Анализ стихотворения Есенина Гори звезда моя
Анализ стихотворения «Гори, звезда моя, не падай…» Есенина С.А.
![Картинка Анализ стихотворения Есенина Гори звезда моя № 1](/kartinki/152/Analiz-stihotvoreniya-Esenina-Gori-zvezda-moya-1.jpg)
«Гори, звезда моя, не падай…» — образец поздней философской лирики Есенина. Это — раздумья поэта о жизни и смерти, о месте человека в мире, о бренности и ценности человеческой жизни.
В мае 1924 года, потеряв своего близкого друга поэта Александра Ширяевца (1887—1924), Есенин пишет стихотворение, в котором предчувствует и свою близкую гибель:
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать,
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Этими образами-предчувствиями смерти насыщена лирика поэта последних лет: «Полюбил я носить в легком теле // Тихий свет и покой мертвеца…» («Я усталым таким еще не был…»); «Может, завтра больничная койка // Успокоит меня навсегда» («Вечер черные брови насупил…»); «Есть одна хорошая песня у соловушки — // Песня панихидная по моей головушке…» («Песня») и т. д. Исповедуя в последние годы христиански смиренное приятие смерти — «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, // За неверие в благодать // Положили меня в русской рубашке // Под иконами умирать» («Мне осталась одна забава…»), — Есенин земную жизнь во всех ее проявлениях неизменно ставит выше небесного рая. В этом смысле он не изменил своему раннему (1914): «Если крикнет рать святая: // «Кинь ты Русь, живи в раю!», // Я скажу: «He надо рая, // Дайте родину мою» («Гой ты, Русь, моя родная…»).
Нельзя не заметить родственной близости трех есенинских стихотворений, написанных почти одновременно в 1925 году: «Листья падают, листья падают…», «Гори, звезда моя, не падай…» и «Жизнь — обман с чарующей тоскою…». Эти три произведения объединяет настроение лирического героя: пронзительная тоска по утраченной молодости, подведение жизненных итогов, щемящие душу предчувствия близкой смерти — и общая «звездная» образная система: образы звезды («Гори, звезда моя, не падай…»), звездопада («Листья падают, листья падают…»), «звездного огня» («Жизнь — обман с чарующей тоскою…»).
По народным поверьям с рождением человека на небе загорается звезда, сопровождающая его всю жизнь, и когда она падает, человек умирает. В черновых набросках Есенина к стихотворению «Синий день. День такой синий…» читаем: «Ta звезда, что дал мне рок, // Пропадет со мною ».
В стихотворении «Гори, звезда моя, не падай…» — характерный предосенний среднерусский пейзаж: первые приметы «золотеющей осени», курлыканье готовых к отлету журавлей, задающее «рыдалистый» тон всему произведению.
И земная жизнь, и вечность, и русская душа с ее пронзительной нежностью, беспредельной широтой, размахом, щедростью, предрасположенностью к грусти и тоске («Ho, наверно, навеки имею // Нежность грустную русской души») ассоциируются в сознании лирического героя (образ, почти тождественный в лирике Есенина самому поэту) с природой:
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.
В стихотворении — предчувствие совсем близкой смерти, усиливающееся дважды повторенным «знаю» и «скоро»:
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
В оппозиции «живое—мертвое» приметы теплого живого мира — песня «про отчий край и отчий дом», «ласковое пламя» жизни, «живое сердце», курлыканье журавлей, природа — контрастируют с образами смерти («погребальная грусть», «кладбищенская ограда», серый могильный камень, «низкий траурный забор», «прах») и заглушают, подавляют их: трагическое противоречие жизни и смерти разрешается в «веселой надписи в стихах». «Эпитафия самому себе» — традиция скорее западноевропейской, чем русской литературы (см. например, «Реквием» Р. Л. Стивенсона), но у поэта и здесь чисто русский, «есенинский» прием — неожиданное на первый взгляд, но очень точное, а главное — до конца откровенное («Я сердцем никогда не лгу») сравнение, прорыв в непостижимую тайну стихии русской души:
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
И другие стихи Есенина, написанные в последние месяцы жизни, кроме темы смерти, содержат надежду, возможность продолжения жизни, а также нового художественного взлета поэта: «Поддержись, моя жизнь удалая, // Я еще не навек постарел» («Эх вы, сани! А кони, кони…»). «Снова я ожил и снова надеюсь // Так же, как в детстве, на лучший удел» («Снежная замять дробится и колется…»).
Такова одна из особенностей есенинской поэзии — ди
- Анализ стихотворения Н.М. Рубцова «Звезда полей»
Стихотворение «Звезда полей» создается в поздний период творчества.
«Звезда полей»Стихотворение «Звезда полей» — одно из самых известных.
«Береза»Стихотворение «Береза» относится к ранней лирике С.Л. Есенина.
5. Какое настроение оставляет у вас это стихотворение?
«Гори, звезда моя, не падай. » — образец поздней философской лирики Есенина. Это — раздумья поэта о жизни и смерти, о месте человека в мире, о бренности и ценности человеческой жизни.
В мае 1924 года, потеряв своего близкого друга поэта Александра Ширяевца (1887 — 1924), Есенин пишет стихотворение, в котором предчувствует и свою близкую гибель:
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать,
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Этими образами-предчувствиями смерти насыщена лирика поэта последних лет: «Полюбил я носить в легком теле // Тихий свет и покой мертвеца. » («Я усталым таким еще не бил. »); «Может, завтра больничная койка // Успокоит меня навсегда» («Вечер черные брови насупил. »); «Есть одна хорошая песня у соловушки — // Песня панихидная по моей головушке. » («Песня») и т. д. Исповедуя в последние годы христиански смиренное приятие смерти — «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, // За неверие в благодать // Положили меня в русской рубашке // Под иконами умирать» («Мне осталась одна забава. »), — Есенин земную жизнь во всех ее проявлениях неизменно ставит выше небесного рая. В этом смысле он не изменил своему раннему (1914): «Если крикнет рать святая: // «Кинь ты Русь, живи в раю!», // Я скажу: «Не надо рая, // Дайте родину мою» («Гой ты, Русь, моя родная. »).
Нельзя не заметить родственной близости трех есенинских стихотворении, написанных почти одновременно в 1925 году: «Листья падают, листья падают. », «Гори, звезда моя, не падай. » и «Жизнь — обман с чарующей тоскою. ». Эти три произведения объединяет настроение лирического героя: пронзительная тоска по утраченной молодости, подведение жизненных итогов, щемящие душу предчувствия близкой смерти — и общая «звездная» образная система: образы звезды («Гори, звезда моя, не падай. »), звездопада («Листья падают, листья падают. »), «звездного огня» («Жизнь — обман с чарующей тоскою. »).
По народным поверьям с рождением человека на небе загорается звезда, сопровождающая его всю жизнь, и когда она падает, человек умирает. В черновых набросках Есенина к стихотворению «Синий день. День такой синий. » читаем: «Та звезда, что дал мне рок, // Пропадет со мною».
В стихотворении «Гори, звезда моя, не падай. » — характерный предосенний среднерусский пейзаж: первые примети «золотеющей осени», курлыканье готовых к отлету журавлей, задающее «рыдалистый» тон всему произведению.
И земная жизнь, и вечность, и русская душа с ее пронзительной нежностью, беспредельной широтой, размахом, щедростью, предрасположенностью к грусти и тоске («Но, наверно, навеки имею // Нежность грустную русской души») ассоциируются в сознании лирического героя (образ, почти тождественный в лирике Есенина самому поэту) с природой:
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.
В стихотворении — предчувствие совсем близкой смерти, усиливающееся дважды повторенным «знаю» и «скоро»:
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
В оппозиции «живое—мертвое» примети теплого живого мира — песня «про отчий край и отчий дом», «ласковое пламя» жизни, «живое сердце», курлыканье журавлей, природа — контрастируют с образами смерти («погребальная грусть», «кладбищенская ограда», серый могильный камень, «низкий траурным забор», «прах») и заглушают, подавляют их: трагическое противоречие жизни и смерти разрешается в «веселой надписи в стихах». «Эпитафия самому себе» — традиция скорее западноевропейской, чем русской литературы (см. например, «Реквием» Р. Л. Стивенсона), но у поэта и здесь чисто русский, «есенинский» прием — неожиданное на первый взгляд, но очень точное, а главное—до конца откровенное («Я сердцем никогда не лгу») сравнение, прорыв в непостижимую тайну стихии русской души:
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
И другие стихи Есенина, написанные в последние месяцы жизни, кроме темы смерти, содержат надежду, возможность продолжения жизни, а также нового художественного взлета поэта: «Поддержись, моя жизнь удалая, // Я еще не навек постарел» («Эх вы, сани! А кони, кони. »). «Снова я ожил и снова надеюсь // Так же, как в детство, на лучший удел» («Снежная замять дробится и колется. »).
Такова одна из особенностей есенинской поэзии — диалектическое разрешение трагических противоречий жизни: «Но коль черти в душе гнездились, // Значит, ангелы жили в ней» («Мне осталась одна забава. »); «Если б не било ада и рая, их бы выдумал сам человек» («Не гляди на меня с упреком. »). Эти произведения не носят трагического характера, потому что образу смерти поэт придает элегический характер — как естественному завершению земного цикла человеческой жизни:
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.
(«Жизнь — обман с чарующей тоскою. »)
Заря — начало нового дня, и строки о неотвратимо приближающемся смертном часе не вызывают мучительного, безысходного настроения: «принимаю», «приемлю», «счастлив тем, что я дышал и жил»,— Рассыпано по страницам последних есенинских произведений.
Отдав определенную дань бунту и богоборческим мотивам в раннем творчество, Есенин в конце жизни приходит к христианским добродетелям — смирению, терпению и всепрощению:
Жить нужно легче, жить нужно проще,
Все принимая, что есть на свете.
(«Свищет ветер, серебряный ветер. »)
И простим, где нас горько обидели
По чужой и по нашей вине.
(«Несказанное, синее, нежное. »)
Помирись лишь в сердце со врагом —
И тебя блаженством ошафранит.
(«Золото холодное луны. »)
«Гори, звезда моя, не падай…» С.Есенин
![Картинка Анализ стихотворения Есенина Гори звезда моя № 2](/kartinki/152/Analiz-stihotvoreniya-Esenina-Gori-zvezda-moya-2.jpg)
«Гори, звезда моя, не падай…» Сергей Есенин
Гори, звезда моя, не падай.
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.
Ты светишь августом и рожью
И наполняешь тишь полей
Такой рыдалистою дрожью
Неотлетевших журавлей.
И, голову вздымая выше,
Не то за рощей — за холмом
Я снова чью-то песню слышу
Про отчий край и отчий дом.
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
С веселой надписью в стихах.
Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
Анализ стихотворения Есенина «Гори, звезда моя, не падай…»
Стихотворение «Гори, звезда моя, не падай…» относится к поздней лирике Есенина, для которой характерны пессимистические настроения и предчувствие близкой смерти. В рассматриваемом тексте герой тоскует по ушедшей молодости, предсказывает собственную скорую гибель, подводит итоги оставшихся позади лет. Начинается произведение с обращения к звезде. Оно тесно связано с народными поверьями, бытовавшими на Руси. Согласно им, когда человек рождается, загорается звезда. Небесное светило сопровождает его на протяжении всей жизни. Гаснет звезда – уходит в мир иной человек. Философские размышления в стихотворении соединяются с описанием элементов типичного среднерусского пейзажа. На дворе стоит август, в воздухе уже чувствуется приближение осени, тишина, царящая в полях, наполняется «рыдалистою дрожью» пока не улетевших на юг журавлей.
Важнейшая тема произведения «Гори, звезда моя, не падай…» — тема смерти. Она появляется уже в первой строфе вместе с упоминанием кладбищенской ограды, за которой «живое сердце не стучит». В пятой строфе лирический герой утверждает, что вскоре предстоит ему лежать «под низким траурным забором». По его словам, в том нет ничьей вины. В предпоследнем четверостишии говорится о могиле, на которой будет стоять «серый камень с веселой надписью в стихах», поставленный друзьями. В финальной строфе герой сам пишет себе эпитафию, звучащую следующим образом:
…Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
В этих строках переплетаются два значительных для поэзии Есенина мотива – родной земли и кабака. На протяжении всего творческого пути Сергей Александрович не переставал воспевать Россию. Широко известно его высказывание: «Чувство Родины – основное в моем творчестве». В поздней лирике Есенина большую роль играет тема кабака. Герой стихотворений, ей посвященных, — «московский озорной гуляка», любитель выпивки, скандалист, человек не совсем уж плохой, но без пяти минут окончательно пропащий. При этом хаос, царящий в питейных заведениях, Сергеем Александровичем воспринимался как хаос, присущий и стране в целом.
Характер позднего творчества Есенина напрямую связан с его психическим состоянием. К тридцатилетнему рубежу поэт подошел, будучи в депрессии, запутавшись в отношении к миру и окружающим людям. Надежды на спасение были связаны с женитьбой на Софье Андреевне Толстой, но они не оправдались. В итоге 28 декабря 1925 года Сергей Александрович покончил с собой в номере петербургской гостиницы «Англетер».
Сергей Есенин - Гори, звезда моя, не падай…
![Картинка Анализ стихотворения Есенина Гори звезда моя № 3](/kartinki/152/Analiz-stihotvoreniya-Esenina-Gori-zvezda-moya-3.jpg)
Гори, звезда моя, не падай.
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
Живое сердце не стучит.
Ты светишь августом и рожью
И наполняешь тишь полей
Такой рыдалистою дрожью
Неотлетевших журавлей.
И, голову вздымая выше,
Не то за рощей — за холмом
Я снова чью-то песню слышу
Про отчий край и отчий дом.
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
Листвою плачет на песок.
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
С веселой надписью в стихах.
Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак.
Читать похожие стихи Сергея Есенина
Сергей Есенин — Гори, звезда моя, не падай
Гори, звезда моя, не падай.
Роняй холодные лучи.
Ведь за кладбищенской оградой
№ 4 Живое сердце не стучит.
Ты светишь августом и рожью
И наполняешь тишь полей
Такой рыдалистою дрожью
№ 8 Неотлетевших журавлей.
И, голову вздымая выше,
Не то за рощей — за холмом
Я снова чью-то песню слышу
№ 12 Про отчий край и отчий дом.
И золотеющая осень,
В березах убавляя сок,
За всех, кого любил и бросил,
№ 16 Листвою плачет на песок.
Я знаю, знаю. Скоро, скоро
Ни по моей, ни чьей вине
Под низким траурным забором
№ 20 Лежать придется так же мне.
Погаснет ласковое пламя,
И сердце превратится в прах.
Друзья поставят серый камень
№ 24 С веселой надписью в стихах.
Но, погребальной грусти внемля,
Я для себя сложил бы так:
Любил он родину и землю,
№ 28 Как любит пьяница кабак.
Gori, zvezda moya, ne paday.
Ronyay kholodnye luchi.
Ved za kladbishchenskoy ogradoy
Zhivoye serdtse ne stuchit.
Ty svetish avgustom i rozhyu
I napolnyayesh tish poley
Takoy rydalistoyu drozhyu
Neotletevshikh zhuravley.
I, golovu vzdymaya vyshe,
Ne to za roshchey — za kholmom
Ya snova chyu-to pesnyu slyshu
Pro otchy kray i otchy dom.
I zoloteyushchaya osen,
V berezakh ubavlyaya sok,
Za vsekh, kogo lyubil i brosil,
Listvoyu plachet na pesok.
Ya znayu, znayu. Skoro, skoro
Ni po moyey, ni chyey vine
Pod nizkim traurnym zaborom
Lezhat pridetsya tak zhe mne.
Pogasnet laskovoye plamya,
I serdtse prevratitsya v prakh.
Druzya postavyat sery kamen
S veseloy nadpisyu v stikhakh.
No, pogrebalnoy grusti vnemlya,
Ya dlya sebya slozhil by tak:
Lyubil on rodinu i zemlyu,
Kak lyubit pyanitsa kabak.
Ujhb, pdtplf vjz, yt gflfq/
Hjyzq [jkjlyst kexb/
Dtlm pf rkfl,botycrjq juhfljq
;bdjt cthlwt yt cnexbn/
Ns cdtnbim fduecnjv b hj;m/
B yfgjkyztim nbim gjktq
Nfrjq hslfkbcnj/ lhj;m/
Ytjnktntdib[ ;ehfdktq/
B, ujkjde dplsvfz dsit,
Yt nj pf hjotq — pf [jkvjv
Z cyjdf xm/-nj gtcy/ cksie
Ghj jnxbq rhfq b jnxbq ljv/
B pjkjnt/ofz jctym,
D ,thtpf[ e,fdkzz cjr,
Pf dct[, rjuj k/,bk b ,hjcbk,
Kbcndj/ gkfxtn yf gtcjr/
Z pyf/, pyf// Crjhj, crjhj
Yb gj vjtq, yb xmtq dbyt
Gjl ybprbv nhfehysv pf,jhjv
Kt;fnm ghbltncz nfr ;t vyt/
Gjufcytn kfcrjdjt gkfvz,
B cthlwt ghtdhfnbncz d ghf[/
Lhepmz gjcnfdzn cthsq rfvtym
C dtctkjq yflgbcm/ d cnb[f[/
Yj, gjuht,fkmyjq uhecnb dytvkz,
Z lkz ct,z ckj;bk ,s nfr:
K/,bk jy hjlbye b ptvk/,
Rfr k/,bn gmzybwf rf,fr/