Анализ стихотворения Хлебникова Воля всем

Анализ стихотворения Хлебникова «Воля всем»

В первой половине 20 века футуризм стал одним из наиболее востребованных литературных течений. Именно футуристы в своей «рубленой» манере писали очень яркие патриотичные стихи, посвященные революции. К числу тех, кто выступал за советскую власть, был и Велимир Хлебников, который мечтал о том, чтобы все люди на земле были равноправны. Поэтому неудивительно, что в 1917-1918 годах он создал целый цикл стихов, в которых для лучшего понимания смысла даже отказался от своих экспериментов со словами. Перед ним стояла совсем другая цель – донести до людей, насколько важны, правильны и актуальны нынче революционные идеи.

В 1918 году Велимир Хлебников публикует стихотворение под названием «Воля всем», в котором рассуждает на тему революционных достижений с точки зрения рядового гражданина своей страны. Призывая людей к новым свершениям и открытиям, он отмечает: «Все за свободой – туда». Подразумевается, что получить свободу можно лишь при советской власти, и этот факт, как считает автор, еще предстоит осознать тем, кто живет в капиталистическом обществе. Тех, кто стоит у истоков революции в России, автор именует «люди с крылом лебединым», указывая на то, что они окрылены высокими идеями. И подпитывает их не честолюбие, а стремление к свободе, у которой «жгучи глаза».

Это желание у многих людей настолько велико, что, как отмечает Хлебников, «пламя в сравнении – холод». Он понимает, что полная свобода – это не только смена существующего строя, но и духовное перерождение нации, которой придется отказаться от религии своих предков. Это не смущает молодого поэта, который считает, что вместо старых церковных образов непременно появятся новые, которые будут написаны голодом. Это означает, что автор заведомо отдает себе отчет — впереди еще будут тысячи смертей, и все эти жертвы непременно нужно принести на алтарь свободы. Это подтверждает и фраза о том, что «если погибнем – воскреснем!».

Автор призывает людей объединиться и вступить в борьбу за собственные права и свободы, считая, что лишь такой путь развития общества приемлем на всей планете. Причем, у Хлебникова нет ни малейшего сомнения в том, кто именно победит в этой кровавой и жестокой схватке. «Если же боги закованы, волю дадим и богам», — подчеркивает поэт, считая, что можно осуществить любой замысел, если он справедлив по своей сути и способен объединить людей вокруг общей идеи.

Сочинения по темам:

Анализ стихотворения Хлебникова «Птичка в клетке» Велимир Хлебников, стоявший у истоков русского футуризма и снискавший себе славу одного из наиболее одиозных русских поэтов, начинал свой путь.
Анализ стихотворения Пастернака «Во всем мне хочется дойти» Философская лирика Бориса Пастернака весьма богата и разнообразна. Однако, как и многие его предшественники, автор постоянно возвращается к теме роли.
Анализ стихотворения Пастернака «Свидание» В 1955 году Борис Пастернак завершает работу над романом «Доктор Живаго», в который входит ряд стихотворений. Их автор приписывает перу.
Анализ стихотворения Есенина «В этом мире я только прохожий» В своих последних произведениях Сергей Есенин нередко затрагивал тему жизни и смерти, так как предчувствовал, что его дни сочтены. Автор.
Анализ стихотворения Есенина «Я положил к твоей постели» Практически сразу же после переезда в Москву юный Сергей Есенин знакомится с Анной Изрядновой, которая вскоре становится его гражданской супругой.
Анализ стихотворения Лермонтова «Элегия» (О! Если б дни мои текли) Михаил Лермонтов рос замкнутым и достаточно нелюдимым ребенком, что объяснялось него не по годам развитым интеллектом. Несмотря на прекрасное домашнее.
Анализ стихотворения Маяковского «Левый марш» Одной из причин, по которой в России произошла революция 1917 года, историки называют бессмысленную и кровопролитную первую мировую войну, в.

Вы сейчас читаете сочинение Анализ стихотворения Хлебникова «Воля всем»

Валентина Мордерер

Картинка Анализ стихотворения Хлебникова Воля всем № 2

По следам. XIV

Продолжение. Предыдущие главы:

Флегматический верблюд

Беспечный сын природы,
Пока златые годы
В забвеньи трачу я,
Со мною неразлучно
Живи благополучно,
Наперсница моя.

Александр Пушкин. К моей чернильнице

Говорят, что во время работы Лютеру привиделся дьявол,
и он запустил в него чернильницей.
Возможно, тот чёрт был воплощением дьявольской трудности,
с которой сталкивался переводчик.

Грета Ионкис. Парадокс Мартина Лютера

Дубровский молчал. Вдруг он поднял голову,
глаза его засверкали, он топнул ногою,
оттолкнул секретаря с такою силою, что тот упал, и,
схватив чернильницу, пустил ею в заседателя.
Все пришли в ужас.

Александр Пушкин. Дубровский

— Отлично, сегодня у Хилари благостный день.
— Значит, сегодня в нас не будут лететь чернильницы.

Айрис Мэрдок. Дитя слова

хотница я до споров — хлебом не корми. Но при строгой диете мучная продукция для меня и так и сяк под запретом, остается спорный Хлебников. Поводов для полемики непочатый край, подбирай с оглядкой на любой вкус. Но и тут поджидают камуфлеты. Уж на что иной раз сдаётся привычно-внятным текст, и вдруг от кого-то узнаешь о нём такую странную диковинку, что, вдосталь подивившись и переспросив, вынуждена приступить к возражениям.

Недавно в поле моего зрения попало суждение Лены Силард о стихотворении Хлебникова «С утробой медною…», где она обнаружила „шутливый образ писателя-верблюда, который обречен носить на горбах равенство основного душевного звука в душе писателя и душ ‹е› чит ‹ателя›”. 1 На некоторое время я оторопела в изумлении. Вскоре было получено опосредованное подтверждение сказанного, но права цитировать доводы оппонента я не обрела.

Потому вкратце: точка зрения автора базируется на том, что у Хлебникова в текстах водится много верблюдов, его детство проходит под их знаком, а потому можно предположить, что он иногда и себя видит в том караване. Не стану я доказывать, что Хлебников не верблюд, а попробую обратиться к анализу стихотворения «Испаганский верблюд», о фигурной чернильнице Рудольфа Абиха.

Текст был удостоен собственноручного комментария поэта. Кроме того, в бумагах Абиха сохранилась зарисовка медной “героини” стихотворения, и рисунок неоднократно воспроизводился. Но, по-видимому, для многомудрого учёного ума подобных свидетельств оказалось недостаточно. Что ж, обратимся к подробностям текста, которые, как всегда, до добра не доведут, то есть к чернильнице налипнет много новых деталей и аксессуаров, хотя от этого она вряд ли очеловечится.

С утробой медною
Верблюд,
Тебя ваял потомок Чингисхана.
В пустынях белых, с шелестом сухих бумаг,
Письменного стола
Колю чей мысли вьюк несешь —
Кузнец случайно ли забыл дать удила? —
Туда, где звон чернильных струй,
На берега озер чернило вод ных,
Под деревом времен Батыя. копной его ветвей,
Нависших на глаза, на лоб писателя,
Семьей птенцов гнезда волос писателя,
Кто древней Галилее
Дал грани большаков и угол .
Проносишь равенство, как вьюк,
Несешься вскачь, остановивши время
Над самой пропастью письменного стола, —
Где страшно заглянуть,
Чтоб звон чернильных струй,
Чей водо провод —
Дыхание песчаных вьюг,
Дал равенство костру
И умному огню в глазах
Холодного отца чернильных рек,
Откуда те бежали спешным стадом,
И пламени зеркальному чтеца,
Чей разум почерк напевал,
Как медную пластину — губ Шаляпина
Толпою управлявший голос.
Ты, мясо медное с сухою кожей
В узорном чучеле веселых жен,
По с кат ерти стола задумчивый прохожий, —
Ты тенью странной окружен.
В переселенье душ ты был,
Быть может, раньше — нож.
Теперь неси в сердцах песчаных
Из мысли нож!
Люд и открытий,
Люд и отплытий,
Режьте в Реште
Нити событий.
Летевший
Древний германский орел,
Утративший Ха,
Ищет его
В украинском ‘разве’,
В колосе ржи.
Шагай
Через пустыню Азии,
Где блещет призрак Аза,
Звоном зовет сухие рассудки.

Раньше из Ганга священную воду
В шкурах овечьих верблюды носили,
Чтоб брызнуть по водам свинцовым на Волге, реке дикарей .
Этот, из меди верблюд,
Чернильные струи от Волги до Ганга
Нести обречен.
Не расплещи же,
Путник пустыни стола,
Бочонок с чернилами!

Почерк писателя настраивает душу читателя на одно и то же число колебаний. Задача переносить груз чисел колебания из одной души в другую выпала ‹на› долю одного ис паган ского верблюда, когда он пески пустыни променял на плоскость стола, живое мясо — на медь, а свои бока расписал веселыми ханум, не боящимися держать в руках чаши с вином.
Итак, находясь у тов. Абиха, верблюд обречен носить на горбах равенство основного душевного звука в душе писателя и душе читателя.
Аз — освобожденная личность, освобожден ‹ное› Я. Хабих — по-германски орел. Орел хабих летит в страну Азии, построившей свободную личность, чего она до сих пор не сделала, а делали приморские народы (греки, англичане).
5 июня 1921
Решт

В криминальной психиатрии есть ключевое понятие, издавна взятое на вооружение киносценаристами, — “мыслить как преступник”. Чтение иных произведений сродни этому занятию, но тогда оно торжественно именуется — “анализ поэтического текста”.

Слово ‘чернильница’ поэт не произнёс ни разу, но здесь перед нами редчайший случай хлебниковского комментирования, которое, как водится, только усложняет картину. Нам предлагается, следуя указаниям автора, производить переплавку слов, причём впервые Велимир открыто демонстрирует в экспериментаторском тигле немецкую составляющую своих алхимических опытов. В хлебниковской лаборатории дозволен экстрим без ограничений: омонимы и паронимы, аллитерации и аллюзии, переводы с одного языка на другой, а при желании и на третий, перевертни, отсечения букв и слогов, разрубание слов и прочая слуховая, лингво-био-историко-числовая франшиза. Весь этот беспредел составлял безоговорочную интеллектуальную собственность Виктора Владимировича Хлебникова.

Бытовая аскеза у Велимира привольно сочеталась с поэтической манией величия, потому при жизни посягательства на личные достояния письма жёстоко пресекались. А мы-то теперь находимся на свободном поле, у нас языки, умы и руки развязаны. Спорить тоже не возбраняется. Начала я с поэта-верблюда у Лены Силард, продолжу прения с “кадровым” оппонентом — В.П. Григорьевым. В комментарий к стихотворению в «Творениях» он привнёс соображения о немецких войсках на Украине, и сдвинуть его с занятых позиций не удалось. Перескажу общий свод примечаний с необходимыми сокращениями и дополнениями из иных источников.

«Испаганский верблюд» считается названием неавторским, оно появилось при первой публикации 1923 года в посмертном сборнике «Стихи», и хотя при последующих перепечатках заглавие было снято, но и сейчас заметна упорная тяга к его использованию. Р.П. Абих 2 в 1921 году состоял в Комитете освобождения Персии; Исфахан (Испаган) — старинный персидский город; Решт — столица Гилянской республики, в пределах которой проходил неудавшийся освободительный маршрут Красной Армии. Комментарий об орле привожу цитатно из «Творений»:

Древний германский орел, // Утративший Ха — здесь обыграна фамилия Абих. сближены, как в “перевертне”, нем. Habicht (хабихт) ‘ястреб’ (знач. ‘орел’ мотивировано гербом Германии) и укр. xібa (‘разве’). Возможно, имеются также в виду оккупация немецкими войсками богатой хлебом Украины в 1918 г. и фамилия поэта (ср. колос ржи и Хлебников).

Конечно, немецкость объяснима формой фамилии сослуживца по гилянскому военному походу. Как в детской игре, проводятся поступательные превращения, соединяющие ревкомовского знакомца с красноармейским “урус-дервишем”: Абих — хиба — хлiба — Хлебников. Оба участвуют в освобождении Персии, как бы выбрасывая букву Т из слова ‘тиран’ (у Велимировой поэмы, посвященной иранскому походу, два равноправных названия — «Тиран без Т » и «Труба Гуль-муллы»). Германский орёл летит к колосу ржи, 3 ничуть не намекая на немецкую оккупацию Украины, а замысловато выполняя геральдическое описание смены имперского герба России на новый герб РСФСР. За год до персидского похода в поэме «Ладомир» (1920) названы все ингредиенты будущего текста о “чернильнице”, здесь последовательно описаны герб с колосьями, чернила и листы, угол и полёт.

Славься, дружба пшеничного злака
В рабочей руке с молотком.
И пусть моровые чернила
Покроют листы бытия,
Дыханье судьбы изменило
Одежды свободной края.
И он вспорхнет, красивый угол
Земного паруса труда,
Ты полетишь бессмертно см угол ,
Священный юноша, туда.

Чернила у Хлебникова поначалу входят в траурный обиход, они повсеместно размещаются во владениях смерти. Свобода меняет покрой и цвета одежд вольного человека труда, вместо чёрных лоскутьев нищеты и мора он получает красивые паруса крыльев. Время мора заменено на меру мира, крой на край, творяне смещают дворян, кут паруса — ката-палача, поэт получает священные права из красного угла (кута) иконостаса.

Даже пшеничный злак имеет чернильного предшественника в образе скорбного зрака затухания жизни. В антивоенном стихотворении 1916 года «Одетый в плащ летучих рыб…» Хлебников описывает предсказания гибели в морском бою, где письменный прибор переселяется во взоры убитого:

Прибой валов про смерть пророчит.
И кто-то, чернильницей взоров недобрый ,
Упал, плетнем смерти подняв свои ребра.

В «Испаганском верблюде» происходит ревизия знаков, чернильница меняет амплуа, захватывает на столе среди бумаг благоприятные позиции, неторопливо вышагивая в примадонны, притом становится пособницей жизни и реформ, а не смерти и гробов. Её медная утроба (то есть живот, который и есть жизнь) напоминает о начертательных пристрастиях насекомых и птиц, о кузове пуза крылышкующего золотописьмом кузнечика. о синице- зинзивере -кузнечике и знаковом лебеде. Неспроста упоминается в самом начале текста “родственник” кузнечика в будто бы невзначай обращенном к чернильнице вопросе: Кузнец случайно ли забыл дать удила? А до зелени трав-вер и вовсе уж рукой подать. Для этого достаточно, по совету автора, рассечь имя вер-блюда, получая искомые “веры” (к остальным сколкам шарады — верб, блюд, люд — вернемся позже). Тогда владелец вер закономерно становится ответственным за конфессионные разборки и связи. Уже в раннем «З вер инце» (1909) животное проявляет недюжинную эрудицию, ему ведомо то, что неподвластно человеку, зоосадовский вер-блюд знает разгадку буддизма и затаил ужимку Китая .

Подготовительные операции к причудливым кульбитам бочонка с чернилами заложены в прозе, к которой обратимся за помощью. Нельзя сказать, что там всё явно и разложено по полочкам. Просто утверждать новое и непривычное для восприятия (чтобы не сказать “антипатичное”) легче, обратившись хотя бы к двум (их гораздо больше!) хитросплетениям. Распутав узлы одного, легче справляться с удавками другого. В повести «Есир» (1918–1919) есть вставной рассказ о лебеде и освободившем его индусе. Моя задача выделить словесные цепочки-нити, образующие ткань причудливого повествования о пленнике-Есире. Разумеется, отмечать доведется только те соположения, что пригодятся для анализа стихотворения «С утробой медною…». Привожу отрывок из «Есира» без сокращений.

См угл ые воины пировали под открытым небом.
— Слушай: видела жаба, как коня куют. протянула и свою ногу: „ Куй, кузнец !” Так и ты, друг, — воскликнул см угл ый, почти черный человек, ударяя см угл ой рукой по столу. Вокруг нее, точно вер евки, вились тугие жилы, изобличая в нем силача-воина.
— Э! Рыбу водой не поят. Дыня или тыква?
Хохот покрыл слова говорившего.
В это время рез кий стон прорезал многоголосый говор толпы .
Это проходил среди толпы высокий малый в белой рубашке и зипуне ярко-красного цвета. В руках у него был дикий лебедь. связанный в крыльях тугими вер евками.
— Лебедь, живой лебедь! — Казалось, его никто не слышал.
Индус не принадлежал к расколу Шветамбара, требовавшему от учеников ходить нагими, “быть одетыми в солнце”, но его вера требовала делать добрые дела всем живым существам, без изъятья, — ведь в лебедя могла переселиться душа его отца. Он решил освободить прекрасного пленника .
Там, на крутом берегу Волги, развязал брамин дикую птицу, и скоро та в последний раз блеснула в син еве белой серебряной точкой.
А брамин по-прежнему стоял над темной водой.
О чем он думал?
Как ежегодно привозят верблюды священную воду Ганга ?
И как, будто среди молитвенных голосов, совершается обряд свадьбы двух рек, когда из длинно горло го тяжелого кувшина рукой жреца вода Ганга проливается в темные воды Волги — Северной невесты!
Истома его догнал.
— Это что — лебедя освободить! Нет, ты дай свободу всему народу. — сказал он.
Индус молчал. Он думал, как далекий гуру ( учитель ) из Индии руководит его разумом здесь. И вдруг, по вер нувшись, сказал: „Ты увидишь мою родину”, — и после по вер нулся и ушел, залитый лучами солнца, в темно- зеленом халате.

Вся эта пёстрая несуразица с излишествами, прибаутками, маргинальными вставками оказывается необходимой для обоснования словесной вязи, которая не существует обособленно, а служит фундаментом для развития сюжета. Нельзя забывать, что приведенная обширная цитата — важный фрагмент провиденциальной техники Велимира, утверждавшего: Я умею угол великих событий, отделенных временем в несколько лет, видеть в маленьких чертежах сегодняшнего дня («Перед войной», 1922).

Предсказание индуса сбывается, рыбак Истома попадает на пять лет в Индию. Пленный лебедь, выпущенный на волю брамином, предрешает судьбу ловца, становящегося невольником. Провидец-индус, посетивший Астрахань, следовал по пути, противонаправленному движению есира-раба. (Истома, кстати, побывал в городе Испаган до того, как туда направился Хлебников. 4 ) Брамин размышляет о том, как осуществляется перенос верблюдами воды из Ганга в Волгу. Перевозка воды равна принесению веры: только в Индии Истома её обретает. Этот водный анжамбеман сходен с переселением душ, лебедем может стать отец брамина, а нож — превратиться в чернильницу. К тому же перевозчики напоминают о переводчиках ("почтовых лошадях просвещения, по словам Пушкина), что очень скоро должно нам пригодиться.

Примечательно, что первая часть отрывка из «Есира» — это опять автореминисценция крылышкующего кузнечика. Нелепая жаба просит её подковать. благодаря слову ‘кузнец’, на брамина нисходит озарение, требующее освободить лебедя со связанными крыльями.

Вот ещё несколько словесных цепочек-связей, сопровождающих строительную конструкцию повести. Хохот рыбаков отражается в речной свадьбе (весiлля, укр.). Вер ы — в вер блюдах. вер ёвках. возможности по вер нуться. со вер шатьс я, в Се вер ной невесте. а также в тёмно- зелёном халате (vert — зелёный, франц.).

Толпа и народ — синонимы слова люд (сколок верб-люда). В стихотворении: Толпою управлявший голос и Люд и открытий, Люд и отплытий .

Наиболее странной может показаться связь самых обиходных слов, проходящая через многие стихи Хлебникова. Ответ кажется взятым из области фарса или насмешки, но он объясняет многие неожиданные соположения, и в частности нередкое появление Батыя как родителя, батьки. В текстах Велимира сам-друг “орудуют” вода и отец, их стёртое созвучие в английском и немецком — water и Vater. Таково самое известное — У колодца расколоться / Так хотела бы вода и Надо мною ли хохочет / Близко тятькиной избы? ‹. › О, сомнений быстрых вече, — Что пожалуюсь отцу. Или Волны скачут а-ца-ца! / Точно дочери отца .

В «Есире» как будто нет никаких неожиданностей, душа отца может оказаться у лебедя, а воде мужественного Ганга суждено одухотворить и оплодотворить Волгу-невесту.

В «Испаганском верблюде» не обошлось без неологизмов, но не наблюдается и никакой эксцентрики. На берега озер чернило вод ных, / Под деревом времен Батыя. копной его ветвей или Чей водо провод — / Дыхание песчаных вьюг. Холодного отца чернильных рек и т.д.

Выдуманный Хлебниковым для «Есира» ритуал переноса воды в стихотворении обрёл несколько “подмог”. Реальная процедура омовения по утрам паломников в Ганге служит цели очищения и достижения нирваны, прерывающей цепь перерождений. Волга обретает новый статус, дикарские и языческие воды делаются священными, для чего уместно служат языковые составляющие, заложенные в чернильнице. Второй слог вер- блюда. собственно, в переводе на немецкий и есть Ганг. Gang — это хождение, шаг — то, чем заняты и животные, и бочонок с чернилами. но Gang — это ещё и блюдо (в смысле очерёдности подачи). Приобретая эпитет “ис паганский ”, чернильница обращается к зрителю новыми сторонами. Её паганизм (язычество) 5 освящается рекой Индии, как и тёмные волны Волги. Но та основная функция, которую ей вручил Велимир, — сочетать души читателя и писателя — тоже заложена в созвучии: pagino — скреплять, соединять (в латыни; как, впрочем, и писать, сочинять).

Оставим в стороне начальный слог верб-люда, то есть verba (слова, лат.), что созвучно с вербой, которой Хлебников пишет свою статью «Ветка вербы» (1922). Отодвинем заросли известных уже нам контактов ветвей и жен. листьев и страниц, а тем более дебри неизвестных пока что — птиц и учителей (гуру), потому что у читателя должны быть ещё силы, чтобы дочитать предлагаемый разбор шарад до конца. Недавно смотрела фильм, в котором американские издатели долго отвергали книгу, пока автор не назвал своё детище заманчиво «You can’t read» (по-русски звучит длиннее и нескладнее, но неплохо бы взять на вооружение).

Перейдем к наиболее труднодоступной интриге, таящейся в излюбленном Велимировом слове угол. ответственном за предсказания событий. В «Есире» этот угол зарекомендовал себя никудышным игроком в прятки, потому хорошо виден в см угол и в рукаве Волге Кут ум. где останавливают свою лодку ловцы. В «Испаганском верблюде» он тоже на виду, хотя регулировку движения стиха он проводит незаметно. К 1921 году, когда написано стихотворение, система раскидистых цепочек, исходящих от этого слова, уже разработана и устоялась. Чёрные как угол ь чернила, ночи, глаза — имена легкодоступные. Когда речь заходит о много угол ьниках в небе, чертежах и плоскостях Пифагора, мечах и чашах — это гадания и ворожба на картах Таро, что требует специальных разъяснений, в которые сейчас лучше не вдаваться. Есть ещё слова-анаграммы, перевертни и рифмы — Волгу углов. голу би, раз гуло м, гн уло. огул ьно, угла-игла-укол, смугол, кругол. А для некоторых “ныряющих” связей нужны переводы. Украинско-русский кут Хлебников использует часто, особенно в «Синих оковах» (1922), обращаясь к домашнему имени Кутя героини поэмы Оксаны Асеевой-Синяковой. Ему вторит английский ‘cut’ (кат), который означает “резать | сечь | стричь | ударять” и т.д. И наконец, есть полный омофон, итальянское слово ugola со значениями: 1) язычок 2) горло; ugola d’oro — 1) чудесный голос; изумительный певец 2) “золотой голос” (обычно об оперных певцах на высших ставках).

Прежде чем настаивать на том, что в «Испаганском верблюде» свободные переходы от угла к “игле” грампластинки или к ножу произведены при поддержке ugola — горловых связок “золотого певца” ( губ Шаляпина / Толпою управлявший голос ) или при пособничестве cut — “разрезания” ( Режьте в Реште / Нити событий ), убедимся на иных примерах, что Хлебникову хорошо ведомы и близки эти лексические перипетии.

В «Есире» посреди пира см углы х воинов рез кий стон прорезал много голос ый говор толпы. Вслед за углом, прорезыванием, голосом не заставляет себя ждать горло. когда вода Ганга проливается из длинно горло го тяжелого кувшина рукой жреца .

Жутковатое стихотворение Хлебникова о войске матерей. бросающих своих детей в атаку ( на нож! ), имеет в зачине странную строку — Еще сильней горл медных шум мер… Здесь поэт описывает артиллерию, где снаряды к пушкам подносят горл инки. а рождение ребенка уподоблено удару выстрела. В крайнем случае в этой воинской повивальной практике младенцев из утробы добывают кесаревым сечением. Хлебникову нельзя отказать в методичности. Сперва Смерть, мышцами см углая. косит стебли юношей, ставших дешевле телеги угл ей. а затем настает черед новорожденных. Из всего этого диковатого месива проглядывает назначение угла как дома, крова. родного края. в котором льется обесцененная кровь .

В довоенной поэме «Хаджи-Тархан» (1913), посвящённой Астрахани и всему волжскому краю, использован весь хор голосов, вьющийся окрест достопамятного угла .

Как с кат ерть желтая, был гол
От бури синей сирый край .
По ней верблюд. качаясь, шел
И стрепетов пожары стай.
‹. ›
И город спит, и мир заснул,
Устав раз гуло м и торговлей.
Как веет миром и язычеством
От этих дремлющих степей
‹. ›
Там только голу бь сонный несся.
Отсель урок: ты сам слетишь,
Желая сдвинуть сон утеса.
Но звук печально- горло вой,
Рождая ужас и покой,
Несется с каждою зарей
Как знак: здесь отдых, путник, стой!
И на голу бые минареты
Присядет стриж с землей на лапах
‹. ›
Другую жизнь узнал тот угол ,
Где смотрит Африкой Россия,
Изгиб бровей людей где кр угол ,
А отблеск лиц и чист и см угол ,
Где дышит в башнях Ассирия.

В зачине приводимых строк, как и в стихотворении о чернильнице, верблюд движется по с кат ерти сирого края, а стародавний регион, как и Галилея. получает новые познания — Другую жизнь узнал тот угол .

Наша осведомленность об «Испаганском верблюде» тоже худо-бедно разрослась, так что пришла пора отвечать на вопрос, кто же тот писатель, что озаботился дать новое освещение отчизне Христа, чьё имя так плотно приросло к чернильнице, кто сродни древнему германскому орлу, кто совершил преображение, перевоз-перевод, уравнял в правах вековое и новое звучание пламенных текстов Библии — Дал равенство костру / И умному огню … А попросту — перевёл Ветхий и Новый завет на немецкий язык.

В нарушение всех канонов, традиционно установленных для энигматических текстов, разгадка была дана сразу — в эпиграфах. Анализ стихотворения сводился к тому, чтобы неожиданность предложенного решения подкрепить деталями искусной росписи, исполненной в мастерской поэта на “боках” мяса медного .

В «Досках судьбы» («Азбука неба», 1922) Хлебников нарёк Мартина Лютера вероучителем, вождем великого раскола. А в статье 1917 года о равноправии и свободе, о равенстве вер оставил специальное замечание о нём. Опус назывался «Разговор из “Книги удач”», и здесь Велимир опять говорит о реформаторстве приморских стран — Греции и Англии. Напоминаю, что в комментарии к «Испаганскому верблюду» поэт повторил этот пассаж, заметив, что Азия наконец строит свободную личность, чего она до сих пор не сделала, а делали приморские народы (греки, англичане). Вот отрывок из этого разговора :

Ты видишь, что существует луч погоды равенства — верозвук, луч отставки божеств от службы богатству.
Луч вероисповеданий выступает и в других случаях, ещё раз указывая на общую жизнь человечества. Как и волны луча равенства и свободы, волны верозвука следуют одна за другой через 317 лет. В 903 году Убейзулла объявил себя «Духом Божиим» и основал учение Шинран (протестантство в буддизме). Шин был Лютером Буддизма. Через 317 лет, в 1537 г. — Шмалькальденский устав Лютера и катехизис Кальвина, т.е. протестантство в христианстве. В буддизме оно наступило раньше, чем в христианстве. Через 317 лет после арианской ереси (343 г.) была павликанская (манихейская) ересь (660 год; армянские влияния). Что все веры всегда жили одной жизнью, доказывает луч признания вероучений: в 261 году до Р. X. Асока ввел почитание Будды в Махадхе (Индия); через 317 лет, в 57 году, в Китае введено жертвоприношение Конфуцию; через 317·2 после Конфуция, в 692-м году, запрещение язычества в Византии (победа Иисуса); за 317 до 692 ‹года›, в 374 ‹году›, последние Олимпийские игры. Таков луч вероисповеданий, указывающий, что, независимо от бога, и в связи друг с другом, веры следуют лучу.

Но возвратимся от Велимировой пророческой цифири к его поэзии. В кровеносной системе стихотворения «С утробой медною…» есть одна зацепка, намекающая на текст как будто внеположный интересам Хлебникова. Тот иллюзорный вьюк. что тащит верблюд-чернильница по столу среди белых бумаг, рифмуется с вьюгой :

В пустынях белых. с шелестом сухих бумаг,
Письменного стола
Колючей мысли вьюк несешь
‹. ›
Проносишь равенство, как вьюк ,
Несешься вскачь, остановивши время
Над самой пропастью письменного стола. —
Где страшно заглянуть,
Чтоб звон чернильных струй,
Чей водопровод —
Дыхание песчаных вьюг.

Песчаная вьюга Велимира отправляет читателя прямиком к одному из самых загадочных текстов ХХ века, о котором написаны тонны статей с догадками о его назначении. Полагаю, что Хлебников вычислил, о чём идет речь, и когда подвернулся удобный случай, использовал в собственных целях. И то сказать, вряд ли мне подвернулась бы возможность сопрягать «Испаганского верблюда» с «Метелью» Пастернака, если б я давно не сообразила, о каком „посаде” поэт толкует. То место в городе, куда не ступала нога человека („ни один двуногий”), где хозяйничает метель белых бумаг, этот посад, мудрствуя лукаво, именуется письменным столом.

Компаративный анализ этих двух стихотворений отсрочу и перенесу в следующую статью (как ни странно, есть ещё многое, о чём следует сообщить). А сейчас приведу два примера из пастернаковских угодий, где оказался востребованным круговорот вышеперечисленных словесных связей: угол — уголь — кут — cut — кат — резать-сечь-бить-кроить — край — ugola — горло-пение-язык (и производные). Оба стихотворения («Петербург» и «Зимнее небо») взяты из сборника «Поверх барьеров» (1916).

Как в пулю сажают вторую пулю
Или бьют на пари по свечке,
Так этот рас кат берегов и улиц
Петром разряжен без о сеч ки.
‹. ›
И к горлу балтийские волны, как комья
Тоски, под кат или; когда им
Забвенье владело; когда он знакомил
С империей царство, край — с краем .
‹. ›
Он тучами был, как делами, завален.
В распоротый пасмурный парус
Ненастья — щетиною ста готовален
Врезалася царская ярость.
‹. ›
————
Волны тол кут ся. Мостки для ходьбы.
Облачно. Небо над буем, залитым
Мутью, мешает с толченым графитом
Узких свистков паровые клубы.
Пасмурный день растерял кат ера.
Снасти крепки, как раскуренный кнастер.
Дегтем и доками пахнет ненастье
И огурцами — баркасов кора.
‹. ›
Облачно. Щелкает лодочный блок.
Пристани бьют в ледяные ладоши .
Гулко булыжник обрушивши, лошадь
Глухо въезжает на мокрый песок.

Демонстрационный “материал” «Петербурга» внятен сам по себе, пояснений не требует, как мне кажется. После долгих колебаний (количество примеров слишком внушительно) я вынуждена была остановиться на этих текстах Пастернака хотя бы потому, что мне уже довелось когда-то писать о них в связи с Хлебниковым (по другому поводу и вскользь). Сейчас постараюсь расширить “интертекстуальные” границы, причем меня интересует, что Велимир “заимствует” у Пастернака, а не наоборот. Во втором стихотворении Млечный путь предстает движущимся спортивным полигоном, а лазурь пастернаковского небосвода следует за строками «Облаков» Владимира Бенедиктова — „Чаша неба голубая / Опрокинута на мир”.

Цельною льдиной из дымности вынут
Ставший с неделю звездный поток.
Клуб конькобежцев вверху опрокинут:
Чокается со звонкою ночью кат ок.

Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец,
В беге ссекая шаг свысока.
На повороте созвездьем врежется
В небо Норвегии скрежет конька.

Воздух железом к ночи прикован,
О конькобежцы! Там — все равно,
Что, как орбиты змеи очковой,
Ночь на земле, и как кость домино;

Что языком обомлевшей легавой
Месяц к скобе примерзает; что рты,
Как у фальшивомонетчиков, — лавой
Дух захватившего льда налиты.

Чёрный бокал, знак верха на упаковках, опрокинут и перевёрнут вверх ногами, ночь чокается с непроливающейся чашей, звон кубков подхватывают лезвия коньков (“норвеги | ножи | гаги”). Слово ‘cut’ естественно вылупляется из кат ка и не менее непринужденно производит действия, ему присущие — режет и сечёт. Серпантин змеи живет по соседству с серпом месяца; серп в латыни — falx, что ведет прямиком к фальшивомонетчикам; клубы дыма застилают клуб конькобежцев; воздух (айр) прикован железом (айрон) к ночи; кость домино передает не только визуальное равенство с глазами, очками и орбитами, но и отвечает за подобия. “Всё равно” маркирует “дубль” — оборот в игре, когда кости домино оказываются двойниками, как и словесная циркуляция. Всё в стихе движется по кругу, единственная вещь в стихе, могущая быть угловатой — скоба, к ней примерзает язык (ugola) месяца-собаки. И в финале кат-палач казнит фальшивомонетчиков, заливая льдом их глотки-горла. И чтоб совсем испытать чашу терпения читателя, добавлю, что шаг („В беге ссекая шаг свысока”) — это монета, грош, деньга (укр.). 6

Хлебников рентабельно воспользовался пастернаковским текстом, чтобы “испортить” свой. Что тут поделаешь, любят поэты переиначивать свои краткие шедевры, дописывая и расширяя их в пределах, неподвластных изысканному вкусу. Так Велимир изувечил свое “краткое искусство поэзии”, произведя на свет отпугивающего монстра. Вот что в 1921 году стряслось со знаменитым “достоевскиймом” после того, как поэт в Гроссбухе его дописал. 7

О Достоевскиймо идущей тучи!
О Пушкиноты млеющего полдня!
Ночь смотрится, как Тютчев,
Замирное безмирным полня.
Когда пою, мне звезды
Хлопают в ладоши .
И за-за сине-белых туч,
И вэ-ва мощных солнц,
И го созвездий, черных и великих.
Вот улица несется на коньках
На ледяном полу,
Предместье — лыжебежец.
И чокаясь с созвездьем Девы
И полночи глу бокой завсегдатай,
У шума вод беру напевы,
Напевы слова и рас кат ы.
Годы прошедшие, где вы?
В земле нечитаемых книг!
И пело созвездие Девы:
„Будь, воин, как раньше, велик!”
Мы слышим в шуме дальних весел,
Что ужас радостен и весел ,
Что он — у серой жизни вычет
И с детской радостью граничит.

Заинтригованному читателю предлагаю не полениться самому собрать фрагменты звучащей мозаики, из шума вод выудить знакомые напевы слова и рас кат ы. Пушкинский полдень, например, откликается в финале: „Есть упоение в бою, / И бездны мрачной на краю…” Звёзды аплодируют солисту, как петербургские причалы: „Пристани бьют в ледяные ладоши”. Конькобежцы пастернаковского «Зимнего неба» несутся по Велимировой улице, лыжники предместья напоминают о посаде, в небесном застолье чокаются все со всеми — каток со звёздной ночью, созвездье Девы с поющим поэтом.

А для того, кто не заинтригован, тоже место припасено — “край нечитаемых книг”. К полной цитации ( земля нечитаемых книг ) я прибегнуть не рискнула, так как она звучит двусмысленно и грубовато. Пожалуй, и “край” не лучше, тогда приглашаю в область кинодетективов, до которых я тоже большая охотница. Кольцо замкнулось, если кто помнит, о чем я…

„На том стою. Я не могу иначе. Да поможет мне Бог. Аминь”.

2 Абих (псевд. А.Б.) Рудольф Петрович (1901–1940). Иранист. Родился в г. Баку, в рабочей семье обрусевших немцев. Окончил 2 класса немецко-шведской приходской школы, учился в коммерческом училище. С 1916 г. участник социал-демократического кружка “Вперед”; после 1917 г. работал в Бакинском Совете ученических депутатов, редактор журнала “Свободная мысль”. Член ВКП(б) с сентября 1918 г. Жил в Астрахани, где учился в университете. С июля 1919 г. ассистент Астраханского университетата по кафедре истории искусств и археологии, проректор университета. С осени 1919 г. по мобилизации в политотделе Волжско-Каспийской военной флотилии, член коллегии губотдела народного образования. В 1920 г. участник революционного движения в Гиляне, член Ревкома, руководившего боевыми действиями частей Красной армии. В 1921 г. член Комитета освобождения Персии. Знакомый поэта В. Хлебникова; в апреле 1921 г. они общались в Персии; Хлебников посвятил Абиху стихотворение «С утробой медною. » («Испаганский верблюд»). После ликвидации Иранской республики работал во Владикавказе. С 1922 г. в Москве. Учился на Восточном отделении ВА РККА (окончил в 1924 г.); научный сотрудник ВНАВ.
В декабре 1922 г. исключен на год из РКП(б) за “утайку ценных восточных вещей”. С 1924 г. зав. подотделом информации НКИД СССР. Примкнул к троцкистской оппозиции; в декабре 1925 г. сослан за это на “низовую” работу в Курскую губернию. Вскоре, в октябре 1926 г. назначен начальником восточного сектора (Персия, Индия, Афганистан) 40-го разведуправления Штаба РККА. В декабре 1926 г. направлен представителем ТАСС в Тегеран, но не сработался с послом К.К. Юреневым и отозван. Жил в Москве (Б. Гнездниковский пер. д. 7, кв. 11). В 1928–29 гг. сотрудник ВНАВ; в 1930 г. член правления и доцент по истории революционного движения в Персии МИВ. В 1929 г. вновь исключался-восстанавливался в ВКП(б). Автор комментария к поэме Хлебникова «Труба Гуль-Муллы» в 1-м т. его «Собрания произведений» (Л. 1931 г.). В течение многих лет собирал материалы для книги «Хлебников и Тиран без Т» (т.е. «Хлебников и Иран»), записывал воспоминания людей, встречавшихся с поэтом в Персии, систематизировал и комментировал его тексты, связанные с Востоком, собирал фотоматериалы, разработал план книги; в 1929 г. и 1933 г. дважды заключал договоры на издание книги «Хлебников в Персии». С 1931 г. редактор, старший редактор, зам. главного редактора Государственного издательства социально-экономической литературы. В 1933 г. обвинен журналом «Революционный Восток» в “блистательной слепоте” — издании под редакцией Абиха “политически вредной” книги У. Рославлева (Р.А. Ульяновского) «Гандизм»; исключен-восстановлен в ВКП(б). Арестован в декабре 1934 г. как бывшый оппозиционер, окончательно исключен из партии (1935 г.); по-видимому, приговорен к административной ссылке. Вновь арестован 16 февраля 1936 г.; осужден на 5 лет ИТЛ. После пересмотра дела ВК ВС СССР приговорен 1 октября 1940 г. по ст. 51-1 УК РСФСР к ВМН. Расстрелян 1 ноября 1940 г. Место захоронения — Донское кладбище в Москве. Реабилитирован 9 мая в 1957 г.
Сочинения. Эхсанолла Дуста Гафэзол Сахэ: (Краткий биографически очерк) // Красный Иран. Орган Совета пропаганды Персии. 1921 г. 19 июня; Вопрос о Бахрейнских островах // МХиМП. 1928. № 5. С. 102–104; (А.Б.) Национальное и революционное движение в Персии в 1914–1917 гг. (Воспоминания Эхсан-Уллы-Хана) // НВ. 1928. № 23/24. С. 234–267; Национально-революционное движение в Персии в 1917–1919 гг. (Восп. Эхсан-Уллы-Хана) // Там же. 1929. № 26/27. С. 125–161; (А.Б.) Аграрный вопрос в персидском Сеистане // Там же. 1930. № 28. С. 175–179; Национальное и революционное движение в Персии в 1919–1920 гг. (Воспоминания участника движения Эхсан-Уллы-Хана) // Там же. № 29. С. 88–107; Рославлев У. (Ульяновский Р.А.) Гандизм. М.; Л. 1931 (ред.); Оружие революционной Персии: Искусство гражданской войны // Бригада художников. 1932. № 3. С. 6–13; Фердоуси // НМ. 1934. № 11. С. 176–184; (А.Б.) Развитие кризиса в Персии // МНКП. 1934. № 1/2. С. 105–106; Положение рабочих и крестьян в Персии // Там же. № 7. С. 122–148.
Литература. Шмидт Г. Об одном “убиении” гандизма // РВ. 1933. № 2. С. 201–216; Парнис А.Е. Хлебников в революционном Гиляне: (Новые материалы) // НАА. 1967. № 5. С. 157–164; РС, 1993; Велимир Хлебников. Творения / Общая ред. и вст. ст. М.Я. Полякова. Составление, подготовка текста и комментарий В.П. Григорьева и А.Е. Парниса. М. 1986. С. 142, 143, 672; РВост. № 4. С. 115; Григорьев В.П. Будетлянин. М. 2000. С. 166, 413; Мир Велимира Хлебникова: Статьи и исследования. 1911–1998. М. 2000. С. 371, 472; Генис, 2000. С. 486–490 (именной указатель); Генис В.Л. Рудольф Абих — историк Гилянской революции // Иранистика в России. С. 145–156.
Архивы. РГАЛИ. Ф. 527 (Хлебников), оп. 1, д. 198, л. 2 (портрет А. [1921] работы М.В. Доброковского).
Воспроизведено по. Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов — жертв политического террора в советский период (1917–1991). Издание подготовили Я.В. Васильков, М.Ю. Сорокина. СПб. Петербургское Востоковедение. 2003. 496 с. (Социальная история отечественной науки о Востоке).
3 Настойчивое повторение Хлебниковым слова ‘германский’ обусловлено языковым подкреплением. В латыни оно созвучно прорастанию и злаков, и волос (на голове писателя): germino [germen] — 1) пускать ростки, произрастать; 2) (вы)пускать (pennas) g. capillum — обрастать волосами.
4 В «Есире» сказано: В Испагани караван разделился, и больше Истома не видел Ядвиги .
5 Языковым (и языческим) маркером у Пастернака и Мандельштама предстает Никколо Паганини.
6 В Википедии об этой денежной единице сказано: „Шаг — украинское название польско-литовской серебряной монеты XVII–XVIII вв. стоимостью в три гроша (трояк), выпускавшейся с 1528 года. На Руси 1 шаг соответствовал 2 копейкам, в результате чего название перешло на медную российскую монету достоинством в 2 копейки. С 1839 г. в связи со становлением серебряного рубля в качестве основной денежной единицы России название было перенесено на 1/2 коп. “серебром” и как таковое сохранилось до 1917 года, будучи распространённым в регионах Правобережной Украины. Со времен Центральной Рады берёт начало история первых украинских марок с номиналом в шагах. Изначально они были задуманы только как почтовые миниатюры. Но со временем из-за нехватки мелкой разменной монеты, по примеру российских властей, на основании закона УНР от 18 апреля 1918 г. их стали использовать в качестве марок и денег одновременно. Бумагу под марки использовали грубую, более удобную для продолжительного употребления. Но эти марки-шаги появились в обороте уже после падения Центральной Рады. В УНР были выпущены разменные билеты номиналом 10, 20, 30, 40 и 50 шагов. 1 шаг равнялся 1/100 гривны или 1/200 карбованца”.
7 Историю прочтения этого центона см. в моей статье «Гороховая дочь Германии»:

«Воля всем» В.Хлебников

Картинка Анализ стихотворения Хлебникова Воля всем № 3

«Воля всем» Велимир Хлебников

Все за свободой — туда.
Люди с крылом лебединым
Знамя проносят труда.
Жгучи свободы глаза,
Пламя в сравнении — холод,
Пусть на земле образа!
Новых напишет их голод…
Двинемся вместе к огненным песням,

Все за свободу — вперед!
Если погибнем — воскреснем!
Каждый потом оживет.
Двинемся в путь очарованный,
Гулким внимая шагам.
Если же боги закованы,
Волю дадим и богам…

Анализ стихотворения Хлебникова «Воля всем»

Автор призывает людей объединиться и вступить в борьбу за собственные права и свободы. считая, что лишь такой путь развития общества приемлем на всей планете. Причем, у Хлебникова нет ни малейшего сомнения в том, кто именно победит в этой кровавой и жестокой схватке. «Если же боги закованы, волю дадим и богам», — подчеркивает поэт, считая, что можно осуществить любой замысел, если он справедлив по своей сути и способен объединить людей вокруг общей идеи.

Воля всем
Стихотворение Велимира Хлебникова

Картинка Анализ стихотворения Хлебникова Воля всем № 4

Все за свободой - туда. Люди с крылом лебединым Знамя проносят труда. Жгучи свободы глаза, Пламя в сравнении - холод, Пусть на земле образа! Новых напишет их голод. Двинемся вместе к огненным песням, Все за свободу - вперед! Если погибнем - воскреснем! Каждый потом оживет. Двинемся в путь очарованный, Гулким внимая шагам. Если же боги закованы, Волю дадим и богам.

Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.

Другие стихи Велимира Хлебникова

Помогите пожалуйста стихотворение Хлебникова

***Vanesska*** Ученик (214), закрыт 4 года назад

Помогите пожалуйста ответить на вопросы по этому стихотворению Хлебникова
Когда над полем зеленеет
Стеклянный вечер, след зари,
И небо, бледное вдали,
Вблизи задумчиво синеет,
Когда широкая зола
Угасшего кострища
Над входом в звездное кладбище
Огня ворота возвела,
Тогда на белую свечу,
Мчась по текучему лучу,
Летит без воли мотылек.
Он грудью пламени коснется,
В волне огнистой окунется,
Гляди, гляди, и мертвый лег.

Какие чувства вызывает стихотворение? Какие именно ключевые слова формируют эти чувства? Как меняются чувства от начала к финалу стихотворения? В чем причина этих изменений?

Ирина Губанова Гений (70340) 4 года назад

Стихотворение В. Хлебникова - это не просто пейзажная зарисовка. Бледные краски, угаснувшее кострище, задумчивость - всё это вызывает чувство ощущения покоя, безжиненности пространства. Далее тоже мало цветовых эпитетов. В шести строках можно найти всего три эпитета, связанные с цветовой характеристикой: "белая свеча", "текучий луч", "огнистая волна".
Постепенно холодное созерцание сменяется на активную позицию и поэт уже использует глагольные формы: "мчась", "летит", "коснется", "окунется", "гляди", "лег". Притча о мотыльке и свече стара и часто используется как символ неизбежной гибели в стремлении к любви. Основными темами в стихотворении являются: тема любви; круговорот жизни и смерти и гибель богов; смерть мотылька. На первый взгляд, пестрая мозаика, элементы которой совершенно не подходят друг к другу, но это только на первый взгляд. В действительности, стихотворение составляет единое целое, где одна часть тесно взаимосвязана с другой.

Строка "Мчась по текучему лучу" выделена автором из всего стихотворения стопой хорея, в то время как произведение написано четырехстопным и пятистопным ямбом. При этом строка начинается и заканчивается ударными стопами, это самый динамичный момент стихотворения, в него заложены рок и неизбежность того, что произойдет далее. Замечательно, что деепричастие "мчась" заключает в себе смысл движения. Ведь "мчаться" имеет значение "очень быстро ехать, бежать, нестись". Конечно полет мотылька не на большой скорости, автор использует здесь метонимию в качестве художественного приема. Динамика действия передается не только глагольными средствами, но и характеристикой образа огня. Луч свечи "текучий", то есть способный течь, часто сменяющийся, непостоянный. Это подчёркивает, что огонь свечи неким образом способствует смерти мотылька, излучая волны, отдавшись на волю которым, лирический герой стремится к неизбежной гибели.