Анализ стихотворения Гумилева Потомки каина
Библейские мотивы в стихотворении Н.Гумилёва «Потомки Каина»
В основу стихотворения положен библейский рассказ о греховном падении человека. Соблазненный дьяволом, человек нарушил заповедь Божью и за это был выгнан Богом из рая; перед ним открылся новый, ранее незнакомый мир, мир без Бога, в котором человек впервые познал горе, потерю, страх. смерть. И все же этот мир прекрасен, он создан Богом, только трудно человеку найти в нем свое место без Бога.
Человечество погрязло в грехе, затерялось в обывательщине и забыло Бога. Человек создан так, что стремится найти смысл жизни, изменить ее к лучшему. Для некоторых этот смысл заключается в материальном благополучии, в достижении поставленных целей и во многом другом — на что способен человек, тем и живет.
Но когда достигаешь того, чего хочешь, когда согласно житейским меркам, имеешь все, ощущение пустоты в душе все равно не исчезает. Конечно, это чувство можно хорошенько заглушить. Но стоит только остановиться, замедлить круговорот своей жизни, это ощущение возникает еще с большей силой.
И даже если тебя окружают люди, которых ты любишь, которые тебе дороги и любят тебя, это все равно не может полностью заполнить пустоту в душе. Человек не может без Бога, без веры в Бога, он только тогда становится Человеком с большой буквы, когда живет с Богом. Об этой тоске души о Боге и говорит Николай Гумилев.
Вопрос веры очень сложный вопрос. Кто-то находится в поиске ответов, кто-то настолько заглушил свою совесть, что уже не способен слышать. Конечно же, есть люди, которые очень скептически относятся к существованию Бога. Но, как бы человек ни отрицал Его существование, в глубине души каждый надеется, что Он есть.
Николай Гумилев — Он не солгал нам, дух печально-строгий ( Потомки Каина )
Potomki Kaina
On ne solgal nam, dukh pechalno-strogy,
Prinyavshy imya utrenney zvezdy,
Kogda skazal: «Ne boytes vyshney mzdy,
Vkusite plod i budete, kak bogi».
Dlya yunoshey otkrylis vse dorogi,
Dlya startsev — vse zapretnye trudy,
Dlya devushek — yantarnye plody
I belye, kak sneg, yedinorogi.
No pochemu my klonimsya bez sil,
Nam kazhetsya, chto Kto-to nas zabyl,
Nam yasen uzhas drevnego soblazna,
Kogda sluchayno chya-nibud ruka
Dve zherdochki, dve travki, dva drevka
Soyedinit na mig krestoobrazno?
Gjnjvrb Rfbyf
Jy yt cjkufk yfv, le[ gtxfkmyj-cnhjubq,
Ghbyzdibq bvz enhtyytq pdtpls,
Rjulf crfpfk: «Yt ,jqntcm dsiytq vpls,
Drecbnt gkjl b ,eltnt, rfr ,jub»/
Lkz /yjitq jnrhskbcm dct ljhjub,
Lkz cnfhwtd — dct pfghtnyst nhels,
Lkz ltdeitr — zynfhyst gkjls
B ,tkst, rfr cytu, tlbyjhjub/
Yj gjxtve vs rkjybvcz ,tp cbk,
Yfv rf;tncz, xnj Rnj-nj yfc pf,sk,
Yfv zcty e;fc lhtdytuj cj,kfpyf,
Rjulf ckexfqyj xmz-yb,elm herf
Ldt ;thljxrb, ldt nhfdrb, ldf lhtdrf
Cjtlbybn yf vbu rhtcnjj,hfpyj?
Потомки Каина
Он не солгал нам, дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды,
Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды,
Вкусите плод, и будете, как боги».
Для юношей открылись все дороги,
Для старцев – все запретные труды,
Для девушек – янтарные плоды
И белые, как снег, единороги.
Но почему мы клонимся без сил,
Нам кажется, что кто-то нас забыл,
Нам ясен ужас древнего соблазна,
Когда случайно чья-нибудь рука
Две жердочки, две травки, два древка
Соединит на миг крестообразно?
Нет похожих книг.
Потомки Каина
Стихотворение Николая Гумилева
Он не солгал нам, дух печально-строгий, Принявший имя утренней звезды, Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды, Вкусите плод, и будете, как боги". Для юношей открылись все дороги, Для старцев - все запретные труды, Для девушек - янтарные плоды И белые, как снег, единороги. Но почему мы клонимся без сил, Нам кажется, что кто-то нас забыл, Нам ясен ужас древнего соблазна, Когда случайно чья-нибудь рука Две жердочки, две травки, два древка Соединит на миг крестообразно?
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Стихи ГУМИЛЕВ. (После смерти, Посылка, Потомки Каина, Поэту)
Стихи ГУМИЛЕВ. (После смерти, Посылка, Потомки Каина, Поэту) Я уйду, убегу от тоски, Я назад ни за что не взгляну, Но, сжимая руками виски, Я лицом упаду в тишину. И пойду в голубые сады Между ласковых серых равнин, Чтобы рвать золотые плоды, Потаенные сказки глубин, Гибких трав вечереющий шелк И второе мое.PREVIOUS NEXT
Я уйду, убегу от тоски,
Я назад ни за что не взгляну,
Но, сжимая руками виски,
Я лицом упаду в тишину.
И пойду в голубые сады
Между ласковых серых равнин,
Чтобы рвать золотые плоды,
Потаенные сказки глубин,
Гибких трав вечереющий шелк
И второе мое бытие…
Да, сюда не прокрадется волк,
Там вцепившийся в горло мое.
Я пойду и присяду, устав,
Под уютный задумчивый куст,
И не двинется призрачность трав,
Горизонт будет нежен и пуст.
Пронесутся века, не года,
Но и здесь я печаль сохраню.
Так я буду бояться всегда
Возвращенья к распутному дню.
Он не солгал нам, дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды,
Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды,
Вкусите плод и будете, как боги».
Для юношей открылись все дороги,
Для старцев — все запретные труды,
Для девушек — янтарные плоды
И белые, как снег, единороги.
Но почему мы клонимся без сил,
Нам кажется, что Кто-то нас забыл,
Нам ясен ужас древнего соблазна,
Когда случайно чья-нибудь рука
Две жердочки, две травки, два древка
Соединит на миг крестообразно?
Ушла… Завяли ветки
Сирени голубой,
И даже чижик в клетке
Заплакал надо мной.
Что пользы, глупый чижик,
Что пользы нам грустить,
Она теперь в Париже,
В Берлине, может быть.
Страшнее страшных пугал
Красивым честный путь,
И нам в наш тихий угол
Беглянки не вернуть.
От Знаменья псаломщик,
В цилиндре на боку,
Большой, костлявый, тощий,
Зайдет попить чайку.
На днях его подруга
Ушла в веселый дом,
И мы теперь друг друга,
Наверное, поймем.
Мы ничего не знаем,
Ни как, ни почему.
Весь мир необитаем,
Неясен он уму.
А песню вырвет мука,
Так старая она:
«Разлука ты, разлука,
Чужая сторона!»
Ушла… Завяли ветки
Сирени голубой,
И даже чижик в клетке
Заплакал надо мной.
Что пользы, глупый чижик,
Что пользы нам грустить,
Она теперь в Париже,
В Берлине, может быть.
Страшнее страшных пугал
Красивым честный путь,
И нам в наш тихий угол
Беглянки не вернуть.
От Знаменья псаломщик
В цилиндре на боку,
Большой, костлявый, тощий,
Зайдет попить чайку.
На днях его подруга
Ушла в веселый дом,
И мы теперь друг друга
Наверное поймем.
Мы ничего не знаем,
Ни как, ни почему,
Весь мир необитаем,
Неясен он уму.
А песню вырвет мука,
Так старая она:
— «Разлука ты, разлука,
Чужая сторона!»
Пощади, не довольно ли жалящей боли,
Темной пытки отчаянья, пытки стыда!
Я оставил соблазн роковых своеволий,
Усмиренный, покорный, я твой навсегда.
Слишком долго мы были затеряны в безднах,
Волны-звери, подняв свой мерцающий горб,
Нас крутили и били в объятьях железных
И бросали на скалы, где пряталась скорбь.
Но теперь, словно белые кони от битвы,
Улетают клочки грозовых облаков,
Если хочешь, мы выйдем для общей молитвы
На хрустящий песок золотых островов.
Поэт ленив, хоть лебединый
В его душе не меркнет день,
Алмазы, яхонты, рубины
Стихов ему рассыпать лень.
Его закон – неутомимо,
Как скряга, в памяти сбирать
Улыбки женщины любимой,
Зеленый взор и неба гладь.
Дремать Танкредом у Армиды,
Ахиллом возле кораблей,
Лелея детские обиды
На неосмысленных людей.
Так будьте же благословенны,
Слова жестокие любви,
Рождающие огнь мгновенный
В текущей нектаром крови!
Он встал. Пегас вознесся быстрый,
По ветру грива, и летит,
И сыплются стихи, как искры
Из-под сверкающих копыт.
Пусть будет стих твой гибок, но упруг,
Как тополь зеленеющей долины,
Как грудь земли, куда вонзился плуг,
Как девушка, не знавшая мужчины.
Уверенную строгость береги:
Твой стих не должен ни порхать, ни биться.
Хотя у музы легкие шаги,
Она богиня, а не танцовщица.
И перебойных рифм веселый гам,
Соблазн уклонов легкий и свободный
Оставь, оставь накрашенным шутам,
Танцующим на площади народной.
И, выйдя на священные тропы,
Певучести пошли свои проклятья.
Пойми: она любовница толпы.
Как милостыни, ждет она объятья.
В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни,
Странник оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.
Выйдешь к природе! Природа враждебна,
Все в ней пугает, всего в ней помногу,
Вечно звучит в ней фанфара молебна
Не твоему и ненужному Богу.
Смерть? Но сперва эту сказку поэта
Взвесь осторожно и мудро исчисли, —
Жалко, не будет ни жизни, ни света,
Но пожалеешь о царственной мысли.
Что ж, это путь величавый и строгий:
Плакать с осенним пронзительным ветром,
С нищими нищим таиться в берлоге,
Хмурые думы оковывать метром.
В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни,
Странник оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.
Выйдешь к природе! Природа враждебна,
Все в ней пугает, всего в ней помногу,
Вечно звучит в ней фанфара молебна
Не твоему и ненужному Богу.
Смерть? Но сперва эту сказку поэта
Взвесь осторожно и мудро исчисли, —
Жалко не будет ни жизни, ни света,
Но пожалеешь о царственной мысли.
Что ж, это путь величавый и строгий:
Плакать с осенним пронзительным ветром,
С нищими нищим таиться в берлоге,
Хмурые думы оковывать метром.
И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города.
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда.
Бушует пламя, трубят трубы,
И кони рыжие летят,
Потом волнующие губы
О счастье, кажется, твердят.
И вот опять восторг и горе,
Опять, как прежде, как всегда.
Седою гривой машет море,
Встают пустыни, города.
Когда же, наконец, восставши
От сна, я буду снова я, —
Простой индиец, задремавший
В священный вечер у ручья?
Послушать стихотворение Гумилева Потомки каина
Темы соседних сочинений
Настроение произведения Потомки каина
