Анализ стихотворения Фета Среди звезд

Анализ поэзии А.А. Фета

выплеснуться «громким приливом жемчуга»… таких смелых, сложных образов еще не знала русская поэзия. Утвердились они и им подобные только с приходом в поэзию символистов. Мы чувствуем, что Фет не предполагает буквального прочтения своих метафор, а хочет передать общее настроение: сочетание слов воспринимаются как единый музыкальный аккорд, где гармония целого не требует вслушивания в каждый отдельный звук. Стихотворение ошарашивало современников своей нелогичностью (в звуках на слезы светит улыбка и т. п.); между тем оно построено в сущности рационалистично.

Пожалуй, до Фета никто в русской поэзии не обладал подобной ему музыкальностью, если не считать Некрасова, с его неповторимой мелодикой народного плача. Для создания музыкальной картины Фет активно прибегает к звукописи («Вдруг в горах промчался гром», «Словно робкие струны воркуют гитар», «Травы степные сверкают росою вечерней», «Зеркало сверкало, с трепетным лепетом» и т. п.) и словесным повторам. Часты повторы начальных стихов в конце стихотворения, без изменений или с вариациями, как в процитированных выше стихотворениях «Певице» и «Месяц зеркальный…». Подобная кольцевая композиция типична для жанра романса, который предполагает четкую строфическую структуру (деление на куплеты), обобщенную лиричность содержания и наличие рефренов, обыгрывающих определенную тему. Одним из самых прославленных романсов Фета является стихотворение «На заре ты ее не буди…», почти сразу после его появления положенное на музыку А. Варламовым и вскоре ставшее, по свидетельству критика Аполлона Григорьева, «почти народною песнею». Его удивительная напевность во многом зиждется на самых разнообразных повторах: одного слова («долго-долго», «больней и больней»), одного эпитета в разных значениях («И подушка ее горяча, / И горяч утомительный сон»), анафоры (единоначалия строк: «На заре ты ее не буди, / На заре она сладко так спит»), звуковых повторах («Утро дышит… / Ярко пышет…»), параллельных синтаксических конструкциях («И чем ярче… / И чем громче»). Наконец, скрепляет все структуру стихотворения кольцевая композиция:

На заре ты ее не буди,

На заре она сладко так спит;

Не буди ж ты ее, не буди.

На заре она сладко так спит!

Интересные наблюдения над данным романсом делает И. Кузнецов: «Заключительная строфа - вариант начальной, с измененной интонацией: «Оттого-то. ». Подразумевается, что, прочтя стихотворение, читатель совершил круг от вопроса, вызванного первыми двумя строфами («отчего?»), к полному прояснению всей логики лирической ситуации («оттого-то»), Однако, строго говоря, никакого объяснения читатель не получает. В стихотворении есть героиня, но нет ни одного полноценного события ее жизни, она лишена не только поступков и речей, но и просто движений (в настоящем она спит, «вчера ввечеру» — «долго-долго сидела она»), а также полноценного портрета». Таким образом, содержание стихотворения составляют зыбкие, до конца невыразимые смены настроения героини, обусловленные сменой состояний в природе.

Связь «мелодий» Фета (так называется большой цикл его стихотворений) с романсом сразу почувствовали композиторы, и еще до выхода сборника 1850 г. его стихи, положенные на музыку популярными Варламовым и Гурилевым, исполнялись цыганскими хорами. В 60-е же годы Салтыков-Щедрин констатирует, что «романсы Фёта распевает чуть ли не вся Россия». Впоследствии практически все стихотворения Фета были положены на музыку.

П. И. Чайковский в письме к Великому князю Константину (тоже поэту, писавшему под псевдонимом К.Р.) дал такой отзыв о Фёте: «Считаю его поэтом безусловно гениальным, <. > Фёт в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу областъ. <. > Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом. От этого также его часто не понимают, а есть даже и такие господа, которые смеются над ним или находят, что стихотворения вроде. Уноси мое сердце в звенящую даль. " есть бессмыслица. Для человека ограниченного и в особенности немузыкального, пожалуй, это и бессмыслица, — но ведь недаром же Фет, несмотря на свою несомненную для меня гениальность, вовсе не популярен». Фет откликнулся на это суждение: «Чайковский тысячу раз прав, так как меня всегда из определенной области слов тянуло в неопределенную область музыки, в которую я уходил, насколько хватало сил моих».

Характеризуя творческую манеру Фета, часто говорят также о его импрессионизме, сравнивая его таким образом с художниками французской импрессионистической школы (Клод Моне, Писарро, Сислей, Ренуар), которые пытались запечатлеть в своих полотнах тонкие, едва уловимые изменения в освещении пейзажа, так что могли писать картину с натуры лишь по полчаса в день. При этом на их картинах преобладали светлые тона. Импрессионизм, по словам П. В. Палиевского, основан «на принципе непосредственной фиксации художником своих субъективных наблюдений и впечатлений от действительности, изменчивых ощущений и переживаний». Признак этого стиля — «стремление передать предмет в отрывочных, мгновенно фиксирующих каждое ощущение штрихах. ». Импрессионистический стиль давал возможность «„заострить" и умножить изобразительную силу слова».

Сравнение Фета с импрессионистической живописью или музыкой (Сен-Санс, Дебюсси), конечно, достаточно условно и может восприниматься скорее как метафора, чем как термин, но эта ассоциация верна в том отношении, что Фет тоже описывает отдельные, рассеянные, мимолетные мгновения жизни, поражающие своей красотой, какими они предстают ему в его воспоминаниях.

Природа в лирике Фета. Природа для Фета – прежде всего вечный источник божественной красоты, неиссякаемый в своем разнообразии и вечном обновлении. Созерцание природы – высшее состояния души лирического героя, придающее его существованию смысл. Такое мировоззрение, на первое место среди всех жизненных ценностей ставящее красоту, называют эстетическим. Многие критики писали о Фете, что природа описана им словно из окна помещичьего дома или из перспективы усадебного парка, как будто она создана специально для того, чтобы ею восхищались. Действительно, старый парк с тенистыми аллеями, отбрасывающими ночью причудливые тени, часто является фоном для романтических раздумий поэта. Однако поэт чувствует природу так глубоко, тонко и проникновенно, что его пейзажи становятся универсальным выражением красоты русской природы как таковой.

«Фет — без сомнения один из самых замечательных русских поэтов-пейзажистов, пишет о нем исследователь Б. Бухштаб, – В его стихах предстает перед нами русская весна — с пушистыми вербами, с первым ландышем, просящим солнечных лучей, с полупрозрачными листьями распустившихся берез, с пчелами, вползающими «в каждый гвоздик душистой сирени», с журавлями, кричащими в степи. И русское лето со сверкающим жгучим воздухом, с синим, подернутым дымкой небом, с золотыми переливами зреющей ржи под ветром, с лиловым дымом заката, с ароматом скошенных цветов над меркнущей степью. И русская осень пестрыми лесными косогорами, с птицами, потянувшими вдаль или порхающими в безлиственных кустах, со стадами на вытоптанных жнивьях. И русская зима бегом далеких саней на блестящем снегу, с игрой зари на занесенной снегом березе, с узорами мороза на двойном оконном стекле».

Особенно часто встречается у Фета ночной пейзаж, ибо именно ночью, когда успокаивается дневная суета, легче всего слиться в одно целое с природным миром, наслаждаясь его нерушимой, всеобъемлющей красотой. В ночи у Фета нет проблесков хаоса, которые пугали и завораживали Тютчева: напротив, в мире царит величественная гармония, скрытая днем. На первое место в образном ряду выходят не тьма и ветер, но луна и звезды. Месяц уносит за собой в голубую даль душу поэта, а звезды оказываются его немыми, таинственными собеседниками. Поэт читает по ним «огненную книгу» вечности («Среди звезд»), ощущает их взгляд, и даже слышит, как они поют:

Я долго стоял неподвижно,

В далекие звезды вглядясь, -

Меж теми звездами и мною

Какая-то связь родилась.

Я думал… не помню, что думал;

Я слушал таинственный хор,

И звезды тихонько дрожали,

И звезды люблю я с тех пор…

Иногда Фету удается достичь в своем эмоциональном осмыслении природы философской глубины, и мощи, которые мы привыкли приписывать Тютчеву.

На стоге сена ночью южной

Анализ стихотворения А. Фета "Среди звезд"

Картинка Анализ стихотворения Фета Среди звезд № 2

Diana Bashkurova Ученик (107), на голосовании 1 год назад

Пусть мчитесь вы, как я, покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл.

В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: "Вечность — мы, ты — миг.

Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.

Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где все темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло".

Candy Мастер (1357) 1 год назад

Среди звёзд

Пусть мчитесь вы, как я покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл,

В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: "Вечность - мы, ты - миг.

Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где всё темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло".

Афанасий Фет: среди звёзд.
"" &

Афанасий Фет — Пусть мчитесь вы, как я покорны мигу ( Среди звезд )

Картинка Анализ стихотворения Фета Среди звезд № 3

Sredi zvezd

Pust mchites vy, kak ya pokorny migu,
Raby, kak ya, mne prirozhdennykh chisl,
No lish vzglyanu na ognennuyu knigu,
Ne chislenny ya v ney chitayu smysl.

V ventsakh, luchakh, almazakh, kak kalify,
Izlishniye sred zhalkikh nuzhd zemnykh,
Nezyblemoy mechty iyeroglify,
Vy govorite: «Vechnost my, ty mig.

Nam net chisla. Naprasno myslyu zhadnoy
Ty dumy vechnoy dogonyayesh ten;
My zdes gorim, chtob v sumrak neproglyadny
K tebe prosilsya bezzakatny den.

Vot pochemu, kogda dyshat tak trudno,
Tebe otradno tak podnyat chelo
S litsa zemli, gde vse temno i skudno,
K nam, v nashu glub, gde pyshno i svetlo».

Chtlb pdtpl

Gecnm vxbntcm ds, rfr z gjrjhys vbue,
Hf,s, rfr z, vyt ghbhj;ltyys[ xbck,
Yj kbim dpukzye yf juytyye/ rybue,
Yt xbcktyysq z d ytq xbnf/ cvsck/

D dtywf[, kexf[, fkvfpf[, rfr rfkbas,
Bpkbiybt chtlm ;fkrb[ ye;l ptvys[,
Ytps,ktvjq vtxns bthjukbas,
Ds ujdjhbnt: «Dtxyjcnm vs, ns vbu/

Yfv ytn xbckf/ Yfghfcyj vsckm/ ;flyjq
Ns levs dtxyjq ljujyztim ntym;
Vs pltcm ujhbv, xnj, d cevhfr ytghjukzlysq
R nt,t ghjcbkcz ,tppfrfnysq ltym/

Djn gjxtve, rjulf lsifnm nfr nhelyj,
Nt,t jnhflyj nfr gjlyznm xtkj
C kbwf ptvkb, ult dct ntvyj b crelyj,
R yfv, d yfie uke,m, ult gsiyj b cdtnkj»/

«Среди звезд» А.Фет

«Среди звезд» Афанасий Фет

Пусть мчитесь вы, как я покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл,

В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: «Вечность — мы, ты — миг.

Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где всё темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло».

Анализ стихотворения Фета «Среди звезд»

Произведение «Среди звезд» датировано ноябрем 1876 года. В это время Фет активно работал над первым переводом на русский язык главного труда философа Артура Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Взгляды великого немецкого мыслителя оказали огромное влияние на поэта. Фету импонировала концепция воли к жизни как причины постоянной борьбы всех против всех. Также он поддерживал взгляд на искусство как «познание существа мира». В последний период жизни поэту стали особенно близки мизантропия и пессимизм Шопенгаура. Фет часто говорил, что главное содержание человеческого существования — страдание, только искусство способно увести людей в мир чистой красоты и радости. Скорей всего, ключевой причиной мрачного взгляда на мир в последние годы были невыносимые приступы астмы, мучившие поэта.

Лирический герой стихотворения Афанасия Афанасиевича смотрит на ночное небо и ведет диалог с самим собой. В его рамках он обращается к звездам и получает от них ответ. Разговор, смоделированный поэтом, — столкновение двух философских позиций. Причем в итоге весомее оказывается ответ небесных светил. Звезды не соглашаются, что они лишь представление человеческого «я». Стихотворение у Фета получается проникнутым мрачным фатализмом. В его финале выясняется, что люди — рабы судьбы. Впрочем, ситуация не так пессимистична, как может показаться на первый взгляд. Поэт ощущал мир как единое целое. При таком восприятии человек в его лирике должен быть рабом судьбы, ведь он является частью окружающей природы, живет в ее ритмах, соблюдает ее законы.

Со стихотворением «Среди звезд» связана забавная история. В декабре 1876 года с ним познакомился Лев Николаевич Толстой. Великий прозаик дал произведению высокую оценку, отметив его философски поэтический характер. Кроме того, граф в одном из писем Фету позволил себе шутливое замечание. Толстой сообщил, что его жена нашла интересное совпадение. Заключалось оно в следующем: на том же листке, на котором написано стихотворение «Среди звезд», были «излиты чувства скорби», касающиеся подорожавшего до двенадцати копеек керосина. Лев Николаевич посчитал, что «это побочный, но верный признак поэта». Данная история отлично характеризует Фета. В нем будто жили два человека. Один — крепкий хозяйственник, прекрасно управлявшийся с имением. Другой — стихотворец, приверженец «чистого искусства», считавший, что в лирике можно воплощать только три темы: любовь, природа, назначение поэта и поэзии.