Анализ стихотворения Цветаевой Не умрешь народ

Анализ стихотворения Марины Цветаевой «Родина»

Много лирических поэзий великая поэтесса Марина Цветаева посвятила родной Отчизне. Каждая их них пропитана глубокой любовью к России. Одной из таких прелестных жемчужин является стихотворение «Родина», которое поэтесса сотворила, пребывая в эмиграции. В чужом краю грусть-тоска по родной стороне не покидала Цветаеву. Тема произведения – изображение чувств лирической героини к своей Родине.

Главная мысль – связь каждой отдельной личности со своим народом, с родимым краем. Цветаева уже с первых строк акцентирует внимание на том, что она такая же, как простой русский мужик, ведь у них много общего. Поэтессу радует то, что она – частица великого русского народа, которого переполняет чувство любви к своей стране.

Пишет она и о том, что на Родину рвется по зову сердца. Это не зависит от ее воли. Но где бы ни была героиня, любовь к своей земле возвращает ее домой. Автор гордится родной страной и всегда готова восхвалять ее до конца жизни («Губами подпишусь/На плахе»).

Произведение «Родина» – яркий образец патриотической лирики. Поэзия состоит из шести строф. Пять из них – четверостишия (катрены), а пятая строфа – дистих (двухстрочная).

Рифмовка стихотворения «Родина» смежная, рифма акцентированная мужская (ударение на последнем слоге) Стихотворный размер – четырехстопный ямб.

Что касается художественных приемов и средств, то они разнообразные. Сочетает несочетаемое Цветаева при помощи оксюморона («чужбина, родина …», а также «даль, отдалившая … близь»). Единоначало (анафора) ярко выражена в четвертой строфе. Неоднократно повторяется лексема «даль».

В конце произведения происходит своего рода диалог героини с родиной. Однако все обращение к России выражается одним кратким, но довольно пафосным словом-местоимением «ты!». В нем глубокая искренняя любовь, в нем чувства человека-патриота.

Несомненно, это стихотворное произведение Цветаевой о родине переполнено желанием воспевать землю своих предков. Случилось так, что признание к поэтессе в родной стране пришло лишь после ее ухода, однако это ее никогда не заботило, ведь любовь к родной земле была глубочайшей, именно потому так много эмоционального напряжения.

Каждого, кто проникся чувствами поэтессы и вдумчиво прочитал строки стихотворения, тоже переполняет чувство любви к Родине и ощущается тесная связь со своим народом.

Биография Марина Цветаева. Часть 3. (Цветаева Марина)

Картинка Анализ стихотворения Цветаевой Не умрешь народ № 2

Той горы последний дом

Помнишь — на исходе пригорода?

Та гора была — миры!

Бог за мир взимает дорого!

Горе началось с горы.

Та гора была над городом.

За «Поэмой Горы» последовала «Поэма Конца» (1924)—развернутый, многочастный диалог о разлуке, где в нарочито будничных разговорах, то резко-обрывистых, то нежных, то зло-ироничных, проходят последний путь по городу расстающиеся навсегда. Все построено на резком контрасте произносимых слов и невысказанной боли и отчаянья. От начала до конца все идет в резких, прерывистых синкопах, перебоях, можно было бы сказать: на обнаженных натянутых нервах.

Много сложнее по построению «Поэма Лестницы» (1926), где лестница многонаселенного городской нищетой дома — символическое изображение всех будничных бед и горестей неимущих на фоне благополучия имущих и преуспевающих. Поэма изобилует реалистическими приметами повседневного существования, оставляющего на ступеньках лестницы следы безысходных трудов и забот в борьбе за кусок хлеба. Лестница, по которой восходят и спускаются, по которой проносят жалкие вещи бедноты и тяжелую мебель богатых. Настойчиво повторяются двойные, тройные, даже четвертные рифмы и созвучия, словно тяжелые шаги, пересчитывающие ступени. Весь строй строф идет в непрестанном напряжении до кульминации, до конца, завершаясь символической картиной пожара.

Вещь, несомненно, биографична («автор сам в рачьей клешне») — на ней мрачный отсвет стесненного быта, так хорошо знакомого самому поэту.

Наиболее значительной — и, пожалуй, наиболее сложной — можно счесть поэму «Крысолов», названную «лирической сатирой» (1925). Марина Цветаева воспользовалась западно-европейской средневековой легендой о том, как в 1284 году бродячий музыкант избавил немецкий город Гаммельн от нашествия крыс. Он увел их за собой звуками своей флейты и утопил в реке Везер. Толстосумы городской ратуши не заплатили ему ни гроша. И тогда музыкант, играя на флейте, увел за собой всех малолетних детей города, пока родители слушали церковную проповедь. Детей, взошедших на гору Коппенберг, поглотила разверзшаяся под ними бездна.

Но это только внешний фон событий, на который наложена острейшая сатира, обличающая всякие проявления бездуховности. Рассказ развертывается в быстром темпе, с привычными для Цветаевой сменами ритма, дроблением строф на отдельные смысловые куски, с неистощимым богатством свежих приблизительных рифм, а точнее — созвучий, в целом создающих впечатление симфонического звучания.

В отдельных стихах и стихотворных циклах, написанных за рубежом— циклы «Провода», «Поэт», «Стол» и другие,— легко увидеть зерно возможной поэмы. Цветаева вообще тяготела к созданию больших лироэпических произведений на широком дыхании, и это выводило ее за рамки только личных переживаний. Известно и ее пристрастие к стихотворной драматургии. Еще в молодые годы ею был написан ряд пьес, в сценический диалог перерастает нередко поэма-сказка «Царь-девица», перенасыщенная бойкими фольклорными оборотами речи и острыми ситуациями русской народной сказки.

Интерес к театру, драматургии привел Цветаеву к созданию трагедий «Ариадна» (1924) и «Федра» (1927), написанным по мотивам античного мифа.

Тема античности, хотя бы как упоминание имен греческой и римской мифологии в качестве символов и синонимов различных свойств и состояний общечеловеческой природы, традиционна в русской поэзии со времен Ломоносова и Державина. Она проходит сквозь XVIII и XIX века. Помимо «антологических» стихов, идиллий и элегий, были и произведения, написанные в стихотворно-драматургической форме. Обращаясь ко второй половине предшествующего века, можно назвать хотя бы драматургическую поэму «Три смерти» Ап. Майкова и пьесу «Сервилия» Льва Мея. Однако в решении древнеисторических сюжетов античная трагедия Марины Цветаевой ближе всего оригинальным мифологическим драмам Ин. Анненского, стремившегося к тому, чтобы в его античной трагедии «отразилась душа современного человека». Но не нарушается при этом основная идея древних авторов: неизбежная власть рока над человеческими судьбами.

Марина Цветаева тоже не выходит за рамки традиционного сюжета, однако пользуется теми или иными его коллизиями для высказывания лично ей присущих воззрений. И ее трагедии написаны на языке современности.

Античность интересовала Марину Цветаеву и в более ранний период творчества. Наряду с образами мировой классики и русского фольклора названы в ее стихах и Психея, и Эол, и Феб, и Афродита, и Орфей, и многие другие. Но пока это только имена — символы определенных понятий. Лишь в период полной творческой зрелости раскрывает она в них для себя более глубокое значение. Так, трагедии «Ариадна» и «Федра» уже несут в себе зерно широко развернутого вопроса: как она, в молодости заявившая, что живет «вне всякой политики», и занявшая тем не менее не только оппозиционную, но и явно враждебную (из песни слова не выкинешь!) позицию по отношению ко всему новому и советскому — как она, замкнувшаяся в излюбленный ею мир книжной романтики, так долго могла оставаться слепой? Она была Поэтом — а истинный поэт никогда не лишен исторического слуха и зрения. Если даже революционные события, колоссальные социальные перемены, совершившиеся у нее на глазах, не затрагивали ее наглухо замкнутого в себе существа, все же она, глубоко русская душа, не могла не услышать «шума времени» — пусть пока только смутным подсознанием. Так заставляет думать ее отношение к поэзии и личности Вл. Маяковского. В стихах, ему посвященных в 1921 году, она приветствует всесокрушающую силу его поэтического слова, употребляя странный эпитет «архангел-тяжелоступ», ничего не говоря о смысле и значении этой силы. Но проходит несколько тяжких лет эмиграции, и она пишет о своих воспоминаниях о поэте (1928):

«28 апреля 1922 г. накануне моего отъезда из России, рано утром на совершенно пустом Кузнецком я встретила Маяковского.

— Ну-с, Маяковский, что же передать от вас Европе?

— Что правда — здесь.

7 ноября 1928 г. поздним вечером, выйдя из Cafe Voltaire, я на вопрос:

— Что же скажете о России после чтения Маяковского? Не задумываясь ответила:

А месяц спустя после парижской встречи она пишет в письме поэту: «Дорогой Маяковский! Знаете, чем кончилось мое приветствова-ние Вас в «Евразии»? Изъятием меня из «Последних новостей», единственной газеты, где меня печатали. «Если бы она приветствовала только поэта Маяковского, но она в лице его приветствует новую Россию. »

Второй поэт, который привлекает обостренное внимание Марины Цветаевой, это Борис Пастернак. Она чувствует в нем и поэтическую свежесть, и некоторое родство с собой в самой стилистической манере, в структуре стихотворной речи. Оба они — как и Вл. Маяковский — могли бы причислять себя к решительным обновителям традиционно существовавших до них, ставших уже привычными языковых норм стихосложения. Но у Маяковского и Пастернака — у каждого по-своему — стихотворное новаторство преследовало различные цели. Маяковский искал новых смысловых эквивалентов для выражения вошедших в обиход понятий революционной нови. Не нарушая основных законов родного языка, он экспериментировал со словом, придавая ему особую энергию, экспрессивность. Это сказывалось в его резких, смелых и неожиданных метафорических словообразованиях: «философией голова заталмужена», «не летим, а молиьимся», «пошел грозою вселенную выдивить», «Чикаго внизу землею прижаблен» и т. д.— примеры, взятые наудачу из одной только поэмы «150 000 000».

У Пастернака все иначе. Его словесные новаторства не обращены к широкой аудитории, а наоборот — подчинены личной, сугубо импрессионистической манере передавать то или иное состояние собственной души, пользуясь при этом крайне субъективной системой образных или речевых ассоциаций. Нужно к тому же добавить и широкое использование речевых прозаизмов на обычном лирическом фоне, и исключительную свежесть рифмовки.

У Марины Цветаевой совсем иной характер метафорического строя. Ее образная система и даже строфика, не говоря уже о характере мыслевыражения и самом словаре, много сложнее, хотя бы потому, что теснейшим образом, я бы даже сказал — органически сплетены с дыханием всего ее поэтического существа. Все рождается не как воспоминание, возвращение к пережитому, а возникает вот сейчас, в данную минуту. Она целиком живет в своем стихе, отдаваясь ритму взволнованного дыхания. Ее фраза предельно эмоциональна, целиком подчинена интонационному строю, необычайно гибкому, выразительному и многообразному. На основе обычных метрических схем возникают самые неожиданные, порою не умещающиеся в рамки традиционной строфики ритмические построения. Можно было бы сказать, что формально вся Марина Цветаева — это мысль и чувство, подхваченные и поддержанные стремительными модуляциями ритма. Отсюда и нервность, разорванность стихотворной ткани — прежде всего в поэмах зарубежного периода.

Когда-нибудь ритмы этого столь своеобразного поэта станут предметом формального анализа, но и теперь можно сказать, что они достаточно повлияли на современную нам поэзию. Думается, возникли они в полной зависимости от порывистой и стремительной натуры автора, естественно приводя ко всем перебоям, паузам, переплескам за рамки обычной строфы, к острым изломам привычной метрики. В известной мере это диктуется пристрастием к смысловой сжатости, к своеобразной афористичности, подаваемой фрагментарно, только намеком на возможную полную форму. В прямой зависимости от такой стремительной ритмики слагается и вся система смысловых и образных ассоциаций, возникающих как бы на лету, в полной непосредственности (а не придуманности) внезапно прорывающихся чувств и в перекличке слов, сходственных по звучанию, но различных по значению.

Гора горевала (а горы глиной Горькой горюют в часы разлук),

Гора горевала о голубиной

Нежности наших безвестных утр.

Гора горевала о страшном грузе

Клятвы, которую поздно клясть.

Гора говорила, что стар тот узел

Гордиев: долг и страсть.

Нате! Рвите! Глядите! Течет, не так ли? Заготавливайте — чан! Я державную рану отдам до капли (Зритель бел, занавес рдян).

Жизнь на капиталистическом Западе довольно скоро заставила ее убедиться в полной невозможности поставить себя вне времени, вне движения истории, а главное—в том, что поэт, желающий сохранить свою духовную сущность в условиях душного эмигрантского бытия, обречен на одиночество и горькие сожаления, ибо совершена роковая и непоправимая ошибка, сломавшая всю дальнейшую жизнь.

Разрыв с эмиграцией полный. И одна только- мысль: рано или поздно вернуться на родную землю. С особой силой и взволнованностью звучит это чувство в цикле «Стихи к сыну» (1932). Две важнейшие, выстраданные темы переплетаются в этих предельно искренних и горячих стихах: «отцов», виноватых в собственной беде и несущих заслуженную кару за свою вину, и «детей», к вине родителей непричастных, отнять у которых мечту о новой России со стороны «отцов» было бы преступлением. Речь матери, обращенная к сыну, звучит как завещание, как непреложный завет и как собственная почти безнадежная мечта:

Не менее во тьме небес

Призывное, чем: SOS.

Нас родина не позовет!

Езжай, мой сын, домой — вперед —

В свой край, в свой век, в свой час,— от нас.

Родина предстает уже в новом облике, не такой виделась в юные годы, стилизованной под древнюю колокольную Русь, а как страна, утвердившая на века высокую социальную правду. Чувство Цветаевой принципиально и резко отличается от обычной эмигрантской ностальгии, за которой, как правило,— мечта о восстановлении старого порядка. Она пишет именно о России новой, вдохновляясь любовью к родине, и родному народу. Это слышится в таких ее стихах, как «Рассвет на рельсах», «Русской ржи от меня поклон. », «Лучина». А стихи о челюскинцах (1934) завершаются такими словами: Сегодня — да здравствует Советский Союз! За вас каждым мускулом Держусь — и горжусь, Челюскинцы — русские!

Тяжкие годы пребывания Марины Цветаевой за рубежом — в крайне стесненных материальных условиях, в одиночестве, в окружении враждебной ей мещанско-буржуазной среды, своей сытой пошлостью лезущей в глаза на каждом шагу (см. гневную инвенктиву «Никуда не уехали — ты да я. »),— совпали с событиями, повергшими в тревогу всех, кто еще верил в иллюзии буржуазной демократии. Грозный призрак фашизма уже вставал на горизонте. Все это угнетало и без того угнетенную душу Цветаевой, рождало в ней и в ее близких мысль о необходимости борьбы с надвигающимся злом. Ее муж и дочь в меру своих сил помогали интернациональной борьбе испанского народа.

В 1937 году они получили возможность вернуться на Родину. Собиралась последовать за ними и Марина Цветаева с сыном. В это время орды фашистов вторглись в Чехословакию. Цветаева отозвалась на горестное событие циклом гневных стихов, клеймящих Германию и Гитлера. Это одно из самых сильных ее произведений явно публицистического характера. Боль за поруганную врагом Чехию, дорогую ей по горьким, но милым сердцу воспоминаниям, сливается с верой в конечную победу вольнолюбивого народа:

Не умрешь, народ!

Бог тебя хранит!

Сердцем дал — гранит,

Грудью дал — гранит.

(«.Не умрешь, народ. »)

Летом 1939 года Марина Цветаева с сыном приехала в Советский Союз. Первое время она живет в Москве, ей предоставлена широкая возможность заняться переводами, она готовит новую книгу стихов.

Но время приближало пору горьких военных испытаний, выпавших на долю советского народа. В июле 1941 года Марина Цветаева вместе с сыном и тысячами других эвакуированных из столицы женщин и детей покидает Москву и попадает в лесное Прикамье, сначала в Чистополь и потом — в Елабугу. Здесь, в этом маленьком городке, под гнетом личных несчастий, в одиночестве, в состоянии душевной депрессии, она кончает с собой 31 августа 1941 года.

Так трагически завершается жизненный путь поэта, всей своей судьбой утвердившего органическую, неизбежную связь большого, искреннего таланта с судьбой Родины.

В общей истории отечественной поэзии имя Марины Цветаевой всегда будет занимать особое достойное место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины, беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, Цветаева со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины нашего века.

Народ! помогите пожалуйста с анализом стихотворения Цветаевой

Картинка Анализ стихотворения Цветаевой Не умрешь народ № 3

Екатерина Ягодкина Профи (740), закрыт 4 года назад

Есть счастливцы и счастливицы,
Петь не могущие. Им —
Слезы лить! Как сладко вылиться
Горю — ливнем проливным!

Чтоб под камнем что-то дрогнуло.
Мне ж — призвание как плеть —
Меж стенания надгробного
Долг повелевает — петь.

Пел же над другом своим Давид,
Хоть пополам расколот!
Если б Орфей не сошел в Аид
Сам, а послал бы голос

Свой, только голос послал во тьму,
Сам у порога лишним
Встав, — Эвридика бы по нему
Как по канату вышла…

Как по канату и как на свет,
Слепо и без возврата.
Ибо раз голос тебе, поэт,
Дан, остальное — взято.

Альбина Иванова Мудрец (18032) 5 лет назад

Марина Цветаева
*** Есть счастливцы и счастливицы, Петь не могущие. Им - Слёзы лить! Как сладко вылиться Горю - ливнем проливным! … Цветаева, до определённой степени идентифицируя себя со своими героями, наделяет их возможностью жизни за пределами реальных.

Стихотворения цветаевой с анализом
Sharpredeemer: Помогите пожалуйста найти анализ одного из перечисленных (внутри) стихотворений Цветаевой. "Мой письменный верный стол" "Квиты: вами я объедена" "Две песни" "Есть счастливцы и счастливицы"

Ну для начала нужно вспомнить в какое время творила Цветаева - время жесткой цензуры, когда за вольные высказывания о государственном строе того времени могли расстрелять, посадить, выслать или пытать твоих близких. Цветаева после долгих унижений на Родине эмигрировала и за границей она испытала то же одиночество, непонимание, непризнание ее произведений, нищету и унижения. Она приняла, что в эмиграции или в Советском Союзе она будет одинаково ненужной, непонятой, одинокой. Она по-новому прочувствовала, что в принципе ей совершенно безразлично, где жить и где умереть, что у нее, собственно, и нет родины как таковой. Пленник поэзии не может быть уроженцем какой-либо страны; он везде — чужак, весь мир ему — чужбина! Миссия поэта рассматривается Цветаевой как абсолютная безответность и обреченность: лишь сам поэтический дар служит единственной компенсацией и платой за все те бедствия и страдания, которые обрушиваются на поэта, идущего:

Как по канату и как на свет,

Слепо и без возврата.

Ибо раз голос тебе, поэт,

Дан, остальное — взято.

Это стихотворение о тяжелой ноше особого дара поэта. Сама миссия поэта вынуждает его к противостоянию, оппозиции, потерям: «Всякий поэт по существу эмигрант, даже в России. На поэте - на всех людях искусства. особая печать неуюта».

Помощь ученику

Картинка Анализ стихотворения Цветаевой Не умрешь народ № 4

Анализ стихотворения «Бабушке» 1914 год.
В стихах Цветаевой часто встречаются смерть и жизнь, и вопрос о том, как судьбы тех, давно уже ушедших людей отражаются в судьбах нас, живущих сейчас. Девушка рассматривает портрет своей бабушки, умершей совсем молодой — много лет назад. Овальная рама. Изображённая на портрете женщина одета по моде того времени: в чёрное платье с раструбами (расширениями в виде воронки). Обращение «Юная бабушка!» звучит как оксюморон, но это так: люди, ушедшие из жизни молодыми, навсегда остаются такими в памяти потомков. Но по родственным связям молодая женщина является бабушкой поэтессы. Лирическая героиня пытается проникнуть во внутренний мир женщины на портрете: «Юная бабушка! Кто целовал / Ваши надменные губы?» Взгляд поэтессы словно скользит по изображению, с лица и губ переходит на руки, на локоны — всё это вызывает ассоциации, впечатление отражается в эпитетах и сравнениях. Назывные предложения звучат печально и словно бы отдалённо: Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам ледяного лица Локоны, в виде спирали. Тёмный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый.

Библейские сюжеты также вовлекаются в метафорический контекст стихотворения: "Женою Лота // насыпью застывшие столбы. " По библейской легенде жена праведника Лота превратилась в соляной столп, так как оглянулась назад – на стены грешного, но дорогого ей города Содома, на родной очаг. Как же было не оглядываться в дорогое прошлое женщинам России, покидающим свою родину? "Насыпью застывшие столбы", – это, видимо, железнодорожные указатели километров, но это и неисчислимые окаменевшие от горя и отчаяния женщины-изгнанницы России. В сходном ключе, сочувствуя жене Лота, разрабатывает библейский мотив А. Ахматова в стихотворении 1924 года "Лотова жена". Ахматова также сочувствует жене Лота, которая не могла, в отличие от мужа, не оглянуться "На красные башни родного Содома, // На площадь, где пела, на двор, где пряла, // На окна пустые высокого дома, // Где милому мужу детей родила. " Потому и у Цветаевой "уезжают – покидают. остывают – отстают //. остаются" 2 .

Образ древнегреческой поэтессы с острова Лесбос Сафо (Сапфо) придает трагедии русских женщин общечеловеческое содержание: "Обезголосившая Сафо плачет, как последняя швея. ", – Сафо также вынуждена была оставить родной город. Сафо была необыкновенно знаменитой, ее изображения чеканили на монетах, ее чарующий голос сравнивали с пением соловья. Представить себе утратившую поэтический голос, обезголосившую Сафо невозможно: поэтическое слово – это способ ее существования. Но коль это произошло, значит, отчаяние и горе ее были беспредельны. Перед судьбой, властью рока оказываются все равны, потому что изгнание, потеря родины тяжелы и для гениальной поэтессы, и для "последней швеи". Отчаяние изгнания, повторяясь в веках, объединяет всех женщин.

"Рельсы" М. Цветаевой вызывают в памяти и стихотворение А. Блока "На железной дороге", прежде всего его начальные и заключительные строки:

Метафорой занимающейся, но прерванной в самом начале, угасшей до срока зари-жизни завершает Цветаева свое стихотворение:

И вновь цветаевская метафора оригинальна, непредсказуема 3. женщины обычно льстятся на полотно-ткань, но не на полотно смерти – самоубийство.

Анализ стихотворения М.И. Цветаевой «Какой-нибудь предок мой был – скрипач. »

Когда-то Марина Цветаева написала: «Гений тот поезд, на который все опаздывают». Наверное, трудно найти более емкое определение для характеристики ее самой. Ведь она и есть тот самый гений. Цветаева мощью своего творчества показала, по словам Е. Евтушенко, что женская любящая душа - это не только хрупкая свечка, не только прозрачный ручеек, созданный для того, чтобы в нем отражался мужчина, но и пожар, перекидывающий огонь с одного дома на другой.

Стихи Марины Цветаевой всегда очень эмоциональны и экспрессивны. Когда их читаешь, кажется, будто это и не стихи вовсе, а проснувшийся вулкан, извергающий потоки раскаленной лавы. Никогда не знаешь, куда направит свои бурлящие воды эта огненная река, что она спалит на своем пути. Обожжет ли твою душу ее жаркое дыхание или обойдет стороной?

М. Цветаева вступает в литературу как поэт с романтическим мировосприятием, максимализмом жизненных требований, крайним индивидуализмом жизненной и поэтической позиции:

Чтоб в мире было двое:

Черты романтической эстетики мы можем найти и в стихотворении Цветаевой «Какой-нибудь предок мой был – скрипач…». В центре поэтического сюжета лирический герой, которым оказывается сам поэт. Стихотворение во многом построено на эффекте неожиданности:

И было все ему нипочем,

Как снег прошлогодний – летом!

Таким мой предок был скрипачом.

Я стала – таким поэтом.

Таким образом, в стихотворении нет сюжета в традиционном его понимании. Оно построено с помощью конкретизации, раскрытия определенных черт лирического героя. Для этого Цветаева обращается к его возможной родословной. Так, в самом начале поэт (лирический герой) предполагает, что его предок был скрипачом, а при этом еще наездником и вором. Отсюда поэтесса делает вывод о чертах его (своего) характера:

Какой-нибудь предок мой был – скрипач,

Наездник и вор при этом.

И потому ли мой нрав бродяч,

И волосы пахнут ветром.

Формально это стихотворение делится на семь самостоятельных, но взаимосвязанных четверостиший. Связь между ними подчеркивается использованием одного и того же способа построения: тезис – вывод. Например, во втором четверостишии то, что предок «крадет абрикосы» (вор) становится причиной «страстной судьбы» героини. В третьей строфе тезис дает описательные характеристики, а затем следует вывод:

Дивясь на пахаря за сохой,

Вертел между изб – шиповник.

Плохой товарищ он был – лихой

И ласковый был любовник.

Можно сделать вывод, что композиция этого стихотворения двухчастна. Последнее четверостишие, а точнее, две его последние строчки, в определенном смысле противопоставлены остальным строфам стихотворения:

Таким мой предок был скрипачом.

Я стала – таким поэтом.

Важной особенностью этой части является то, что только здесь есть указание на пол поэта. Это очень важно в контексте времени, когда жила Цветаева. Она явилась одним из родоначальников русской «женской поэзии».

Таким образом, можно сказать, что тема стихотворения – образ поэта. Идея же его рассыпана по всему произведению и связана с романтическим пафосом. Он воплощается в портрете предка: «скрипач», «наездник и вор», «плохой товарищ», «ласковый любовник», «любитель трубки, луны и бус…». Романтизм проявляется и в автобиографизме стихотворения.

Цветаева-поэт боролась за право иметь сильный характер. Ее стихийность во всем стала стихийностью и ее стиха. Цветаева резка, порывиста, дисгармонична. Она, повинуясь интонации, рвет стихотворную строку на слова и слоги, а слоги переносит из одной строки в другую. Поэту прежде всего важен смысл, речь. Не жалея стиха, Цветаева резала строку цезурой и резко – с помощью тире – выделяла, «отбрасывала» слово вниз.

Все стихотворение «Какой-нибудь предок мой был – скрипач…» построено на центральном образе: предок – скрипач. Он раскрывается с помощью эпитетов, а также «красочного» и разнообразного синтаксиса - примет особого поэтического стиля М. Цветаевой. Поэт активно использует восклицательные знаки, тире, многоточия.

Одним из ключевых в произведении становится прием иронии. Сначала делается предположение: «Какой-нибудь предок мой был скрипач». А затем: «Что он не играл на скрипке». И хотя поэт иронизирует: «Таким мой предок был скрипачом. Я стала таким поэтом», можно без иронии сказать, что поэт Марина Цветаева состоялась. Ее поэзию трудно перепутать с чьей-либо еще. Перечитывая это ее стихотворение, можно смело сказать:

Я (Марина Цветаева) стала – таким поэтом!

Анализ стихотворения М. Цветаевой «Что же мне делать, слепцу и пасынку. »

Стихотворение «Что же мне делать, слепцу и пасынку…» было написано Мариной Цветаевой в 1923 году. Оно буквально наполнено противоречиями. Читатель чувствует пессимистичные настроения и безвыходность положения лирического героя, его отчуждение от окружающего мира. Для того, чтобы понять, откуда у тридцатилетней поэтессы возникли такие мысли, нужно обратиться к ее биографии.

В 1922 году Марина Цветаева вместе с мужем Сергеем Эфроном уехала за границу, в Чехословакию. Эмиграция оставила глубокий след в ее жизни. Смена страны, языка, постоянное отсутствие мужа (он был офицером Добровольческой армии), нехватка материальных средств – все это делало женщину еще более несчастной. За границей она всегда чувствовала себя одинокой, ведь, кроме мужа и детей, ее никто не принимал и не понимал. Вообще, вся поэзия Марины Цветаевой автобиографична, ее стихи часто называют исповедью поэта.

В стихотворении «Что же мне делать, слепцу и пасынку…» поэтесса, во-первых, показывает несуразность окружающего мира, во-вторых - противопоставляет себя этому миру и в-третьих – пытается найти выход их сложившегося положения.

Что отталкивает лирическую героиню от существующей действительности? Что ей неприятно в этом мире? Ответы на вопросы возникают по ходу развития стихотворения. Фальшь, грубость, отсутствие чувств и сострадания царят в этом мире, где плач называется «насморком», а «вдохновенье хранят, как в термосе». Последние две строчки каждой из строф содержат яркие антитезы:

С их невесомостью

С этой безмерностью

Лирическая героиня противопоставлена этому миру «серых». По сравнению с ними она чувствует себя духовно слепой и осиротелой, но, вместе с тем, она «певчая», первая. Все у героини не так, как у других, она сильно отличается от всех остальных и потому одинока:

Что же мне делать, слепцу и пасынку,

В мире, где каждый и отч и зряч,

Что же мне делать, певцу и первенцу,

В мире, где наичернейший — сер!

Но героиня не хочет мириться с безразличием окружающих, она не подчиняется, а пытается найти выход. О сильном желании бросить вызов этому миру свидетельствуют первые строки каждой строфы, которые начинаются словами «Что же мне делать». Поэтесса не только противопоставляет себя окружающим, но и пытается найти себя, свое место в этом обществе.

Эмоциональная напряженность лирической героини и сила ее переживаний передается через обилие восклицательных знаков, через короткие, как бы «рваные» предложения и фразы, сквозь которые проступает огромная сила воли и стремление к постоянному поиску и совершенствованию. Также важную роль играют слова-символы, такие, как «термос», хранящий вдохновение, «насыпи» - анафемы, «мост» - наваждение.

Читая это стихотворение, думаешь о том, что в любом обществе всегда найдутся такие чужые, непринятые и непонятые, как Цветаева. Если ты оказался чужим среди своих, то ни в коем случае нельзя подчиняться «серой» бездуховной массе, нужно стоять на своем, отстаивать свои убеждения и верить в них. Если же встретится «странный» человек, живущий по иным принципам, то не стоит сразу отталкивать его, а стоит попытаться понять этого человека, вникнуть в его мысли. Марине Цветаевой очень не хватало понимания, поэтому, возможно, ее жизнь и закончилась трагически:

Что же мне делать, слепцу и пасынку,

В мире, где каждый и отч и зряч,

Где по анафемам, как по насыпям —

Страсти! где насморком

Что же мне делать, ребром и промыслом

Певчей! — как провод! загар! Сибирь!

По наважденьям своим — как по мосту!

С их невесомостью

Что же мне делать, певцу и первенцу,

В мире, где наичернейший — сер!

Где вдохновенье хранят, как в термосе!

С этой безмерностью

Стихотворение М.И.Цветаевой «Моим стихам, написанным так рано. » (восприятие, истолкование, оценка)

Марина Цветаева занимает особую нишу в русской поэзии. Ее лирика интеллектуальна, грустна и очень красива. Стихи Цветаевой волнуют наши сердца, будят в нас самые светлые и искренние чувства, доставляют подлинное эстетическое наслаждение. В стихах этой поэтессы Серебряного века главное – не слова, не их буквальное значение. В первую очередь для Цветаевой важно то, что кроется за словами, то, к чему бегут строчки; то, к чему ведут стремительные рельсы-тире; то, к чему влечет скрытая в стихах стремительная интонация… Стихи поэтессы разнообразны по мотивам и очень интуитивны: «Моим стихам, как драгоценным винам, // Настанет свой черед». Марина Цветаева оказалась права – ее время настало.

Стихотворение «Моим стихам…» создано в 1913 году, когда поэтессе был 21 год. Уже в таком юном возрасте в ее творческой кладовой имелся не один сборник стихов. Марина была харизматичной, сильной и амбициозной личностью, смело заявляла о себе и претендовала своей лирикой на место в душах людей.

В этом стихотворении поднята проблема значимости и оценки творчества для самого автора, поиск его признания.

Лирическая героиня уверена в силе своего таланта. Она с любовью и трепетом относится к собственным творениям, приводит красивые сравнения:

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет.

Из этого отрывка мы можем сделать вывод о том, что героиня, сопоставляя творчество с брызгами и ракетными искрами, считает стихи такими же динамичными, яркими, эмоциональными. Ее поэзия – не однообразный поток воды, а отдельные капли и огоньки, яркие, освещающие наш мир. Стихотворения Цветаевой не только образны, но и актуальны. Они взрывают серость и однообразие, затрагивают насущное, разжигают бурю эмоций:

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

Стихотворение проникнуто чувством уверенности и надежды. И пусть стихи героини «никто не брал и не берет», но наступит такое время, когда их оценят и полюбят.

Цветаева всегда осознавала свою значимость, значимость своих стихов. Она прекрасно понимала, что ее «звездный час» пробьет нескоро, но непременно наступит:

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Здесь определена позиция лирической героини - идти вперед. Стихи много значат для нее, в них - самовыражение, в них - отдушина, в них - вся жизнь!

Стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…» является своеобразной отправной точкой молодой поэтессы. Ведь это очень важно - на начальном этапе своего творчества запастись смелостью, стойкостью и искренне любить тех, для кого пишешь.

Лирическая героиня преисполнена лихорадочной, вдохновенной силы творить и добиться признания. И пока она жива, в ней будет неугасимо гореть душевный творческий костер – костер любви к жизни и к людям, к природе, к святому ремеслу поэта.

Стихотворение написано ямбом и перекрестной рифмой, что создает жесткость его интонации. Именно этого и добивался автор.

Тема данного стихотворения требует серьезного подхода. Рассказывая о своей поэзии, для создания образности Цветаева прибегает к сравнениям: «Моим стихам … сорвавшимся, как брызги из фонтана, как искры из ракет», «моим стихам, как драгоценным винам»; одушевлениям: «ворвавшимся, как маленькие черти»(про стихи).

Используются в стихотворении и синтаксические средства художественной выразительности: параллелизм («сорвавшимся, как брызги из фонтана», «ворвавшимся, как маленькие черти»), повторы («моим стихам, написанным так рано», «моим стихам о юности о смерти», «моим стихам, как драгоценным винам»), восклицания («Нечитанным стихам!», «Где их никто не брал и не берет!»)

Лирическая героиня вступила на путь, откуда сделать шаг назад уже невозможно. Бесстрашная и безоглядная правдивость и искренность во всем были всю жизнь ее радостью и болью, ее крыльями и путами, ее волей и пленом, ее небесами и преисподней. О значении этого стихотворения в жизни и творчестве Цветаевой лучше всех сказала сама поэтесса в 30-е годы: «Формула – наперед – всей моей писательской и человеческой судьбы».

На мой взгляд, надежда М.Цветаевой на признание своей поэзии сбылась. Ее стихи ценят и любят. Читатели не «проглатывают» ее творчество, а наслаждаются и восторгаются каждой каплей стихов поэтессы, точно «дорогим вином».

Сочинение «Поэзия Марины Ивановны Цветаевой»

Цветаева - все сочинения

Поэзия Марины Ивановны Цветаевой яркая, самобытная и неуемная, как и душа автора. Ее произведения напоминают корабли, штурмующие бурные воды океана. Цветаева ворвалась в литературу шквалом тем, образов и пристрастий. Вначале она пыталась понять истоки собственной гениальности, рождения вдохновения, обращаясь к своей яркой и порывистой натуре.
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

В окружающем мире Марине Ивановне все интересно. Она слышит звуки и чувствует запахи, точно и поэтично передает их на страницах своих произведений. Цветаеву волнуют вечные вопросы: что есть бытие и смерть, источники жизни и творчества.

Уж сколько их упало в бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих,
и нежный голос,
И золото волос.

О своем грядущем уходе автор говорит совершенно спокойно. Цветаева не кокетничает, она не боится смерти, ведь до этого так далеко! Пока же — открывшийся мир прекрасен и светел, сложен и интересен. От этого безумно хочется жить, радоваться, смеяться, любить и выливать увиденное в стихи, такие же безграничные, как родные просторы России.
Любовь в поэзии Цветаевой всегда огромная, пусть не взаимная, но глубокая и сильная, пугающая своей неуемностью и жаром.

Два солнца стынут, - о Господи, пощади!
Одно — на небе, другое — в моей груди.
Как эти солнца, — прощу ли себе сама?
Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут — не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.

Чувства Марины Ивановны запредельные, на грани возможного, оттого захватывает дух от стихов, открывающих сердце поэта и безграничность возможностей.

Кабы нас с тобой — да судьба свела
Ох, веселые пошли бы по земле дела!
Не один бы нам поклонился град,
Ох, мой родный, мой природный, мой безродный брат!

Стихи Цветаевой напоминают бурные пассажи пианистов, выливающих в звуках свои эмоции, фантазии и чувства. Живя с размаху, Марина Ивановна Цветаева так и погибла, не примирившись с несправедливостью и жестокостью окружающего мира, но, к счастью, остались ее стихи, открывающие яркую, мятущуюся и бесстрашную душу поэта.

Не возьмешь моего румянца
Сильного - как разливы рек!
Ты охотник, но я не дамся,
Ты погоня, но я есмь бег.
Не возьмешь мою душу живу!
Так, на полном скаку погонь -
Пригибающийся — и жилу
Перекусывающий конь Аравийский.

В сентябре 1992 года наша страна отмечала столетие со дня рождения замечательной русской поэтессы М. Цветаевой. Сегодня мы уже плохо пред-ч ставляем свой духовный мир без А. Ахматовой, А. Солженицына, Б. Пастернака, без Марины Цветаевой, которую знают и любят миллионы людей не только в нашей стране, но и во всем мире.

Всеми любимая поэтесса М. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года:
Красною кистью
Рябина зажглась, Падали листья,
Я родилась.

Зима стала символом судьбы, тоже переходной и горькой. Через всю жизнь пронесла Цветаева свою любовь к Москве, отчему дому. Она вобрала в себя мятежную натуру матери. Недаром самые проникновенные строки в ее прозе — о Пугачеве, а в стихах — о Родине. Ее поэзия вошла в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жиз ни. Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда угасших, мгновенно стали крылатыми!

Стихи были для Цветаевой почти единственным средством самовыражения. Она поверяла им все:
По тебе тоскует наша зала,
Ты в тени ее видал едва
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.

Следует отметить, что победоносная сила шла к Цветаевой подобно шквалу. Если Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева была Никой Самофракийской. Уже в 1912 году выходит сборник ее стихов «Волшебный фонарь». Характерно обращение к читателю, которым открывался этот сборник:

Милый читатель! Смеясь, как ребенок,
Весело встреть мой волшебный фонарь.
Искренний смех твой, да будет он звонок,
И безотчетен, как встарь.

В «Волшебном фонаре» Цветаевой мы видим зарисовки семейного быта, очерки милых лиц мамы, сестры, знакомых, есть пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер, в небе — тучки,
В зимнем сумраке бульвар.
Наша девочка устала,
Улыбаться перестала.
Держат маленькие руки синий шар.

В этой книге впервые появилась у Марины Цветаевой тема любви. Многие нынешние сборники Цветаевой открываются стихотворением «Моим стихам, написанным так рано. ». Созданное в 1913 году, в пору юности, оно стало программным и пророческим:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(где их никто\'не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

Трагедия Цветаевой началась с первых же ее шагов в литературе. То была трагедия одиночества и непризнанности. Прекрасными были цветаевские стихотворения «Последняя встреча», «Декабрь и Январь», «Итог дня».

В 1913—1915 гг. Цветаева создает свои «Юношеские стихи», которые никогда не издавались. Сейчас большинство произведений напечатано, но стихи рассыпаны по различным сборникам. Необходимо сказать, что «Юношеские стихи» полны жизнелюбия и крепкого нравственного здоровья. В них много солнца, воздуха, моря и много счастья.
Что касается революции 1917 года, то ее понимание было сложным, противоречивым. Кровь, проливаемая в гражданской войне, отталкивала Цветаеву от революции:

Белым был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белым стал:
Смерть победила.

Это был плач, крик души поэтессы. В1922 году вышла ее первая книга «Версты», состоявшая из стихов, написанных в 1916 г. В «Верстах» воспета любовь к городу на Неве, в них много пространства, дорог, ветра, быстро бегущих туч и солнца, лунных ночей. В «Верстах» есть целый цикл стихов, посвященных Блоку. Он для Цветаевой — «рыцарь без укоризны».

В том же году Марина переезжает в Берлин, где она за два с половиной месяца написала около 30 стихотворений. В ноябре 1925 года Цветаева уже в Париже, где прожила 14 лет. Во Франции она пишет свою «Поэму Лестницы» — одно из самых острых антибуржуазных произведений. Можно с уверенностью сказать, что «Поэма Лестницы» — вершина творчества поэтессы в парижский период.

В 1939 году Цветаева возвращается в Россию, так как она хорошо знала, что найдет только здесь истинных почитателей ее огромного таланта. Но на родине ее ожидали нищета и непечатание, арестованы ее дочь и муж, С. Эфрон, которых она нежно любила.
Одним из последних произведений Цветаевой было стихотворение «Не умрешь, народ», которое достойно завершило ее творческий путь. Оно звучит как проклятие фашизму, прославляет бессмертие народов, борющихся за свою независимость.

Поэзия Цветаевой открыто вошла в наши дни. Наконец-то и навсегда обрела она читателя — огромного, как океан, народного читателя, какого при жизни ей так не хватало.
Марина Цветаева — неоплатная наша вина, но и любовь наша вечная. Поэт может быть бездомным, но стихи — никогда.