеть зарницу огромного дара, скрываемого за видимой апатичностью и внешней закомплексованностью «бастарда-неудачницы» и продолжил её серьёзное обучение. Более того, он предложил ей роль в своем бенефисе.

21 января 1835 года. в бенефис её наставника, состоялся дебют Варвары Асенковой. В тот день она в двух водевилях («Сулейман II, или Три султанши» Ш. С. Фавара и «Лорнет, или Правда глаза колет» Э.Скриба в переводе П. А. Каратыгина ) исполнила роли Роксоланы и Мины [4]. Журнал «Русская старина » (ст. «В. Н. Асенкова и ее роли»; том 29, 1880) называет другую дату: 25 января 1835 года [6] и дает представление об этом дебюте:

Роль Роксаны в этой комедии может дать молодой дебютантке выказать в полном блеске красоту, ловкость, голосовые средства, грацию, но отнюдь не художественное творчество; создать этой роли — невозможно: единственная задача превратить французскую марионетку в живое существо… И эту трудную задачу В. Н. Асенкова разрешила как нельзя лучше, сыграв роль Роксаны неподражаемо. Сыгранная ею в тот же вечер роль Мины в водевиле «Лорнет» упрочила за нею первое место единственной водевильной актрисы. [6]

Через три дня Асенкова во второй раз появилась в тех же пьесах и с тем же успехом. После этого она поступила на сцену, но без контракта [4] .

В феврале 1836 года она была, наконец, официально принята в труппу Александринки [5]. Тот же журнал «Русская старина » (ст. «В. Н. Асенкова и ее роли»; том 29, 1880) замечает по этому поводу: «Театральная дирекция того времени, при всей своей бюрократической холодности, сознавая наконец — если не громадный талант Асенковой, то те сборы, которые могут доставлять спектакли с ее участием, — приняла Асенкову в штат актрис, с производством очень скромного жалованья (в феврале 1836)» .

За Асенковой закрепилось амплуа травести и молоденьких героинь водевилей.

Тем не менее вскоре она с неменьшим успехом выходила и в драматических образах (Офелия), и, среди прочего, став первой исполнительницей роли Марьи Антоновны в «Ревизоре » 19 апреля 1836 года.

Плоды таланта: восхищение и зависть

Варвара Асенкова, 1839 год

Первое же появление её на Александринской сцене принесло начинающей актрисе неимоверный триумф, о чём было незамедлительно доложено государю. имевшему славу большого знатока и искусителя дам. Николай I, частый зритель театра, после спектакля зашёл за кулисы выказать почтение юной актрисе. По словам П. А. Каратыгина. «Государь Николай Павлович, по окончании спектакля, удостоил ее милостивым своим вниманием и сказал ей, что такой удачный дебют ручается за будущие ее успехи на сцене» [4]. Через несколько дней Варваре Асенковой были «всемилостивейше пожалованы» бриллиантовые серьги [2] .

Государев интерес послужил отправной точкой для возникновения сплетен, которые окружали юную актрису до конца жизни. Трудно теперь с точностью сказать, что из них было правдой, а что ложной клеветой. Скорее всего, наветами было многое, а возможно — и всё. Вряд ли какие-либо отношения с Николаем I имели место, хотя слухов по этому поводу было немало: слишком скоро его внимание сменилось на холодность. Досконально известно, что спустя год после «всемилостивейшего подарка», когда Варвара Асенкова стала ведущей актрисой императорского театра, а критика и зрители заходились от восторга, её мать попросила прибавить дочери жалованье. Государев вердикт гласил: «…никакой прибавки сделано быть не может, ибо по собственному отзыву Государя Императора она никаких успехов не сделала». [2]

Огромный талант всегда порождает не только огромное восхищение, но и огромную зависть.

Актриса, судя по всему, не только поражала талантом, она при этом была ещё и очень обаятельна и женственна. Успех её был феноменальный.

Современники отмечали, что ей достаточно выйти на сцену и улыбнуться, спеть водевильный куплет своим небольшим, но обаятельным голосом, — и ей обеспечен успех, какого другие артисты не могли бы добиться годами упорного труда [7] .

Актёр П. А. Каратыгин вспоминал: «Асенкова умела смешить публику до слез, никогда не впадая в карикатуру; зрители смеялись, подчиняясь обаянию высокого комизма и неподдельной веселости самой актрисы, казавшейся милым и шаловливым ребенком».

В. Г. Белинский писал: «…Она играет столь же восхитительно, сколько и усладительно… каждый ее жест, каждое слово возбуждает громкие и восторженные рукоплескания… Я был вполне восхищен и очарован».

Павел Воинович Нащокин. друг Пушкина, выкупил у горничной актрисы огарок свечи, при свете которой она учила свои роли, и оправил его в серебро. Говорили, что глядя на свечу, он вспоминал об Асенковой и мечтал о ней… [3]

С одной стороны Варвару Николаевну одолевали восхищенные поклонники, с другой — отчаявшиеся завистники, среди которых особо старались конкурентки за роли, а более всего называют детскую подружку Надежду Самойлову .

Вполне возможно, что Варвара Николаевна и по юной наивности, и по воспитанию тех лет, когда девочек в пансионах держали в строгости и неведении, принимая за мораль наивность и незнание жизни, попросту не понимала творящегося вокруг неё и потому так тяжело и нервно реагировала: на сцену она пришла помочь материально в содержании семьи, не имея честолюбивых планов, а лишь постепенно захваченная сценой; она всю жизнь прожила в бедности и другой жизни не знала — даже не имея собственного выезда, возвращалась поздно ночью после спектаклей в казенной зелёной карете; все её время уходило на разучивание ролей, на ней держался почти весь репертуар Александринского театра. Незаконнорожденная, с детства отвергнутая обществом и признанная бездарной своими учителями, будучи хрупкой и легко ранимой, она уставала и теряла силы и здоровье и от работы, и от злонамерения по отношению к себе, не осознавая его истоков, что вместе с ролями к ней переходила и слава исполнительницы — скорее всего, при такой жизни ей было просто не до славы. «Простодушное дитя, она и предположить не могла, что ожидает ее в театральном закулисье. Черт знает что, шептались злопыхатели, красива, молода, талантлива! — и ни одной видимой связи. Не плетет интриг, не завидует, отвергает богатых и именитых соискателей руки и сердца. Так не бывает! Как им объяснить, что грех был ей гадок? Что разгулу „актерок“ с великосветскими щеголями она предпочитала тихие семейные праздники, изредка выезжая во французский театр и балет? Что, став кормилицей семьи, уставала до изнеможения, давая по два-три спектакля в день?» [2]

Нервная, обидчивая, Асенкова едва приходила в себя от больных уколов, которые, не щадя, наносили её самолюбию товарищи по сцене. Известна такая история про ее разговор с великим московским артистом М. С. Щепкиным :

Находясь на гастролях в Петербурге, знаменитый Щепкин посетил представления водевиля «Полковник старых времён». После спектакля Асенкова не могла не подойти к мэтру:

«Михайло Семёнович, как Вы находите меня?» «Вы, конечно, ждёте похвалы, — жёстко ответил Щепкин. — Ну так утешьтесь: вы в „Полковнике старых времён“ были так хороши, что гадко было смотреть». [8]

Михаил Семёнович Щепкин называл амплуа с переодеванием в мальчиков «сценическим гермафродитизмом», намекая на то, что актриса с её талантом разменивается на ничтожные роли, хотя и самому ему приходилось выходить на сцену в точно таких же пустых недостойных пьесках и водевилях.

Известно, что она отвергала шумные ухаживания, предпочитая тишину и уединение. Но многочисленные поклонники постоянно толпились у дверей её квартиры, засыпали молодую актрису бесконечными записками и подарками. Отвергнутые воздыхатели слали ей непристойные пасквили, распространяли сплетни, мол, актриса находится в отлучке по причине очередной беременности… [2]

До нашего времени дошли воспоминания об ужинах с шампанским в доме Асенковой, о пьяных кутежах офицеров, о глупых выходках её отвергнутых поклонников. Некий кавказский князь пытался украсть Асенкову прямо у выхода из театра. Благо, кучера театральных карет вовремя пришли ей на помощь. Другой поклонник ворвался в дом и изрезал кинжалом мебель. На одном из спектаклей компания молодых людей устроила Асенковой публичную травлю, ей пришлось выслушать «самые непечатные, цинические выражения». Она не смогла продолжить игру. Разрыдавшись, убежала за кулисы. [2]

Один из купцов, скупив первый ряд партера, высадил в него лысых мужчин. В зале начался хохот, представление было сорвано, и Асенкова вынуждена была прекратить игру. Как-то, когда она садилась в карету после спектакля, какой-то офицер бросил в окно кареты зажжённую шутиху. По счастью, она угодила в шубу соседа Асенковой. Офицер тут же был схвачен и, по царскому повелению, отправлен на Кавказ. где велись военные действия. Сплетники рассказывали, что Варвара Николаевна по-своему отомстила виновнику покушения: якобы, когда офицера под арестом везли мимо Ораниенбаума. где Асенкова в то время отдыхала, актриса в нарядном платье и модной шляпке, под руку с генералом и с целой свитой офицеров, едко улыбнувшись, помахала вслед рукой [8]. Да возможно ли такое? Уж очень контрастирует подобное поведение с характером Варвары Николаевны. Выдуманность истории очевидна: как можно было узнать в сотнях арестованных одного насмешника, да и с какими-такими генералами под ручку и целой свитой офицеров прогуливалась актриса, постоянно подвергавшаяся травле и потому мало доверявшая посторонним… Однако сплетня жива до сих пор.

Бесконечные разговоры, безусловно, опирались на какую-то почву: успех Асенковой был феноменальный, и кавалеры преследовали её, и молодые люди с удовольствием приходили в гости.

В столичных газетах то и дело появлялись заказные оплаченные разгромные ренцензии на её выступления — при том, что актриса была занята в большей части репертуара, — карикатуры на Асенкову, двусмысленно намекавшие на каких-то её высоких покровителей. Анонимные угрозы злопыхателей преследовали актрису. Наверняка особо тяжело Варвара Николаевна переживала, что ядром заговора против неё стала её подруга детства Надежда Самойлова. соперничавшая с ней по сцене. [8]

А. И. Вольф, «Хроника петербургских театров», писал: 23 мая 1840 года на спектакле «Капризы влюбленных» П. С. Федорова несколько молодых людей под предводительством кавалериста А-ва, приняв изрядное количество рюмочек в буфете, вошли в зал, а сам А-в, заняв место в первом ряду, стал громко комментировать действия актёров, перекрывая их голоса: «Особенно досталось бедной Асенковой. Ей пришлось выслушать самые непечатные циничные выражения, наконец, она не выдержала, разрыдалась и убежала за кулисы… Всего примечательнее то, что ни соседи пьяной компании и никто из публики не отважился вмешаться в дело и прекратить скандал. … Вслед затем занавес опять поднялся и пьеса продолжалась своим порядком. Обиженную, конечно, приняли восторженно. Как было слышно, Г. А-ва перевели в армию тем же чином и отправили на Кавказ» [9] .

По сию пору, до нашего времени, широко используются материалы и источники, рассказывающие о праздном времяпрепровождении Варвары Николаевны — «Энциклопедический словарь» Брокгауза-Ефрона, полут. 3, стр. 289. Здесь совершенно неверно говорится, что «играя очень часто, любя веселье, праздники, удовольствия всякого рода, молодая актриса не берегла себя» и что будто бы её слабое здоровье «не выдержало поклонников». В. Н. Асенкова была скромной девушкой, отвергавшею все искания поклонников, о чём единогласно свидетельствуют её современники. [4]

Энциклопедия «Русский драматический театр» (Русский драматический театр: Энциклопедия / Под общ. ред. М. И. Андреева, Н. Э. Звенигородской, А. В. Мартыновой и др.) сообщает, что Варвара Асенкова являлась первой исполнительницей роли Софьи в пьесе «Горе от ума » А. С. Грибоедова. Однако это не так. Возможно, она играла эту роль — так во всяком случае, утверждают источники, — но значительно позже: в 1839 году, хотя «Хроника петербургских театров» не называет эту роль среди исполняемых ею и потому даёт почву для размышлений и сомнений: если бы «встретились» столь значимая роль и столь значимая актриса, такой важный источник, составивший список ролей выдающихся артистов Александринского театра первой половины XIX века, не преминул бы осветить сей факт. Не называет её среди исполнителей этой роли и статья «Горе от ума» в Театральной энциклопедии (см. Статья Горе от ума в Театральной энциклопедии ). Первой исполнительцей этой роли в 1830 году (сцены из пьесы) была её мать, Александра Егоровна Асенкова, а Варенька в эти годы была ещё девочкой-подростком и гуляла по немецкому саду (за небольшую плату туда днем пускалась публика) со своей подружкой Наденькой Самойловой. О том времени Евдокия Яковлевна Панаева (дочь артиста Александринского театра Я. Г. Брянского. жена писателя Ивана Ивановича Панаева. по второму мужу Головачева, с 1846 около 15 лет была гражданской женой Н. А. Некрасова ) писала в своих мемуарах (А. Панаева. Воспоминания. — М. «Захаров», 2002. — 448 с. — ISBN 5-8159-0198-9 ):

«Двух Самойловых и Асенкову мне пришлось видеть впоследствии на сцене. Надежда Васильевна Самойлова и Варвара Николаевна Асенкова были на одном амплуа. Обе были хорошие водевильные актрисы. Гуляя девочками в саду и разговаривая между собой, они тогда, конечно, и не думали, что наступит время, когда между ними возникнет непримиримая вражда» [10] .

По-новому, совершенно неожиданно для своего времени она сыграла Офелию в спектакле «Гамлет »: «Она отказалась от натужного пафоса, от декламации с форсированным голосом, подкрепленной чрезмерной жестикуляцией. Актриса настояла, чтобы провести сцену сумасшествия Офелии без сопровождения оркестра, как того требовал канон. Её Офелия была печальной, трогательной и бесконечно несчастной девушкой, а не беснующейся. Догадывалась ли Варенька Асенкова, что не просто играет, как велит актёрская натура, а изгоняет с русской сцены позерство, искусственность и жеманство? Бог весть! Сердце у неё было умное. Но разодранное. В клочья» [2] .

Среди ролей: одалиска Роксалана («Сулейман II, или Три султанши» Ш. С. Фавара. 1835), Мина («Лорнет, или Правда глаза колет» Э.Скриба в переводе П. А. Каратыгина. 1835), юнкер Лелев («Гусарская стоянка, или Плата той же монетой» В. И. Орлова, 1835), Керубино («Женитьбе Фигаро » П. О. Бомарше. 1835), Марья Петровна («Деловой человек» Ф. А. Кони. 1835), Вероника («Уголино» Полевого. 1835), Надежда Павловна («Капризы влюбленных» П. Фёдорова. 1835), Аверина («Домашняя комедия» Григорьева 2-го. 1835), Мальвина («Мальвина, или Урок богатым невестам», переделка с французского пьесы Э. Скриба Д. Т. Ленского. 1836), Луиза («Узкие башмаки» П. С. Федорова ), Зарецкая («Чего на свете не бывает»), Елена («Велизарий» Шенка в авторизованном переводе П. Г. Ободовского ), Звонкова («Заемный муж» Григорьева 1-го ), Педро («Король и пастух» А. А. Шаховского ), Жанна («Не влюбляйся без памяти» Ф. А. Кони ), Надежда Дмитриевна («Злой дух» И.Аничкова), Рутли («Влюбленный рекрут» Н. И. Куликова ), Зубкова («Замужняя вдова» Р.Зотова ), Сабина («Деревенская простота»), Софья Вентер («Добрый гений» Д. Т. Ленского ), Вильгельмина («Сардамский корабельный мастер» Р.Зотова ), Неллора («Царство женщин» Н. И. Куликова ), Эмилия («Женщины-солдаты» И. И. Лизагуба), Виктор («Паж-арестант» П. С. Федорова ), Марья Антоновна («Ревизор » Н. В. Гоголя, 1836, первая исполнительница), гусар-девица («Девушка-гусар», Ф.Кони. 1836), Евгения Гранде («Дочь скупого», переделка романа Бальзака П. Валберха), Офелия («Гамлет » Шекспира в обработке В. А. Каратыгина. 1837), Эсмеральда («Эсмеральда, или Четыре рода любви» по роману Гюго «Собор Парижской Богоматери » в авторизованном перевода В. А. Каратыгина. 1837), Юлия де Креки («Полковник старых времен», переделка с французского Ленского ), Дженни («Мечты»), Карл II («Пятнадцатилетний король», авторизованный перевод Д.Ленского. 1838), Соничка («Ложа 1-го яруса на последний дебют Тальони» П. А. Каратыгина. 1838), Параша («Параша-Сибирячка» Н. Полевого ), Корделия («Король Лир » Шекспира, 1838), дочь мельника («Русалка» А. С. Пушкина в переделке А. А. Шаховского. 1838), Катенька («Отец, каких мало» Н. А. Коровкина. 1838), Корнелия («Дедушка русского флота» Н. Полевого. 1838), простая девушка («Смерть или честь» Н. Полевого. 1838), возможно: Софья («Горе от ума » А. С. Грибоедова, 1839). роли в водевилях «Чертов колпачок» П. Н. Арапова. «Школа женщин», «Адольф и Клара», «Мал да удал», Пашенька («Новички в любви» Н. А. Коровкина ), Карпинская («Полюбовная сделка» Григорьева 1-го ), Сусанна («Сиротка Сусанна» в авторизованном переводе Григорьева 1-го ), Лиза («Ножка», авторизованный перевод П. А. Каратыгина ), «Покойная ночь» Григорьева 1-го. гусар Лазов («Военные граждане, или Русские в гостях» Г. А. Пасынкова, 1939), Габриэль («Девица-отшельница» Эжена Скриба, перевод Григорьева 1-го. 1940), Любочка («Харьковский жених, или Дом на две улицы» Д. Т. Ленского. 1840), Мирандолина («Мирандолина» в переводе В. А. Каратыгина ) и др.

Болезнь и смерть

На сцене Александринского театра Асенкова выступала всего шесть лет. У неё было слабое здоровье, и при этом ей приходилось играть почти весь водевильный репертуар театра. Всё это спровоцировало её заболевание чахоткой. Последний раз она вышла на сцену 16 (28) февраля 1841 года. 19 апреля (1 мая ) 1841 года она умерла. После её смерти многие роли перешли актрисе Надежде Самойловой.

Первые признаки чахотки появились весной 1838 г. Напряженная деятельность артистки, усердием которой злоупотребляли и дирекция, и бенефицианты, заставляя играть чуть не каждый день и разучивать еженедельно по две, по три новых роли, надломила её слабое здоровье и ускорила развитие чахотки [4] .

«Несмотря на советы докторов, Асенкова не покидала сцены и на масленице 1841 г. играла 17 раз, исполняя не менее двух ролей в день. В последний раз она показалась на сцене в прощенное воскресенье 16-го февраля, в пьесах „Пятнадцатилетний король“ и „Новички в любви“. 14-го апреля имя Асенковой в последний раз прочитали на афише, извещавшей о ее бенефисе; но даровитая артистка в нем уже не могла участвовать: она была при смерти. Погребение ее происходило 22-го апреля на Смоленском кладбище, где на ее могиле сооружен на средства, собранные почитателями ее таланта, прекрасный памятник с бронзовым бюстом Асенковой». [4]

Молодой литератор Н. А. Некрасов. бывавший в гостях у Варвары Николаевны, посвятил ей стихотворения «Офелия» и «Памяти А-ой ». [12]. а на полях черновика стихотворения «Памяти <Асенков>ой» («В тоске по юности моей…») написал: «…помню похороны, — похожи, говорили тогда, на похороны Пушкина: теперь таких вообще не бывает». [2]

А. И. Вольф, «Хроника петербургских театров», называет похороны выдающейся русской актрисы «блистательными» [13] и тут же добавляет: «Через несколько дней после блистательных похорон состоялся блистательный же дебют Некрасова (Перепельского) в качестве водевилиста».

В 1936 [14] или, по другим источникам, в 1938 году [3] [8] могилу вместе с памятником перенесли в Некрополь мастеров искусств Александро-Невской лавры. В военном 1941-м, спустя ровно сто лет после кончины актрисы [3] [8]. или, по другим материалам, в 1943 [14] немецкий снаряд попал точно в её могилу, оставив лишь осколки памятника и глубокую яму… Памятник воссоздан с небольшими изменениями в 1955 году.

О короткой трагической жизни и актёрской судьбе актрисы, в частности, снят художественный фильм «Зелёная карета » (1967, режиссёр Я. Б. Фрид), где роль Варвары Асенковой сыграла Наталья Тенякова .

Примечания

ПАМЯТИ ОЙ
1855

В тоске по юности моей
И в муках разрушенья
Прошедших невозвратных дней
Припомнив впечатленья.

Одно из них я полюбил
Будить в душе суровой,
Одну из множества могил
Оплакал скорбью новой…

Я помню: занавесь взвилась,
Толпа угомонилась —
И ты на сцену в первый раз,
Как светлый день, явилась.

Театр гремел: и дилетант,
И скептик хладнокровный
Твое искусство, твой талант
Почтили данью ровной.

И точно, мало я видал
Красивее головок;
Твой голос ласково звучал,
Твой каждый шаг был ловок;

Дышали милые черты
Счастливым детским смехом…
Но лучше б воротилась ты
Со сцены с неуспехом!

Увы, наивна ты была,
Вступая за кулисы, —
Ты благородно поняла
Призвание актрисы:

Исканья старых богачей
И молодых нахалов
Куплеты бледных рифмачей
И вздохи театралов —

Ты всё отвергла… Заперлась
Ты феей недоступной —
И вся искусству предалась
Душою неподкупной.

И что ж? обижены тобой,
Лишенные надежды,
Отмстить решились клеветой
Бездушные невежды!

Переходя из уст в уста,
Коварна и бесчестна,
Крылатым змеем клевета
Носилась повсеместно —

И всё заговорило вдруг…
Посыпались упреки,
Стихи и письма, и подруг
Нетонкие намеки…

Душа твоя была нежна,
Прекрасна, как и тело,
Клевет не вынесла она,
Врагов не одолела!

Их говор лишь тогда затих,
Как смерть тебя сразила…
Ты до последних дней своих
Со сцены не сходила.

В сознаньи светлой красоты
И творческого чувства
Восторг толпы любила ты,
Любила ты искусство,

Любила славу… Твой закат
Был странен и прекрасен:
Горел огнем глубокий взгляд,
Пронзителен и ясен;

Пылали щеки; голос стал
Богаче страстью нежной…
Увы! Театр рукоплескал
С тоскою безнадежной!

Сама ты знала свой удел,
Но до конца, как прежде
Твой голос, погасая, пел
О счастье и надежде.

Не так ли звездочка в ночи,
Срываясь, упадает
И на лету свои лучи
Последние роняет. 1

(Ноябрь 1854, апрель 1855)

комментарии, примечания к стихотворению
ПАМЯТИ ОЙ
Некрасов Н.А.

1 Печатается по Ст 1873, т. I, ч. 1, с. 74–77.
Впервые опубликовано: С, 1855, № 9 (ценз. разр. — 31 авг. 1855 г.), с. 31–33, под заглавием: «Воспоминание. (Отрывок)» и с подписью: «Н. Некрасов».
В собрание сочинений впервые включено (под тем же заглавием): Ст 1856. Перепечатывалось (с заглавием: «Памяти — ой») в 1-й части всех последующих прижизненных изданий «Стихотворений».
Черновой автограф без заглавия среди записей, относящихся к весне 1855 г. - ГБЛ (Зап. тетр. № 3, л. 82–80). В этом автографе- две редакции ст. 1-40 и набросок ст. 61–62. Более поздний сводный черновой автограф с заглавием: «Воспоминание. (Памяти А-ой)» и датой: «1854 ноябрь-1855 апрель» — ЦГАЛИ (Зап. тетр. л. 7–8 об.). Беловой автограф с заглавием: «Актриса. [Памяти Н. Н. А.]» — ГБЛ (Солд. тетр. л. 77 об. — 81). Черновые автографы показывают, что Некрасов вначале колебался, строить ли повествование в форме обращения к героине или в 3-м лице. В чер-повом автографе ЦГАЛИ и в беловом автографе ГБЛ после ст. 48 были еще 16 строк, впоследствии перешедших в стихотворение «Прекрасная партия», причем первые 8 из них подверглись значительной правке (ср. в «Прекрасной партии» ст. 161–176).

В Ст 1879 ошибочно датировано: «1853». Датируется по черновому автографу ЦГАЛИ.
На полях своего экземпляра Ст 1873, т. I, ч… 1, Некрасов пометил: «Актрисе Асенковой, блиставшей тогда. Бывал я у нее; помню похороны, — похожи, говорили тогда, на похороны Пушкина: теперь таких вообще не бывает. Это собственно эпизод из пьесы „Прекрасная партия“, которую писал наскоро для Дружинина, не успел отделать, и она долго валялась» (Ст 1879, т. IV, с. XXXIV). Слова «для Дружинина» в данном случае означают: для выходившей под редакцией А. В. Дружинина «Библиотеки для чтения».

Асенкова Варвара Николаевна (1817–1841) — водевильная и драматическая актриса. Сильное впечатление, которое произвела игра Асенковой на юношу Некрасова, отразилось в стихотворении 1840 г. «Офелия». Около 1840 г. Некрасов мог бывать у нее, поскольку ее квартира была местом, где часто собиралась увлекавшаяся театром молодежь (сводку материалов об отношении Некрасова к Асенковой см. в работе Н. И. Куделько, помещенной в кн. Евгеньев-Максимов В. Е. и др. Некрасов и театр. Л.-М. 1948, с. 54–74), Асенкова умерла от туберкулеза, В ст. 29–48 точно описаны обстоятельства, предшествовавшие ее смерти. Похороны Асенковой (22 апреля) были очень многолюдными (см. их описание в ЛГ от 24 апр. 1841 г.) и, видимо, отчасти приняли характер политической демонстрации (об этом А. Ф. Кони говорил К. И. Чуковскому — см. ПСС, т. I, с. 541): среди отвергнутых артисткой «бездушных невежд» называли Николая I, которого многие считали главным виновником ее ранней смерти. Биограф Асенковой сообщает: «С именем В. Н. Асенковой связана также легенда, переданная нам лично М. Г. Савиной (со слов артистов П. А. Каратыгина и П. К. Громовой) и А. Ф. Кони (со слов своего отца Ф. А. Кони), что в последний год жизни Асенковой Николай грубо пытался снискать расположение артистки. Но Асенкова „посмела“ уклониться от этой „чести“ Военщина, стоявшая за спиной Николая, подвергла ее яростной травле, и артистка, не выдержав нравственной пытки, приняла яд. Все усилия лучших врачей не могли спасти ее» (Брянский А. М. В. И. Асенкова. Л. 1947, с. 58).

И ты на сцену в первый раз… — Дебют Асенковой на сцене Александрийского театра 21 января 1835 г. прошел с огромным успехом. Присутствовать на этом спектакле Некрасов не мог: он приехал в Петербург лишь через три с лишним года.
Твой закат был странен и прекрасен… — В последний раз Асенкова выступала на сцене за несколько недель до смерти, 16 февраля 1841 г. в болезненном состоянии.

у стихотворения ПАМЯТИ ОЙ аудио записей пока нет.

научная статья по теме ВОПЛЬ ОТЧАЯНИЯ ИЛИ ГНЕВНЫЙ ПРОТЕСТ? (СТИХОТВОРЕНИЕ Н. А. НЕКРАСОВА «ПАМЯТИ АСЕНКОВОЙ») Народное образование. Педагогика

Картинка Анализ стихотворения Некрасова Памяти асенковой варвары № 2

Вопль отчаяния или гневный протест?

(Стихотворение Н. А. Некрасова «Памяти Асенковой»)

Стихотворение Н. А. Некрасова, в котором лирические интонации соседствуют с гражданским пафосом, написано в жанре воспоминания. В статье анализируются лексические, фонетические, синтаксические особенности текста, рассматривается его структура.

Ключевые слова: элегические мотивы; корреляция; антитеза; мелодика; фоника.

Стихотворение Н. А. Некрасова «Памяти Асенковой» (1853) посвящено прекрасной актрисе, служившей в Алек-сандринском театре в 1835-1841 гг. Варвара Николаевна Асенкова, дебютировала на сцене в 1835 г. и с первого же появления завоевала симпатии публики. Но жизнь актрисы оказалась непродолжительной. 16 февраля 1841 г. В. Н. Асенкова в последний раз вышла на сцену, а через два месяца, в возрасте 24 лет, окончила земной путь.

Что же так взволновало Н. А. Некрасова в судьбе этой молодой женщины, что заставило поэта обратиться к образу актрисы, воспев ее спустя двенадцать лет в гениальном поэтическом творении?

Природа оказалась благосклонна к Асенковой, наделив ее многогранным талантом, но не смогла вооружить против «мнений света». Отвергая притязания многочисленных поклонников, среди которых было немало богатых вельмож и волокит-гвардейцев, Асенкова тем самым настраивала против себя сановных «почи-

Никульцева Виктория Валерьевна, кандидат филол. наук, доцент МГОУ. E-mail:

тателей» ее таланта. Не желая иметь покровителя, она мечтала целиком посвятить себя служению искусству, что в те времена казалось немыслимым для актрисы Императорского театра. Однако «напряженная деятельность артистки, усердием которой злоупотребляли и дирекция, и бенефицианты, заставляя играть чуть не каждый день и разучивать еженедельно по две, по три новые роли, надломила ее слабое здоровье и ускорила развитие чахотки, первые признаки которой появились весной 1838 г. Несмотря на советы докторов, Асенкова не покидала сцены. » [Русский биографический словарь 1900: 348]. В довершение всех бед несчастной женщины, на нее обратил свой благосклонный взор Николай I, отказ которому был равносилен смерти. В театральных кругах того времени даже существовала легенда, что из-за грубости царя блистательная водевильная ingénue вынуждена была принять яд [Брянский 1947]. Однако биографы Асенковой считают, что в могилу юную актрису свела скоротечная чахотка.

Как вспоминал Некрасов, похороны безвременно ушедшей актрисы, с которой поэт лично познакомился лишь незадолго до ее смерти, были похожи на по-

хороны великого Пушкина. Это была своего рода демонстрация протеста против деспотизма Николая I. Подобное шествие, поразив воображение поэта, навеяло ему мрачные мысли о тяжелой судьбе русской женщины.

Эти мысли не давали покоя Некрасову. В 1852 г. работая над поэмой «Прекрасная партия», поэт обращается к печальному образу актрисы, перифрастически называя ее «той, к кому души моей летят воспоминанья»:

Блестящ и краток был твой путь. Но я на эту тему Вам напишу когда-нибудь Особую поэму.1.

Замысел Некрасова воплотился не в отдельном, как он предполагал, лироэпи-ческом произведении, а в самостоятельном стихотворении, первоначально вошедшем в поэму «Прекрасная партия» в виде одной из глав. Созданное через год после этой поэмы стихотворение «Памяти Асенковой», в котором теплые и лирические интонации дополняются гражданским пафосом, современниками Некрасова было воспринято как политически заостренное произведение.

Начальные строки стихотворения-воспоминания пронизывают элегические мотивы:

В тоске по юности моей И в муках разрушенья Прошедших невозвратных дней Припомнив впечатленья,

Одно из них я полюбил Будить в душе суровой, Одну из множества могил Оплакал скорбью новой.

Первые две строфы представляют собой своеобразный зачин, дань памяти погубленному прекрасному таланту, красоте чистого искусства. Глагольный ряд начальных строф <прошедших, припомнив, полюбил будить, оплакал) говорит о том, что перед нами стихотворение, написанное в жанре эпитафии. Эту мысль

1 Все произведения цит. по изд. Некрасов Н. А Полн. собр. стихотворений. - Т. I. - 18381860. - Л. 1934.

подтверждает предметно-субстантивный ряд, включающий абстрактные и конкретные существительные <тоска, юность, муки разрушенья, дней впечатленья, душе, могил, скорбью). Четырехстопный ямб, обогащенный пиррихиями, инверсии и ассонансы на [э] и [о] способствуют созданию плавности речи, замедленному развертыванию темы. Образ лирического героя стихотворения неразрывно связан с образом автора: Некрасов позиционирует себя современником тех событий, о которых ведет свой неторопливый рассказ. Существительные тоска, муки, скорбь, обладающие специфической окраской, коррелируют с генитивной конструкцией множество могил, создающей образ всемогущества смерти. Скрытая антитеза «жизнь - смерть» лексически реализуется контекстуальными антонимами прошедшие (дни) - новая (скорбь), юность - могила и конструкциями впечатленья прошедших дней - одно из них. Мотив жизни-сна, жизни-воспоминания, «не-жизни» присутствует в синонимах припомнить - будить (впечатленья), прошедший - невозвратный, скорбь - тоска. Длинный эмотивный ряд, включающий в основном слова с отрицательной оценкой, органично входит в бессоюзное сложное предложение с детерминирующим деепричастным оборотом. Конструкция со значением избирательности и количества одну из множества могил в составе второй предикативной части сложного предложения придает обобщенное звучание всему зачину.

Сохранились черновые наброски начала стихотворения, в которых есть варианты риторического обращения. В одном из них автор апеллирует к обобщенному образу читателя, в другом - к самой Асен-ковой:

I. Читатель, верь или не верь, Но быль времен новейших Я верно передам теперь До мелочей малейших.

II. Кумир моих счастливых дней, Любимый и желанный, Мне не забыть судьбы твоей Таинственной и странной.

Однако поэт отказался от обоих вари-

антов: в первом его не удовлетворило, скорее всего, словосочетание быль времен новейших, которое не вязалось с разговорно-бытовым стилем повествования; второй же вариант, возникший значительно позже первого, в ноябре 1854 -апреле 1855 г. и опубликованный впоследствии «Русским обществом друзей книги» в 1928 г. был отвергнут Некрасовым, вероятно, из-за возможности неверной трактовки мысли автора, чему способствовал интимно-лирический тон повествования (обращение на ты, эпитеты любимый и желанный), а также создаваемый вокруг имени актрисы ореол загадочности, неуместный в стихотворении с политической направленностью. Итак, поэт останавливается на том варианте зачина, где ярко выражено «я» лирического героя, а центральными переживаниями его бытия становятся «тоска» и «муки разрушенья».

Следующие четыре строфы стихотворения составляют воспоминания поэта. В памяти встают счастливые дни, связанные со вступлением Асенковой на сцену:

Я помню: занавесь взвилась,

И ты на сцену первый раз,

Как светлый день, явилась.

Заметим, что Некрасов не мог видеть дебюта Варвары Асенковой, который состоялся 21 января 1835 г. так как прибыл в Петербург только спустя два года. Однако взятая на себя роль летописца эпохи обязывала его представить это замечательное явление глазами его современников.

«Я» автора-рассказчика коррелирует с «ты» женщины, с которой так органично слилось понятие «сцена». Появляются глаголы динамического действия (взвилась, угомонилась, явилась), которые соседствуют с конкретной субстантивной лексикой занавесь (ж.р. - устарелый вариант существительного занавес), сцена, день. Последнее слово, введенное в состав сравнительного оборота как светлый день, рисует зримый образ юной девушки, своей прелестной игрой, как лучами весеннего солнца, оживившей воображение искушенной публики. Этот ком-

паратив фонически сближается со звуковой организацией зачина, но диссонирует с ассонансами всей строфы, богатой звуками [а] и [о]. Наряду со звуковой инструментовкой стиха изменяется и синтаксис: многочленное сложное предложение третьей строфы распадается на две структурно-семантические части, первая из которых содержит простое не-осложненное предложение (Я помню), а вторая представлена сложным предложением с бессоюзной и сочинительной связью между тремя предикативными частями; две из них - нераспространенные конструкции. Картина дебюта актрисы нарисована точными и сильными штрихами мастера.

Но уже в этих строках ощущается враждебное для юного дарования начало. Так возникает образ «толпы», способной как вознести, так и низвергнуть своего идола. Оппозиция «актриса - толпа» зримо разворачивается в четвертой строфе, где безликая масса театралов уже индивидуализируется:

Театр гремел: и дилетант,

И скептик хладнокровной

Твое искусство, твой талант

Почтили данью ровной.

Обобщающее выражение любители искусства из чернового варианта стихотворения (Нашли в ней чудо простоты / И творческое чувство, / И гениальности черты / Любители искусства) заменено на более точные слова дилетант и скептик (что в контексте выступает синонимом слову специалист), которые сливаются в метонимии театр («посетители театра»). Эпитет хладнокровной (устарелая форма именительного падежа прилагательного хладнокровный) подчеркивает всю силу всеобщего признания, которое венчало выход дебютантки. Перифрастическое выражение почтили данью ровной (= признали) вкупе с лексическим повтором твое и контекстуальными синонимами искусство, талант будто уравнивает «любителей»-театралов в правах: что для скептика только чистое искусство, для дилетанта - живой, яркий талант (. чудо простоты / И творческое чувство, / И гениальности черты.). Идентичные

предыдущей <как это может показаться на первый взгляд) последние строфы видоизменяются: за двоеточием после первой предикативной части следует не сложное целое, а простое предложение, осложненное однородными подлежащими и дополнениями. Звуки [а] и [о] снова доминируют, являясь эвфонической основой пятой строфы:

И точно, мало я видал Красивее голо

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Пoхожие научные работы по теме «Народное образование. Педагогика»

ДМИТРИЕВ А.С — 2010 г.

Свет далекой звезды Варвара Асенкова 1817-1841

«Мне не забыть судьбы твоей, таинственной и странной…

В этом очерке пойдет речь о замечательной актрисе первой половины 19 века, которая как комета, внезапно появилась, согревая зрительские сердца, и так же внезапно угасла… Эта девушка пробыла на земле до обидного мало – всего 24 года. Звали актрису Варенькой, а точнее, Варварой Николаевной Асенковой.
В ее метрическом свидетельстве есть такая запись: «Незаконнорожденный младенец Варвара, родилась 1817 года, апреля 10 го дня». Незаконнорожденными называли детей, появившихся на свет в семье, официально не оформившей свои отношения, либо рожденных «на стороне». Родители Вари жили, как теперь принято говорить, в гражданском браке. Тогда на такие отношения смотрели косо, и клеймо «незаконнорожденная» сопровождало актрису всю жизнь. Мать Вари, Александра Егоровна Асенкова, тоже была актрисой. Отца своего девочка не помнила, но имя его известно историкам. Это был офицер Семеновского полка Николай Иванович Кашкаров. Он не имел право жениться на актрисе и оставаться военным человеком, а Асенкова-старшая не хотела бросать сцену ради любимого мужчины.
Вскоре, после рождения дочери, у Кошкарова начались неприятности на службе. Ему приписали участие в восстании против своего полкового командира Шварца. Не миновать бы Николаю Ивановичу смертной казни, если бы по ходатайству добрых людей не был он переведен в Бородинский пехотный полк. В составе этого полка Кашкаров ушел на войну с Персией, где и отличился своими ратными подвигами. По возвращении он женился на дочери коменданта Бобруйской крепости, и семейство Асенковых было забыто окончательно.
Был у Вареньки отчим, отставной военный Павел Иванович Креницын, с которым Асенкова-старшая тоже жила в гражданском браке. Этот человек отвечал за состояние служебных карет, развозивших актеров по домам после спектаклей. Эти казенные экипажи были выкрашены в темно-зеленый цвет, за что и получили название – зеленые кареты. Александра Егоровна работала в Александрийском театре города Санкт-Петербурга.

В 1828 году Варя Асенкова поступает в Петербургское театральное училище. Проучившись 2 года, девочка уходит оттуда. Свой поступок Варвара объяснила тем, что педагоги не видят в ней ни актерских способностей, ни таланта. Александра Егоровна определила дочь в один из лучших пансионов Петербурга, но Варька и там не смогла учиться. Она говорила, что плата за обучение слишком высокая, поэтому нужно работать самой. Надо сказать, что Варенька театром никогда не бредила и об актерской славе не мечтала. Но судьба решила иначе… Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает…
Сидеть, сложа руки, было нельзя, и по принципу «стерпится слюбится, » Асенкова – младшая пошла по проторенной дорожке. Александра Егоровна попросила своего коллегу, знаменитого актера Ивана Ивановича Сосницкого, позаниматься с Варюшей актерским мастерством. Бедный педагог совсем уж отчаялся, что из такой ученицы может быть толк и поставил на юной актрисе крест, как вдруг произошло чудо! Однажды они с Асенковой репетировали роль Фанни в пьесе «Мать и дочь – соперницы», и Сосницкий был поражен с каким чувством Варенька прочла один из монологов… Оказывается, за внешней апатичностью и равнодушием девушки скрывался большой талант! Иван Иванович настолько расчувствовался, что тут же предложил Асенковой роль в своем бенефисе. Этот бенефис и стал для Вареньки «боевым крещением», первым выходом на большую сцену.

21 января 1835 года настал день дебюта. Асенкова за один вечер должна была играть в 2х водевилях: 1) «Сулейман второй, или три султанши» (Роль Роксоланы) и 2) «Лорнет, или правда глаза колет» (Роль Мины)

И вот, первый выход… Сулейман – Сосницкий уже подал свою реплику, надо отвечать… А что? От страха у Вари все слова повыскакивали… Ноги подкашивались, голова кружилась зрители ждут… Девушка бессмысленно смотрела в зал… И вдруг… Знакомое лицо… Высокий и статный мужчина… Где-то она его видела…. Но где? И вдруг Асенкову ударило как током: «Император Николай Первый». Государь тепло и ободряюще улыбнулся. И Варю прорвало… Слова вспомнились, и речь актрисы полилась, как ручей. Губы щипало, они были намазаны лимонным соком. «Так это вы тот великий султан, у которого я имею честь быть невольницей?»- говорила Варя, обращаясь почему-то в зал, к государю. От волнения она не сообразила, что Сосницкий стоит на сцене, совсем в другой стороне. Глаза императора округлились, и брови поднялись выше. Он никак не предполагал становиться участником водевиля. Зал покатился от хохота и зааплодировал. Дальше пьеса пошла уже так, как нужно, и Варенька играла, ни разу ни споткнувшись.
Пьеса завершилась, успех был фантастический и зрители ладоней не жалели. Потом началась вторая, где нужно было петь. Варенька все чудесно спела своим приятным тоненьким голоском. Аплодисментам и вызовам не было конца! «Асенкова, Асенкова! Браво, браво!» Для водевильной актрисы у Вареньки было все: талант, внешность, пластичность, выразительная мимика, хороший голос… Вот как вспоминал о ней актер П.А. Коротыгин: «Асенкова умела смешить публику до слез, никогда не впадая в карикатуру; зрители смеялись, подчиняясь обаянию высокого комизма и неподдельной веселости самой актрисы, казавшейся милым и шаловливым ребенком».
Реакция общественности на Варин дебют не заставила долго ждать себя. Вот что по этому поводу писала газета «Северная пчела»: Поздравим любителей театра с новым, редким на нашей сцене явлением. Мы хотим сказать, что день, когда девица Асенкова появилась на сцене, может остаться памятником в летописях нашего театра… 21 января девица Асенкова вышла на сцену — вышла и как будто сказала: «Во мне вы не ошибетесь!» Красота безотчетливая нас сильно поразить бы не могла, но такая пластически прекрасная наружность поистине встречается очень редко. В отношении к ее таланту скажем: есть предметы, которые с первого на них взгляда поселяют в себе доверенность. Это мы говорим к тому, что она не могла изобличить всех своих способностей по причине бедности ролей, ею представленных. Они не могли дать пищи таланту, но при всем при том она их разыграла превосходно, сделав их занимательными… Но что более всего заставляет брать в ней участие и говорить об ее достоинстве, это то эгоистическое чувство, которое она пробудила и оставила в нас, — непринужденность, счастливое изменение голоса и лица, благородство, приемы, свойственные женщинам высшего круга, обещают нам в ней комическую актрису в строгом значении слова… позволим себе небольшое замечание: орган [т.е. голос] девицы Асенковой звучен и приятен, но грудь ее, вероятно, по молодости, еще слаба; желательно, чтобы она поберегла себя».
Вечером, после бенефиса, за кулисы заглянул государь. Варя сделала реверанс, но император 2мя пальцами приподнял ее за подбородок: «Вы доставили мне сегодня истинное удовольствие, какого я давно не испытывал. Хочу поблагодарить вас за это» - «Я просто старалась, ваше величество я так счастлива вашей похвалой», - ответила Асенкова.
Буквально через три дня посыльный из Зимнего дворца принес Варе бархатный футляр и письмо:

«25 генваря 1835 г.
№ 434.
Министр Императорского Двора, препровождая при сем к г. директору Императорских санкт-петербургских театров серьги бриллиантовые для подарка, Всемилостивейше пожалованного российской актрисе девице Варваре Асенковой, просит серьги сии доставить по принадлежности и о получении оных уведомить».
Именно эти серьги и стали отправной точкой самых грязных слухов и домыслов, которые распространяли о Варе, в том числе и ее близкие подруги детства Маша, Вера и Надя Самойловы, тоже актрисы. Безгранична зависть человеческая, и мало перед чем она останавливается! Сразу коллеги по сцене стали намекать Асенковой на ее особенные отношения с императором. Это с одной стороны. С другой стороны Варя проснулась знаменитой. Ей восхищались, слава водевильной актрисы преследовала Асенкову по пятам.
Особенно прославилась Варвара в амплуа травести. (Травести; (от итал. travestire — переодевать) — театральное амплуа, требующее исполнения соответственно переодетым лицом роли другого пола; преимущественно актриса, исполняющая роли мальчиков, подростков, девочек, а также роли, требующие переодевания в мужской костюм.)

Из знаменитых травести ролей 20 века как не вспомнить Ларису Голубкину в фильме Эльдара Рязанова «Гусарская баллада». В этой роли актриса явилась достойной продолжательницей дела Асенковой. В 1967 году был снят фильм "Зеленая карета". Роль Вари исполнила актриса Наталья Тенякова.
Мужчины восхищались не только талантом Вари, но и ее фигурой и стройными ногами. Были и привереды. Например, Александр Сергеевич Пушкин актрису терпеть не мог и красавицей не считал. Однажды на спектакле, он чем-то раздосадованный, сказал своему соседу: «Я бы отвесил вам пощечину, да боюсь, Асенкова подумает, что я ей аплодирую! Да и ноги у нее кривые!» Уж на что Александр Сергеевич был ходок и фут-фетишист, но ножки Вари ему почему-то не нравились… На вкус и цвет, как говорится…
Слава Асенковой была оглушительна. Поклонники осаждали ее, дежурили в подъезде. Однажды какой-то «влюбленный джигит» чуть не похитил бедную девушку.

Как-то раз, уже за полночь, после спектакля, она выходила из кареты около дома, и вдруг из темноты метнулась мужская фигура. Чьи-то руки стиснули Вареньку в объятиях, она увидела рядом безумные, огненные глаза, почувствовала чье-то жаркое дыхание и гортанный шепот:
— Моей будэш! Я говорыл!
Нечто тяжелое, мохнатое свалилось на нее. Шуба, что ли? Потом ее куда-то поволокли.
Первым чувством было возмущение: лето на дворе, а тут — шуба! Дышать нечем!
Потом Варя испугалась. Начала рваться, визжать.
На ее счастье, зеленая карета еще недалеко отъехала. Кучер услышал крики Вари, оглянулся и увидел человека в мундире, который пытался взвалить на нервно пляшущую лошадь какой-то мохнатый, орущий, бьющийся сверток.
Кучером в тот вечер был ее отчим, Павел Иванович, который и бросился падчерице на помощь. Но он не мог ударить военного человека, и чтоб было силы начал хлестать его лошадь: «Убью гада!», кричал Павел Иванович, махая кнутом. Лошадь понесла, а «джигит», выронив Варю, кинулся наутек и долго еще пытался догнать свой экипаж. Отчим помог Вареньке выбраться и выбросил шубу на мостовую. К утру шуба исчезла.
Похититель был какой-то грузинский князек, зачастивший в последнее время на Варины спектакли. После описанного случая он больше не появлялся. Подруги – актрисы, наблюдавшие эту сцену, разнесли самые невероятные сплетни! Говорили, что этот кавказец любовник Асенковой, и она от него уже беременна. Слухи эти дошли и до императора Николая. Александра Егоровна написала царю письмо, с просьбой прибавить дочери жалованье (Александрийский театр находился на дотации императора). От государя пришел ответ: «Ввиду того, что актриса Асенкова за последнее время никаких серьезных успехов не сделала, никакой прибавки к жалованью сделано быть не может».
11 генваря 1836г.
И тогда Варя поняла: пора браться за серьезные драматические роли, хватит водевилей, тем более что актерские возможности позволяли ей это. И она замахнулась на… Шекспира. Хотела сыграть Офелию, и добро от начальства было получено. Александра Егоровна была в шоке: «Варя, что ты делаешь! Ты водевильная актриса, не осилишь ты серьезной роли! Не сыграть тебе Офелию, никогда не сыграть!» «Хочу и буду играть, маменька!- заявляла Варя.

Сыграла! На репетиции у Асенковой мелькнула мысль, которую девушка отстаивала с удивительным упорством: Провести сцену безумья и гибели Офелии в полной тишине, без музыкального сопровождения. Только голос героини должен быть слышен, никакого оркестра и прочих шумовых эффектов. Актриса настояла на своем и победила! Роль в «Гамлете» открыла зрителям совершенно новую Асенкову… А сцена, где Офелия гибнет и поет песню: «Ох, ива, зеленая ива», вызвала слезы и бурю оваций!
Слава актрисы росла, но и завистники не дремали. Асенковой приписали роман с ее партнером Николаем Дюром. Очень страдала бедная девушка от интриг и сплетен! Чистая и ранимая она не имела честолюбивых планов, а хотела служить искусству и быть полезной своей семье…
В апреле 1836 года Варенька сыграла Марью Антоновну в новой пьесе Гоголя «Ревизор». Сам автор присутствовал на премьере. Потом была премилая роль Софьи у Грибоедова в «Горе от ума»… Но по-настоящему мечтала Асенкова о роли Эсмеральды из «Собора парижской богоматери». Ее желание сбылось. Пьесу «Эсмеральда», по мотивам романа собрались ставить у них в Александринке! А какие нешуточные страсти кипели «в верхах» вокруг этой пьесы! Николай первый наотрез отказывался разрешать ее, ведь пьеса была о революции. А волнений в стране государь боялся больше всего на свете! Он помнил, что такое восстание декабристов!
В марте 1837 года пьеса легла на стол Николаю. Она была написана немецкой актрисой Шарлоттой Бирг – Пфайфер, переведена на русский язык Александрой Михайловной Каратыгиной, и в результате, от героев Гюго остались только имена. Это была другая пьеса. Окончательно отредактировать ее государь поручил некоему Гедеонову. Вот как выглядело произведение в исправленном варианте:
«1) Действие происходит не в Париже, а в Антверпене, не при Лудовике XI, а при герцоге, которого имя не упоминается.
2) Вместо собора Notre Dame de Paris декорация представляет Антверпенский магистрат, куда скрывается Эсмеральда.
3) Вместо духовного лица сделано светское — синдик.
4) Фебус, по роману развратный молодой человек, заменен нравственным и платонически влюбленным женихом.
5) Возмущений на сцене никаких не представляется. В 4-м действии говорят о намерении цыган освободить Эсмеральду из магистрата, в котором она находится не по распоряжению правительства, а вследствие похищения ее Квазимодом.
6) Окончание пиэсы благополучно. Эсмеральда прощена и порок в лице синдика Клода Фролло наказан.
Вообще в пиэсе и в разговоре действующих лиц соблюдено должное приличие, сообразное с духом русского театра».
Николай наложил резолюцию: «Ежели так, то препятствий нет, ибо не та пьеса, а только имя то же».
Очень расстроился по поводу таких цензурных изъятий критик Апполон Григорьев: «Но боже мой, боже мой! Что же такое сделали из дивной поэмы Гюго? Зачем изменили ничтожного Фебюса в героя добродетели? Зачем испортили сентиментальностью ветреную, беззаботную Эсмеральду, девственную Эсмеральду, маленькую Эсмеральду. »
Но Вареньке Асенковой все эти сокращения были до лампочки, главное, что пьеса была о любви. И она сыграет ее.

И вот, настал день премьеры. Костюм цыганки шел Асенковой идеально. Она поклонилась императорской ложе и запела:

Где струятся ручьи
Вдоль лугов ароматных,
Где поют соловьи
На деревьях гранатных,
Где гитары звучат
За решеткой железной —
Мы в страну серенад
Полетим, мой любезный!

Вареньку будто что-то тянуло к представительному, статному царю. Остановиться она уже не могла: «Мне быть твоей женой, мне, бедной цыганке, бессемейной, без отца, без матери… Ах, если бы ты принял меня в служанки, я бы следовала за тобой на край земли — я бы служила тебе, как верная собака, которая лижет ноги своего господина, и была бы счастлива! И быть твоей женой, мой благородный, прекрасный рыцарь, мой защитник, мой супруг! Ах, вези меня туда…» Бедный Дюр не знал, куда ему деваться, на него актриса не смотрит, а говорит все это, обращаясь к царю! И с какой страстью!

«Нет сомнений, она его любовница!» - думал каждый, сидевший в зале. А в романе Гюго этот монолог выглядел еще откровеннее: «Плясунья венчается с офицером! Да я с ума сошла! Нет, Феб, нет, я буду твоей любовницей, твоей игрушкой, твоей забавой, всем, чем ты пожелаешь. Ведь я для того и создана. Пусть я буду опозорена, запятнана, унижена — что мне до этого? Зато любима! Я буду самой гордой, самой счастливой из женщин!» Так что, подтекст, несмотря на «причесанную» версию, был понятен, ибо роман Гюго читал весь мир.
Конечно, Варя поступила очень опрометчиво. Этого ей делать не следовало. Была ли она на самом деле любовницей царя? Вопрос остается без ответа. Я думаю, маловероятно. Но даже если в душе молодой девушки были чувства к царю, этим монологом она выдала себя. Асенкова «спалилась», как сказали бы нынче. Если чувств не было – все равно это повод для сплетен! Варенька сделала это по молодости, по неопытности. Бедная девочка! Механизм зависти и интриг уже работает! Теперь до конца дней не будет покоя ее истерзанной душе!
В газетах и в устной речи с особенным подтекстом стали произносить слово девица по отношению к Асенковой. В глазах людей она уже переспала и с царем и со всеми актерами Александринки. Отвергнутые мужчины слали ей письма с откровенными предложениями секса. Изображали ее в карикатурах и пошлых рисунках, срывали спектакли… «Задери юбку повыше!» - такие восклицания из зрительного зала стали обычным делом… И ни один человек ни делал ничего, чтобы ее защитить! Ранимая, восприимчивая душа Вари не могла с этим мириться, не могла не реагировать….
Однажды некий купец, отвергнутый актрисой, скупил билеты на первые ряды и посадил туда специально нанятых лысых мужчин. В зале стоял гомерический хохот, а Варенька расплакалась и не смогла продолжить выступление. Конечно, своими ролями в водевилях, кокетливой мимикой и фривольными позами, Асенкова провоцировала мужчин, создавалось ощущение, что актриса может позволить все. Поздно она поняла это, бедное восхищенное дитя! Люди путали образы и реального человека. Увы, это бывает часто.
Но были и такие которые продолжали искренне восхищаться. Как, например, Виссарион Григорьевич Белинский: «…Она играет столь же восхитительно, сколько и усладительно… каждый ее жест, каждое слово возбуждает громкие и восторженные рукоплескания… Я был вполне восхищен и очарован».
И все-таки зависти, интриг и сплетен было в ее жизни уже куда больше. Однажды Михаил Семенович Щепкин, будучи в Петербурге, посетил ее водевиль «Полковник старых времен»: После спектакля Асенкова ни могла ни подойти к мэтру:«Михайло Семёнович, как Вы находите меня?» «Вы, конечно, ждёте похвалы, — жёстко ответил Щепкин. — Ну, так утешьтесь: вы в „Полковнике старых времён“ были так хороши, что гадко было смотреть».
Еще и сестры Самойловы - «лучшие подруги» затевали всякие дрязги из-за ролей… Водевили с Надеждой Самойловой публика принимала плохо, она на них зевала и засыпала, в отличие от водевилей с Асенковой. Самойловы подкупали людей, которые на спектаклях освистывали каждую реплику Вари.
Увы, увы, не от актрис
Актрисе ждать пощады.
Младые грации кулис,
Прелестны вы — с эстрады:
Там вся поэзия души,
Там места нет для прозы.
А дома зависть, барыши,
Коварство, злоба, слезы…

Так напишет наш поэт Некрасов, один из самых преданных поклонников Вареньки Асенковой. Он был вхож в ее дом и хранил всю жизнь самую добрую память об этой девушке…
Однажды к зеленой карете подошел какой-то офицер и бросил внутрь ее зажженную шутиху! Стоял и хохотал… Шутиха упала в тяжелую шубу актера Петра Ивановича Григорьева и тут же погасла.
В тот же вечер Варя узнала, что очередной «джигит» пробрался к ней в квартиру и в отсутствие хозяев изрезал кинжалом всю мебель!
Затем, начали приходить угрожающие письма: «Асенкова! Сиди дома и не высовывайся, иначе будешь искалечена и изуродована!»;
А как-то на вечернем спектакле толпа пьяных офицеров опять выкрикивала из зрительного зала непечатные выражения. Снова слезы и срыв спектакля…
Запах краски и клея, царивший в театре, частые сквозняки – все это подорвало здоровье Асенковой. У нее началась чахотка. В 1838 году появились первые признаки болезни. Девушку мучила общая слабость и душил кашель. Но Варя продолжала играть. А Надя Самойлова продолжала злословить: «Вы слышали? Асенкова играет в новом водевиле «Ножка»! Опять свои ножки всем будет показывать! Развратница! Только это она и умеет! Толпы поклонников, любовь зрителей, и за что ей такое счастье!»
Весной 1839 года от туберкулеза скончался Николай Дюр. Варя была потрясена этой потерей. «Ну, знать и я скоро от чахотки умру», - подумала актриса. С похорон друга она пришла уже совсем больная… Болезнь надолго лишила ее возможности выступать, но девушка боролась. Так прошло два года.
В феврале 1841го должен состояться бенефис Вареньки. И вот, безнадежно влюбленный в нее драматург Николай Полевой написал для Асенковой новую пьесу «Параша-сибирячка». Эта история произошла на самом деле. Речь идет о дочери, которая вымолила у царя прощение за своего невинно осужденного и сосланного в Сибирь отца. Правда, драматург несколько изменил сюжет. Неизвестный (такова по пьесе фамилия Парашиного отца) действительно убил карточного шулера и был сослан в Сибирь. Параша родилась уже там, тайны отцовской она не знала, а выведала ее случайно, подслушав разговор отца с Прохожим, бывшим его сослуживцем, и поехала в Петербург, умолять царя простить Неизвестного. И прощение было получено. Полевой схитрил, обозначая временем действия 1801 год, чтобы снять ненужные ассоциации с восстанием декабристов.
Пьеса Асенковой понравилась, но никакие уловки драматурга не смогли спасти вещь от запрещения. И тогда Варенька обратилась к Николаю. Государь охотно согласился лично прочесть пьесу и вынести свое решение. Через две недели император пришел за кулисы Александринки и сказал актеру Василию Каратыгину: «Вот. Передайте Асенковой, я почти прочел «Парашу – сибирячку» и не нахожу ничего, за что следовало бы ее запретить. Пусть идет! Варвара Николаевна будет счастлива!»;
Наступило 17 февраля. В этот день был своего рода бенефисный поединок между бывшими подругами: Надей Самойловой («Граф-литограф, или честолюбивая штопальщица».) И Варей Асенковой («Параша – сибирячка», и «Ножка») Первой была Самойлова, она с треском провалилась и ушла со сцены в слезах. Потом вышла Асенкова в «Параше»:

Зоря, зоренька,
Сестра солнышка!
Ты, румяная раскрасавица,
По поднебесью зарумянилась…

Аплодисменты гремели, не смолкая… Многие зрители заметили большой румянец и лихорадочный блеск в глазах… Знала ли Варенька, что это ее последний выход… Последний раз она видит эти счастливые лица и аплодисменты… Многие плакали, когда Параша обнимала своего спасенного отца! Потом началась "Ножка":

От старого обыкновенья
Мы не хотели отступить.
И этой «Ножке» снисхожденья
Должны у зрителей просить.
Быть может, что суха немножко,
Войдет ли в театральный круг…
Чтоб удержалась наша «Ножка»,
Не пожалейте ваших рук!

Знали ли зрители, что последний раз сексуально помашет им ножкой из-за ширмы Варенька Асенкова? Последний раз улыбнется своей нежной наивной улыбкой и посмотрит на всех широко открытыми глазами ребенка?

Овациям не было конца, актрису осыпали цветами…
Больше Варенька на сцену не вышла… Она совсем ослабла, не могла говорить громко и никого не принимала: «Не надо, они уже не узнают меня»… Ее душил кашель. «Мама, если б вы знали, как хочется жить, жизнь так прекрасна! Как не охота отдавать Богу душу!» - говорила Варя матери слабеющим голосом. Александра Егоровна, обливаясь слезами, утешала ее как могла…
За несколько дней до смерти Варя захотела увидеть Надю Самойлову и послала за ней. «Зачем дочка?- спрашивала мать,- она нам сделала столько зла!»
«Я хочу ее видеть!» Надя к ней приехала. Они разговаривали за ширмой и так тихо, что никому из домашних не было слышно… Что ей сказала умирающая Асенкова – это осталось тайной. Только Самойлова вышла от нее, рыдая, и произнесла: «Господи, прости меня! Как же я могла! Никогда больше не скажу про нее ни одного дурного слова! Никогда, слышите! Варя ангел!» Смерть примирила бывших соперниц…
10 апреля 1841 года Варе Асенковой исполнилось 24 года, а 19 го апреля она умерла… Актриса лежала во всем белом, в венке из белых роз. «Моя Офелия»,- шептал Николай Полевой, стоя у ее гроба. Когда Варю хоронили, был страшный ливень, такой, что ничего не видно было вокруг. Полевой все прижимался к покойнице губами, пока не закрыли крышку… А в стороне стоял никому не известный юноша и плакал, вытирая кулаками лицо. Это юноша был будущий поэт –Николай Некрасов. Погребение актрисы состоялось 22 апреля на Смоленском кладбище города Санкт-Петербурга.
В 1938 году прах Асенковой вместе с памятником был перенесен на кладбище Александро-Невской Лавры, в аллею мастеров искусств. В 1941 году, началась война и Вареньку, через сто лет после смерти постигла печальная участь. Немецкая бомба попала в могилу, уничтожила памятник вместе с бюстом. В 1955 году могила актрисы Асенковой была восстановлена.

Какой вывод мы можем сделать из всего жизненного пути этой актрисы? Варя Асенкова своей жизнью преподала урок, который нужно усвоить всем. Красота никогда не спасет мир. Это мир должен спасти красоту! Спасти от злобы, зависти и хамства… Мы люди должны сами любить и беречь красоту, и беречь тех, кто нам ее приносит! Красота беззащитна. Ее легко вырвать с корнем или вытоптать ногами. И человек, несущий искусство и не меркантильный, еще более беззащитен. Мы неблагодарная страна, любящая только мертвых. Стали вздыхать о Варе Асенковой, когда она умерла, но никто не додумался защитить бедную девушку живой. Оскорбить–то человека всегда легче, чем утешить, обогреть и сказать доброе слово…
В 1855 году Некрасов написал стихотворение «Памяти Асенковой»:

В тоске по юности моей
И в муках разрушенья
Прошедших невозвратных дней
Припомнив впечатленья,
Одно из них я полюбил
Будить в душе суровой,
Одну из множества могил
Оплакал скорбью новой…
Я помню: занавесь взвилась,
Толпа угомонилась -
И ты на сцену в первый раз,
Как светлый день, явилась.
Театр гремел: и дилетант,
И скептик хладнокровный
Твое искусство, твой талант
Почтили данью ровной.
И точно, мало я видал
Красивее головок;
Твой голос ласково звучал,
Твой каждый шаг был ловок;
Дышали милые черты
Счастливым детским смехом…
Но лучше б воротилась ты
Со сцены с неуспехом!
Увы, наивна ты была,
Вступая за кулисы -
Ты благородно поняла
Призвание актрисы:
Исканья старых богачей
И молодых нахалов,
Куплеты бледных рифмачей
И вздохи театралов -
Ты всё отвергла… Заперлась
Ты феей недоступной -
И вся искусству предалась
Душою неподкупной.
И что ж? обижены тобой,
Лишенные надежды,
Отмстить решились клеветой
Бездушные невежды!
Переходя из уст в уста,
Коварна и бесчестна,
Крылатым змеем клевета
Носилась повсеместно -
И всё заговорило вдруг…
Посыпались упреки,
Стихи и письма, и подруг
Нетонкие намеки…
Душа твоя была нежна,
Прекрасна, как и тело,
Клевет не вынесла она,
Врагов не одолела!
Их говор лишь тогда затих,
Как смерть тебя сразила…
Ты до последних дней своих
Со сцены не сходила.
В сознанье светлой красоты
И творческого чувства
Восторг толпы любила ты,
Любила ты искусство,
Любила славу… Твой закат
Был странен и прекрасен:
Горел огнем глубокий взгляд,
Пронзителен и ясен;
Пылали щеки; голос стал
Богаче страстью нежной…
Увы! театр рукоплескал
С тоскою безнадежной!

Сама ты знала свой удел,
Но до конца, как прежде
Твой голос, погасая, пел
О счастье и надежде.
Не так ли звездочка в ночи,
Срываясь, упадает
И на лету свои лучи
Последние роняет.

А что нам грешным еще остается? Только помнить… И молиться о том, чтобы как можно больше было таких людей, способных дарить радость и смотреть на мир широко открытыми глазами, как смотрела она, Варенька Асенкова – восхищенное, влюбленное в жизнь дитя…