Анализ стихотворения Цветаевой Собирая любимых в путь
СОБИРАЯ ЛЮБИМЫХ В ПУТЬ
В 1915 году в Коктебеле, в доме Максимилиана Волошина, встретились Осип Мандельштам и Марина Цветаева. Ему было 24, ей на год меньше; он - уже известный поэт, она - почти никому тогда не известная, но знающая о своем поэтическом призвании все, причем с полной окончательностью. Одним словом, встретились два поэта равной величины, эта встреча продолжилась в следующем году, сначала в Москве, затем в Александровской Слободе, куда Мандельштам приезжал к Цветаевой. И, что важнее всего, в соприкосновении этих двух характеров и двух дарований появились стихи. К Мандельштаму обращены 10 стихотворений Цветаевой, шесть из которых напечатаны в этом выпуске. Мандельштам написал по следам этой встречи три, тоже очень известных.
Говоря о Цветаевой и, возможно, говоря вообще по поэтах, необходимо расстаться с логикой и здравого смысла и любыми расхожими представлениями о том, какую жизнь и какие ее обстоятельства считать счастливыми и благотворными, а какие - разрушительными.
К Цветаевой, как к никому другому, применимо утверждение, что поэзия питается энергией разлома, разлада, расставания, исчезновения, она не растет на нейтральной “тепловатой” почве. Она холодна или горяча, но никогда не тепла, в полном соответствии с божественным требованием в “Апокалипсисе”. Это не вопрос выбора, это вопрос изначального предназначения, с которым Цветаева явилась в мир. Достаточно присмотреться к стихам внимательнее, чтобы это стало очевидным.
Их постоянный лейтмотив - тяга и расставание.
(1)
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно что мы врозь.
Целую Вас - через сотни
Разъединяющих верст.
С первых же строчек - ключевое для Цветаевой разъединение. “отнял”, “врозь”, “разъединяющие версты” - совмещенное с одновременной тягой. “сладостно”, “целую” - с почтительным - “Вас”.
Во второй строфе - соизмерение талантов: “наш дар - неравен,//Мой голос впервые - тих”. И снова к поэту - на “Вы”: “Что Вам, молодой Державин,// Мой невоспитанный стих?”
Я бы не стал слишком уж доверять здесь цветаевской скромности. Она прекрасно знает цену своему “невоспитанному стиху”. Это скромность силы - ей не жалко уступить, и с этой уступившей, женской позиции - восхититься и ужаснуться: “На страшный полет крещу Вас” - и неожиданно перейти на “ты”: “ Лети. молодой орел!// Ты солнце стерпел, не щурясь”. И уже - с полным сознанием своей силы: “Юный ли взгляд мой тяжел?” Подразумевается: “не бойся смотреть на меня!”
Последняя строфа стихотворения - снова тяга. “нежней”, и разделение - “и бесповоротней”. “Никто не глядел Вам вслед” - взгляд вслед уходящему.
И затем снова тяга: “Целую Вас” - и потом снова разделение, но уже не пространством, не «верстами», как в начале, а временем: “через сотни//Разъединяющих лет”. Заметьте, что не через три года, не через десяток - а “через сотни”. Только что расстались - и уже пролегла пропасть в сотни лет. Все размыкается с головокружительной скоростью. Герои цветаевского мира, включая лирическую героиню, живут в вечности и бесконечности, а на землю приходят для страданий.
(2)
Следующее стихотворение полностью посвящено собиранию в путь, расставанию. Это длинное, на двадцать строк, напутствие, прощальный заговор.
Как великолепна первая строка – «Собирая любимых в путь…». Не «любимого» - «любимых». То есть речь идет не о частном, конкретном расставании, а об общем призвании этой женщины – расставаться. Далее – почти фольклорный заговор, который можно встретить в народных песнях и в сказках, обращение к ветру: «без устали пой», к дороге: «не будь им жесткой», к туче: “слез не лей”, чтобы не пачкать им праздничную обувку. Пусть все опасности станут безопасными: «ущеми себе жало, змей,//Брось, разбойничек, нож свой лютый». Пусть они получат любви, сколько им надо, и безо всяких обязательств: «прохожая красота,//Будь веселою им невестой». Пусть костры сияют в ночных лесах, разгоняя зверей, и, наконец, пусть высшая заступница позаботится о них – «Богородица в небесах,//Вспомяни о моих прохожих».
Слово «прохожих» примечательно. Любимые для Цветаевой – это те, кто приходят и уходят, ее постоянное кредо – никого не удерживать силой. Ей не надо «ручных голубей, лебедей, орлят».
(3)
Следующие два стихотворения датированы одним и тем же днём – 18 февраля.
Первое, «Откуда такая нежность…» замечательно своим настроением: удивлением, нежностью, а, главное, той позицией, с которой поэт на эти чувства смотрит. Это очень тонкий нюанс. Цветаева видит нежность в себе, и себя, нежную, как бы со стороны, и приводит доводы, почему этой нежности быть не должно, и в то же время не может не быть. В последней строке – недоумение: «откуда такая нежность,//И что с нею делать?» Последний вопрос обращён к адресату нежности: «отрок//Лукавый, певец захожий». Слово «захожий » повторяет корень и отчасти смысл слова «прохожий » из предыдущего стихотворения. Становится понятно, что «лукавый отрок, певец захожий» - здесь не задержится, он – один из тех, кого ей предстоит собирать в путь. Снова нежность, обреченная на расставание.
(4)
«Ты запрокидываешь голову» - точный, узнаваемый портрет молодого Мандельштама.
Чувство здесь интенсивнее, это уже не нежность, а страсть, с трудом преодолеваемая: «Когда, и как, и кем, и много ли//Целованы твои уста - //Не спрашиваю. Дух мой алчущий// Переборол сию мечту…»
Но и эту страсть постигает та же судьба – расставание: «Мой хладнокровный, мой неистовый// Вольноотпущенник – прости!» Последняя строка по-цветаевски насыщенна и многогранна: «вольноотпущенник – прости!» То есть: отпускаю тебя на волю, добровольно отпускаю тебя – прощай и не поминай лихом! Важная черта: Цветаевские расставания почти всегда добровольны или, во всяком случае, осознанны. Но от страдания это не избавляет.
(5)
Обратите внимание, как в следующем стихотворении «Устилают мои сени». развивается тема расставания с одновременным подъемом души ввысь.
Оно начинается с «пролетающих голубей» - ПРОлетающих точно так же, как любимые-прохожие - ПРОходят, и даже еще бесповоротнее – с «теней» этих голубей. Ключевое слово первой строфы: «было»: «Сколько БЫЛО усыновлений//Умилений». “Усын овление” перекликается с «божественным десятилетним мальчиком », умиление – с «нежностью», но теперь уже и то, и другое – в прошлом. Расставание произошло: «душа уже – не – млеет//Не жалеет».
И вот начинается подъем. Сначала лицо: «ПОДЫМАЮ лицо: греет».
Затем физически: «на ступеньке стою – ВЕРХНЕЙ».
Дальше подниматься некуда, но движение вверх, пусть не телом, так взглядом, продолжается: «Развеваются НАДО МНОЙ – ветки». Затем мы видим угасающий свет на церковном куполе, затем – облака в небе, затем слышим колокольный звон в небе - выше и шире уже некуда.
Всё говорит о Воскресении: “Облаками плывет Пасха,//Колоколами плывет Пасха. ”
И вдруг очень резкий и мучительный, как ножом по сердцу – финал: «В первый раз человек распят//На Пасху».
Героиня – распята. Мы этого не ожидали. Мы думали, что раз душа не млеет, значит и не болит. Не тут-то было. Воскресения без смерти не бывает.
(6)
И, наконец, последнее стихотворение "Над городом, отвергнутым Петром. " – сплошной колокольный звон, величественный и трагический. Особенно задевает за живое, когда поэт говорит о себе в третьем лице: “. над женщиной, отвергнутой тобой”.
Встреча и расставание Цветаевой, москвички, с Мандельштамом, петербуржцем, разрастается здесь до масштаба исторического спора Москвы и Петербурга. В обоих историях последнее слово остается за колокольным звоном, то есть за надмирным началом, небом - за тем, что выше как человеческой, так и государственной истории.
Из этого беглого разбора видно, насколько притяжение и разлом, и связанная с ними трагедия лежит в основе цветаевского мировосприятия. Если мы взглянем на более широкий контекст, то увидим, что то же самое истинно и для отношений Цветаевой со страной, со временем, с миром, даже со звуком стиха. Трагедия, приводящая к катарсическому прорыву, заложена в ее существе с самого начала. Неделимость тяги и разрыва помогает понять, какая логика могла привести Марину, столь жгуче любившую жизнь, к столь скорой гибели.
Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память —
Чтобы приняли как-нибудь,
Что когда-то дарили сами.
Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрестка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жесткой!
Туча сизая, слез не лей,—
Как на праздник они обуты!
Ущеми себе жало, змей,
Кинь, разбойничек, нож свой лютый.
Ты, прохожая красота,
Будь веселою им невестой.
Потруди за меня уста,—
Наградит тебя Царь Небесный!
Разгорайтесь, костры, в лесах,
Разгоняйте зверей берложьих.
Богородица в небесах,
Вспомяни о моих прохожих!
Марина Цветаева: собирая любимых в путь.
"" &
Марина Цветаева — Собирая любимых в путь
Sobiraya lyubimykh v put,
Ya im pesni poyu na pamyat —
Chtoby prinyali kak — nibud,
Chto kogda-to darili sami.
Zeleneyushcheyu tropoy
Dovozhu ikh do perekrestka.
Ty bez ustali, veter, poy,
Ty, doroga, ne bud im zhestkoy!
Tucha sizaya, slez ne ley, —
Kak na prazdnik oni obuty!
Ushchemi sebe zhalo, zmey,
Kin, razboynichek, nozh svoy lyuty.
Ty, prokhozhaya krasota,
Bud veseloyu im nevestoy.
Potrudi za menya usta, —
Nagradit tebya Tsar Nebesny!
Razgoraytes, kostry, v lesakh,
Razgonyayte zverey berlozhyikh.
Bogoroditsa v nebesakh,
Vspomyani o moikh prokhozhikh!
Cj,bhfz k/,bvs[ d genm,
Z bv gtcyb gj/ yf gfvznm —
Xnj,s ghbyzkb rfr — yb,elm,
Xnj rjulf-nj lfhbkb cfvb/
Ptktyt/ot/ nhjgjq
Ljdj;e b[ lj gthtrhtcnrf/
Ns ,tp ecnfkb, dtnth, gjq,
Ns, ljhjuf, yt ,elm bv ;tcnrjq!
Nexf cbpfz, cktp yt ktq, —
Rfr yf ghfplybr jyb j,ens!
Eotvb ct,t ;fkj, pvtq,
Rbym, hfp,jqybxtr, yj; cdjq k/nsq/
Ns, ghj[j;fz rhfcjnf,
,elm dtctkj/ bv ytdtcnjq/
Gjnhelb pf vtyz ecnf, —
Yfuhflbn nt,z Wfhm Yt,tcysq!
Hfpujhfqntcm, rjcnhs, d ktcf[,
Hfpujyzqnt pdthtq ,thkj;mb[/
,jujhjlbwf d yt,tcf[,
Dcgjvzyb j vjb[ ghj[j;b[!
Собирая любимых в путь (Цветаева)
Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память —
Чтобы приняли как-нибудь,
Что когда-то дарили сами.
Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрёстка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жёсткой!
Туча сизая, слёз не лей, —
Как на праздник они обуты!
Ущеми себе жало, змей,
Кинь, разбойничек, нож свой лютый.
Ты, прохожая красота,
Будь весёлою им невестой.
Потруди за меня уста, —
Наградит тебя Царь Небесный!
Разгорайтесь, костры, в лесах,
Разгоняйте зверей берложьих.
Богородица в небесах,
Вспомяни о моих прохожих!
17 февраля 1916
Содержание доступно по лицензии CC BY-SA 3.0 (если не указано иное).
Собирая любимых в путь.
_О. Э. Мандельштаму
Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память —
Чтобы приняли как-нибудь,
Что когда-то дарили сами.
Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрестка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жесткой!
Туча сизая, слез не лей,—
Как на праздник они обуты!
Ущеми себе жало, змей,
Кинь, разбойничек, нож свой лютый.
Ты, прохожая красота,
Будь веселою им невестой.
Потруди за меня уста,—
Наградит тебя Царь Небесный!
Разгорайтесь, костры, в лесах,
Разгоняйте зверей берложьих.
Богородица в небесах,
Вспомяни о моих прохожих!
17 февраля 1916
Слушать стихотворение Цветаевой Собирая любимых в путь
Темы соседних сочинений
Картинка к сочинению анализ стихотворения Собирая любимых в путь
Настроение произведения Собирая любимых в путь
