Анализ стихотворения Брюсова Скифы

Если б некогда гостем я прибыл
К вам, мои отдалённые предки,-
Вы собратом гордиться могли бы,
Полюбили бы взор мой меткий.

Мне не трудно далась бы наука
Поджидать матерого тура.
Вот - я чувствую гибкость лука,
На плечах моих барсова шкура.

Словно с детства я к битвам приучен!
Всё в раздолье степей мне родное!
И мой голос верно созвучен
С оглушительным бранным воем.

Из пловцов окажусь я лучшим,
Обгоню всех юношей в беге;
Ваша дева со взором жгучим
Заласкает меня ночью в телеге.
Истукан на середине деревни
Поглядит на меня исподлобья.
Я увижу лик его древний,
Одарить его пышно - готов я.

А когда рассядутся старцы,
Молодежь запляшет под клики,-
На куске сбереженного кварца
Начерчу я новые лики.

Я буду как все,- и особый.
Волхвы меня примут, как сына.
Я сложу им песню для пробы,
Но от них уйду я в дружину.

Гей вы! Слушайте, вольные волки!
Повинуйтесь жданному кличу!
У коней развеваются челки,
Мы опять летим на добычу.

В. Я. Брюсов (1873-1924), как один из выдающихся представителей Серебряного века, творил в переломную эпоху российской истории. Он оставил в литературное наследство огромное количество стихов, поэтическая ценность которых отмечается литературоведами. В то же время необходимо признать тот факт, что творчество В. Брюсова представляет несомненный интерес не только для филологической, но и для исторической науки (чему, к сожалению, уделяется слишком мало внимания). В 20-х гг. прошлого столетия С. Шервинским было подмечено, что «историзм – это стихия Брюсова. И на деле Брюсов – не только поэт, но и историк»[Цит. по:12,с.213]. Однако специального исследования его творчества с исторического угла зрения так и не последовало. И вот что удивительно – литературоведы один за другим признают в В. Я. Брюсове историка, а историки вплотную не замечают его вклада в историческую науку, с одной стороны, и его творчество на фоне исторических событий рубежа XIX – XX вв. с другой стороны.

Интерес В. Брюсова к истории зарождается уже во время обучения в гимназиях Ф. И. Креймана (1884-1889) и Л. И. Поливанова (1890-1892). Позже поэт вспоминал: «Поливанов умел внушить ученикам гимназии серьезное отношение к учению: все как один человек (по крайней мере, в моем классе) относились к науке как к настоящему делу, а не как к скучной повинности…» [5,с.73]. Далее последовало обучение на историко-филологическом отделении Московского университета. Здесь В. Брюсов слушал лекции В. Герье, П. Виноградова, В. Ключевского, что, несомненно, также сыграло роль в развитии научных пристрастий автора. В то же время интерес В. Брюсова (как и других представителей Серебряного века) к истории имел и объективную сторону – это та эпоха, в которую творил автор и которая настойчиво требовала от деятелей искусства обращения к прошлому, поиска в нем ответов на острые вопросы действительности. В. Брюсов утверждает:

Друзья! Мы спустились до края!

Стоим над развернутой бездной…[2,с.89];

Я действительности нашей не вижу,

Я не знаю нашего века…[2,с.100].

Обозначим две важнейшие особенности творчества В. Брюсова, на которые необходимо ориентироваться при анализе его литературного наследства:

глубокие исторические знания поэта, что позволяет судить о высокой степени историчности написанных им произведений. И. Ю. Искржицкая, например, рассматривает историзм В. Брюсова как «идею вечного движения времени», причем символом для поэта являлась «единая художественная и культурософская парадигма прошлого, настоящего и будущего»[8,с.135,130];

связь обращенных к истории стихов с современностью – они служат либо средством ее осмысления, либо средством создания контраста с нею. Современность осмысливалась через совершившиеся в далеком прошлом события. В одном из стихотворений В. Брюсов подчеркивает эту взаимообусловленность непосредственно:

А мы, великому наследью

Дивясь, обеты слышим в нем…

Так! Прошлое тяжелой медью

Звучит над каждым новым днем[3,с.236].

Рассмотрим ряд примеров из античного пласта поэзии В. Брюсова, иллюстрирующие данные особенности его творчества.

Не могла не заинтересовать В. Брюсова личность Александра Македонского, что выразилось в стихотворениях «Александр Великий» и «Смерть Александра». В. Александре Македонском автору нравится «неустанное стремленье от судьбы к иной судьбе». Поэт восхищается им не только за то, что тот стал победителем многочисленных сражений («То, что было невозможно, он замыслил, он свершил, / Блеск фаланги македонской видел Ганг и видел Нил» [3,с.73]), но и за то, что сумел в критический момент подавить бунт в своем войске и сохранить порядок в огромной державе:

Я люблю тебя, Великий, в час иного торжества.

Были буйственные крики, ропот против божества.

И к войскам ты стал, как солнце: ослепил их грозный взгляд,

И безвольно македонцы вдруг отпрянули назад [2,с.149].

Великодержавность импонировала В. Брюсову. Подтекст стихотворения подразумевал контраст с Россией рубежа XIX-XX вв. находящейся в кризисе, во главе с императором, бессильным решить назревшие острые вопросы.

Предметом особого интереса В. Брюсова становятся события римской истории I в. до н. э. в т. ч. приход Гая Юлия Цезаря к власти в Риме. Говоря устами Цезаря (стихотворение «Юлий Цезарь»[2,с. 427]), автор в первую очередь показывает, в чем же обвиняли Цезаря, когда он переправился через Рубикон и стал инициатором развязывания гражданской войны:

Они кричат: за нами право!

Они клянут: ты бунтовщик,

Ты поднял стяг войны кровавой,

На брата брата ты воздвиг!

Затем В. Брюсов обосновывает причины начала гражданской войны, среди которых несостоятельность внутренней и внешней политики в Риме, что обусловило вынужденность подобных радикальных мер. Важно то, что анализируемое стихотворение написано в августе 1905 г. и включено автором в цикл «Современность». Оно являлось актуальным в контексте разворачивающихся событий российской истории, что продемонстрировано в таблице 1.

Стихотворение «Юлий Цезарь» как средство осмысления событий российской истории начала XX в.

События римской истории I в. до н. э. в поэтической интерпретации В. Брюсова

События российской истории начала XX в. к которым апеллирует стихотворение «Юлий Цезарь»

Но вы, что сделали вы с Римом,

Вы, консулы, и ты, сенат!

О вашем гнете нестерпимом

И камни улиц говорят!

Гражданская война оказалась вызванной самим ходом внутреннего развития Рима и являлась вынужденной мерой с целью противостояния политике правящей верхушки.

Вы мне твердите о народе,

Зовете охранять покой,

Когда при вас Милон и Клодий

На площадях вступают в бой!

В стихотворении «Юлий Цезарь» осмысливаются причины первой русской революции (1905-1907), за которую отвечают не народные массы, а те, кто их довел до подобного шага.

Хотя б прикрыли гроб законов

Вы лаврами далеких стран!

Но что же римских легионов

Значки – во храмах у парфян!

Непоследовательность внутренней политики отяжелялась неудачами во внешней (53 г. до н. э. – поражение римского войска при Каррах).

К началу первой русской революции Россия успела потерпеть ряд серьезных поражений в русско-японской войне (1904-1905), в т. ч. сдать Порт-Артур.

В цикле «Современность» стихотворению «Юлий Цезарь» непосредственно предшествует стихотворение «Цусима».

Интерес В. Брюсова к отдельным историческим проблемам мог быть вызван и научными открытиями в той или иной области. Например, массовое обращение историков, филологов и литераторов к истории скифских племен связывается с открытием археологических памятников в Северном Причерноморье [13,с.105]. Творческое наследие В. Брюсова включает в себя стихотворения «Скифы»[2,с.152-153] и «Мы – скифы»[3,с.248-249], в которых автор практически проникает в атмосферу жизни скифских племен – народа, «взлюбившего буйство и войну». Автор рисует образ скифа: на его плечи накинута «барсова шкура», в руках находится «гибкий лук», он чувствует себя свободно в «раздолье степей». Быт скифов полнее всего характеризуют следующие строки:

Дни битв, охот и буйственных пиров,

Сменяясь, облик создавали жизни…;

Что были мы? – Щит, нож, колчан, копье,

Лук, стрелы, панцирь да коня удила!

Блеск, звон, крик, смех, налет, - все бытие

В разгуле бранном, в пире пьяном было!

Скифы – язычники, и поэтому в их жизни непременно присутствуют «суровые жрецы», «ярые пляски», «неистово-восторженные гимны» и т. п. Эти воинственные племена «как демоны» навевали страх на территории «вкруг моря Черного, пустых степях». Стихотворение «Мы – скифы» затрагивает две яркие победы скифов над древнеперсидскими царями Дарием и Киром («Пред нами Дарий отступил, и Кир / Был скифской на пути смирен царицей»). Обе победы относятся к концу VI в. до н. э. [3,с.451] и тем более важны, если учесть, что нападавший на Скифию Дарий I являлся царем государства Ахеменидов, а оно в то время представляло собой могущественную державу.

В то же время скифы – создатели особой культуры. При раскопках в скифских курганах находят оригинальные памятники «звериного стиля». Ареал находок (характерные предметы из золота, серебра, слоновой кости) охватывает обширнейшие территории, включая Среднюю Азию, и связан с местами скифских кочевий [1,c.16-19]. Скифское искусство не ускользнуло и от внимания В. Брюсова: «Но, в стороне от очага присев, / Порой, когда хмелели гости, / Наш юноша выделывал для дев / Коней и львов из серебра и кости» [3,с.249].

Таким образом, В. Брюсов демонстрирует глубокие знания жизни скифских племен, но этим не ограничивается значимость анализируемых стихотворений. Можно согласиться с Е. М. Созиной, которая одной из основных особенностей «скифской» темы называет «поэтизацию стихии разрушения как пути к обновлению мира»[13,с.106,108]. Действительно, в скифах В. Брюсов видит не только разрушающую силу, но и силу, способную обновить существующий мир. Аналогичную идею содержит стихотворение «Грядущие гунны»[2,с.433], в котором поэт призывает:

На нас ордой опьянелой

Рухните с темных становий –

Оживить одряхлевшее тело

Волной пылающей крови.

Так В. Брюсов приветствует стихию, способную уничтожить систему, описанную им самим, к примеру, в сатирической поэме «Замкнутые» [2,с.259-266]. Город в ней изображается как «обветшалое здание», где замкнута жизнь всех его обитателей – независимо от рода деятельности и интересов. Автор заключает: «Борьба, как ярый вихрь, промчится по вселенной / И в бешенстве сметет, как травы города…»[2,с.266].

На рубеже XIX-XX вв. в обществе распространились ожидания надвигающейся катастрофы, в связи с чем вполне закономерным представляется появление в литературе стихотворений такого рода (тем более что их авторами являлись поэты-символисты).

Теперь обратим внимание на средневековый пласт поэзии В. Брюсова. Следует отметить, что автор в течение своей творческой жизни неоднократно возвращался к средним векам как важной вехе развития человечества. Это та эпоха, когда:

Искал алхимик камень мудрецов,

Ум утончался в преньях о вампире,

Познать творца пытался богослов, -

И мысль качала мировые гири[4,с.386].

В венке сонетов «Светоч мысли» В. Брюсов показывает поступательность исторического развития, закономерность перехода от одной его ступени к другой. Рассматриваемой эпохе посвящены три сонета: «Переселение народов», «Средние века» и «Возрождение». Заметим, что хотя и великое переселение народов, и Возрождение традиционно включаются в хронологические рамки средневековья, В. Брюсов как бы выносит их за эти рамки. Тем самым автор стремится в «Средних веках» показать сформировавшийся дух эпохи, в то время как переселение народов только положило начало его складыванию (до классического феодализма было еще очень далеко), а Возрождение обусловило накопление элементов уже капиталистического уклада.

Н. С. Бурлаков отмечает, что в ряду сквозных тем поэтического творчества В. Брюсова, особое место занимают:

1. «тема героической личности»;

2. «тема страсти, больших человеческих чувств, богатства души»[6,с.46].

Именно средневековая эпоха дала возможность автору раскрыть указанные Н. С. Бурлаковым темы в полной мере.

Серебряный век, обратившись к прошлому, не мог не оставить в наследие стихов о рыцарстве (как отмечает А. Н. Матрусова, появление образа рыцарей, образа короля Артура в русской литературе было вызвано «томлением по красоте»[10,с.22]). В. Брюсов вновь и вновь возвращается к рыцарству, поэтически обрисовывает три главных атрибута этого института средневекового общества: систему ценностей, образ жизни и религиозность. В рамках настоящей статьи наибольший интерес представляет баллада В. Брюсова «Похищение Берты»[3,с.373-375]. В ней автор отдаляется от идеализации рыцарей, и важно понять, с какой же целью он это делает. Действие начинается с того, что во время рыцарского пира, который происходит за круглым столом, «в страхе, весь бледный, вбегает гонец» и сообщает о похищении внучки Карла Смелого – Берты:

Пока, позабыв про воинственный стан,

Вы заняты пиром, проник великан…

Значимым представляется то, как В. Брюсов изображает рыцарей круглого стола. Они медлительны и на призыв короля немедленно сразиться с великаном («Вы, рыцари! тотчас берите мечи!) находят всевозможные причины, чтобы отложить отправку в путь. В «Похищении Берты» типична такая позиция рыцаря:

Но должно обдумать, где скрылся злодей,

Составить отряды из ратных людей…

Придавая юмористический тон своему произведению, автор уходит от идеализации рыцарей, поскольку в данном случае они символизируют верхушку российского общества конца XIX – начала XX вв.

Значительное место в средневековом пласте поэзии В. Брюсова занимают стихи, которые можно назвать «скандинавскими», т. к. они отражают особенности исторического творчества народов, населяющих скандинавский регион (их условия жизни, а также представления о мире, облаченные в мифологические образы). «И милой Эдды край я знаю»[4,с.328], - заявляет автор в одном из стихотворений. Что такое Скандинавия? – «Снова море, снова скалы» («На гранитах»[2,с.455]). Это регион, где «ветер суровый» навевает в лицо «колючие брызги пены» [2,с.154], где земля, покрытая «сумрачным и дряхлым камнем» родит «тощий мох, кустарник чахлый»[2,с.456]. В стихотворении «К финскому народу» [3,с.79-80] автор восхищается, как же в таких суровых условиях этот народ «меж камней, то мшистых, то голых» «взлелеял…нивы», каким образом ему удалось воздвигнуть «…на гранитах причуды / Суровых своих городов». Эти же эмоции переданы и в стихотворении «К Швеции» [2,с.453], в котором В. Брюсов изумляется: «В этом море кто так щедро / Сев утесов разбросал…», а затем вопрошает:

Кто в бездумной мгле столетий,

Как в родной и верный дом,

Вел народ на камни эти

Неудивительно, что, рисуя образ викингов, В. Брюсов изображает их как бесстрашных и мужественных людей, на которых немыслимо бездумно надеть маску грабителей и насильников (как это делали, по словам А. Я. Гуревича, многие ученые [7,с.6]). Тем не менее в поэме «Царю Северного полюса»[2,с.246-256] («Повесть из времен викингов» [2,с.603]) В. Брюсов отмечает воинственность викингов как одну из неотъемлемых черт их характера:

Истинный викинг ни ночи в хижине дымной не спит,

Истинный викинг не хочет на ночь повесить свой щит…

Интересно то, что в поэму «Царю Северного полюса» В. Брюсов вводит и элементы скандинавской мифологии: на ее страницах в связи с гибелью отряда мужественных викингов появляются боги Один, Тор, воин Берсеркер, валькирии, сопровождающие погибших воинов в Валгаллу. Следует отметить, что это не однократное обращение В. Брюсова к сюжетам скандинавской мифологии. К ним автор возвращается, по крайней мере, еще дважды – в стихотворениях «Бальдеру Локи»[2,с.388-389] и «Пророчество о гибели азов»[3,с.342-343]. В первом из них к светлому богу Бальдеру обращается коварный Локи с пророчеством о гибели мира (Рагнарек):

День настанет: огнебоги

Сломят мощь небесных сил,

Рухнут Одина чертоги,

Рухнет древний Игдразил.

Источником подражания для второго стихотворения стало «Прорицание провидицы» из «Эдды»[3,с.472]. «Я пою, что будет в роковые годы» - заявляет провидица, и затем перечисляет все ужасы Рагнарека: «Почернеет солнце, сушу скроют воды, / Упадут на землю золотые звезды, / Взвеет дым высоко из земного недра, / И оближет пламя тучи в твердом небе». Результатом действий Локи, его сына Фенрира (волк) против светлых богов станет гибель всего существующего мира, символом жизни которого являлось мировое древо Игдразил:

Вот пылает с треском Игдразил высокий,

Мировые ветви корчатся и сохнут,

И когда на землю с громом рухнет древо,

В пламене с ним вместе мир погибнет древний.

Заметим, что в обоих стихотворениях В. Брюсовым освящена тема катастрофы, падения мира в том его виде, в котором его освещала скандинавская мифология. Выбор сюжетов закономерен и обусловлен самой российской действительностью рубежа XIX – XX вв. которая была наполнена предчувствиями катастрофы:

Друзья! мы спустились до края!

Стоим над разверзнутой бездной…[т.1, 88].

Очевидно, что связь средневекового пласта поэзии В. Брюсова с современностью проявляется главным образом в воспевании рыцарского духа средневековья и эпохи викингов на фоне окружающей автора негероической действительности. В то же время в творческом наследии В. Брюсова есть и такие стихи, которые непосредственно обращены к повседневности, но содержат в себе ассоциации со средневековой историей. Ярким примером является стихотворение «Наши дни», написанное в 1914 г. незадолго после начала Первой мировой войны. В. Брюсов встретил ее патриотическими настроениями:

Не вброшены ль в былое все мы,

Иль в твой волшебный мир, Уэльс?

Не блещут ли мечи и шлемы

Над стрелами звенящих рельс?

Как мы видим, автор этих строк проектирует былые героические времена на современность. Надо отметить, что В. Брюсов в течение полугода работал на фронте, видел передовую своими глазами (что вскоре приведет к пониманию бессмысленности участия России в этой войне и разочарованию в ней)[11,с.82]. По поводу процитированного четверостишия в свое время возмущался В. Маяковский: «Мечи», «шлемы» и т. д. разве можно подобными словами петь сегодняшнюю войну! Ведь это язык седобородого свидетеля крестовых походов». В этих словах В. Маяковского долю истины находит и Д. Е. Максимов [9,с.240]. В то же время следует признать, что такого рода утверждения не могут быть основаны на глубоком изучении исторических взглядов В. Брюсова – эти авторы пишут с литературоведческих позиций. Для В. Брюсова как античность, так и средневековье предоставляли массу примеров героичности, это были эпохи, наполненные значимыми для общества событиями. Обращаясь к их картинам, поэт зачастую жалеет об отсутствии таковых в современном ему мире. Например, в 1896 г. он утверждает: «В безжизненном мире живу я»[2,с.121], а 18 октября 1905 г. через день после подписания Манифеста 17 октября, пишет стихотворение «Довольным» [2,с.432], где содержится следующая строфа:

Прекрасен, в мощи грозной власти,

Восточный царь Ассаргадон,

И океан народной страсти,

В щепы дробящей утлый трон. –

а затем добавляет - «Но ненавистны полумеры». Всем этим В. Брюсов подчеркивает ограниченность российской действительности: с одной стороны, полумеры правительства, но с другой стороны – «радость стада, нашедшего клочок травы».

Возвращаясь к стихотворению «Наши дни», можно с уверенностью утверждать, что В. Брюсов избирает «язык седобородого свидетеля крестовых походов» с надеждой на свершение великих и значимых дел в современной ему России. Эту идею во многом подтверждают строки анализируемого стихотворения:

Смотря в загадочные дали,

Мы смело ждем безмерных дел,

Вновь подвигов при Росенвале,

Твоих ударов, Карл Мартелл![3,с.142].

Таким образом, обращение В. Брюсова к истории часто было связано не только с познавательным интересом автора к событиям прошлого, но и со стремлением создать символический подтекст: провести параллель с современностью, показать контраст между героизмом прошлого и безжизненностью настоящего. Поэзия В. Брюсова требует тщательного изучения не только филологической наукой, но и исторической. В ней заложен глубокий взгляд поэта-историка на события всемирной истории и оценка российской действительности конца XIX – первой четверти XX в.

Барг М. А. Шекспир и история. - М. Наука, 1976. - 207 с.

Бонгард-Левин Г. М. Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история. – 2-е изд. доп. и испр. – М. Мысль, 1983. – 206 с.

Брюсов В. Я. Собрание сочинений: В 7 т./ В. Я. Брюсов. Т. 1: Стихотворения. Поэмы. 1892 – 1909. - М. Худож. лит. 1973. – 672 с.

Брюсов В. Я. Собрание сочинений: В 7 т./ В. Я. Брюсов. Т. 2: Стихотворения. 1909 – 191. - М. Худож. лит. 1973. – 494 с.

Брюсов В. Я. Собрание сочинений: В 7 т./ В. Я. Брюсов. Т. 3: Стихотворения. 1918- 1924. Стихотворения, не включавшиеся В.Я. Брюсовым в сборники. 1891-1924. -М. Худож. лит. 1974. – 694 с.

Брюсов В. Я. Из моей жизни: Автобиографическая и мемуарная проза / Сост. подгот. текста, послесл. и коммент. В.Э Молодякова. – М. ТЕРРА, 1994. – 268 с.

Бурлаков Н. С. Валерий Брюсов. Очерк творчества. М. «Просвещение»,1975.–240с.

Гуревич А. Я. Походы викингов. – М. Наука, 1966. – 182 с.

Искржицкая И. Ю. Критерий современности в творчестве В. Брюсова // Брюсовские чтения 2002 года. – Ереван: Лингва, 2004. - С. 130-138

Максимов Д. Е. Поэзия Валерия Брюсова. — Л. «Художественная литература», 1940. – 300 с.

Матрусова А. Н. Легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века: Автореф.дис. канд. ист. наук. – М. 2011. - [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://cheloveknauka.com/legendy-arturovskogo-tsikla-v-poezii-serebryanogo-veka

Молодяков В.Э. Историософия и геополитика: Валерий Брюсов о Востоке // Общественные науки и современность, 1994, № 4. С.74-84

Нефедьев Г. В. Атлантида в трудах и днях В. Я. Брюсова // Античность и культура Серебряного века: к 85-летию А. А. Тахо-Годи / [отв. ред. сост. Е.А. Тахо-Годи]. – М. Наука, 2010. – С. 212-218

«Каждый поэт создает собственное отношение к миру – сейчас существующему или уже отступившему в прошлое. Знание мира, знание истории мы можем получить из собственного опыта (если это наша современность) или из данных науки (если это мир прошлого), но поэтическое истолкование мира мы можем получить только от поэта, писателя, художника, музыканта. Именно они дают нам то эмоциональное отношение к миру, без которого он теряет для нас интерес, оказывается мертвой схемой, утрачивает свою живую плоть, как бы дематериализуется»[25] - эти слова принадлежат Д. С. Лихачеву, российскому филологу и искусствоведу, академику РАН.

Действительно, поэзии дана колоссальная оживляющая и побуждающая сила. Неслучайно, поэтами были многие декабристы, их стихи становились чуть ли не программными документами. В годы Великой Отечественной войны стихотворение К. Симонова «Жди меня» практически слилось с миллионами сердец советских граждан. По словам В. Я. Брюсова: «Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза, / И песня с бурей вечно сестры…».

Историческая тема в творчестве В. Брюсова, его историософские взгляды рассматриваются по большему счету литературоведами и философами, в меньшей степени историками. Данную проблему можно выразить словами В. Э. Молодякова, написавшим ряд работ по Брюсову, в т. ч. по изображению Японии в его творчестве: «С явным опозданием мы открываем для себя Брюсова-историка, создателя оригинальной культурно-исторической концепции…, Брюсова-геополитика, чьи идеи и искания соответствовали передовому уровню европейской мысли его времени» [30,с.74].

Таким образом, актуальность настоящего исследования связана с особенностями изучаемой проблемы. Поэзия В. Брюсова традиционно рассматривается либо с литературоведческого, либо с философского угла зрения. В то же время можно констатировать слабую степень изученности исторической составляющей поэзии В. Брюсова (в равной степени, как и его прозы). Вместе с тем, перед нами не просто поэт, а поэт-историк, не просто стихотворения, а стихотворения, в которых тесно переплелись и знание истории, и ее поэтическое истолкование автором. Кроме того, следует обратить внимание на годы жизни В. Брюсова (1873-1924), чтобы понять, что этот человек творил в переломную эпоху российского общества. Это опять-таки определяет значимость настоящего исследования.

Постановка проблемы исследования

Поэзию Брюсова необходимо рассматривать комплексно. Назвать «историческими» его циклы стихов, посвященные античности, средневековым странам, прошлому в целом, и этим ограничиться, нельзя. Подавляющая часть брюсовских стихов в той или иной мере исторична, несет в себе информацию, если не о минувших столетиях, то о современной автору эпохе, которая была полна противоречиями и социальными антагонизмами. Таким образом, по отношению к периоду 1890-1924 гг. с некоторой долей условности, стихи В. Я. Брюсова можно считать историческим источником, в котором выражены настроения автора-историка, разделяемые, безусловно, далеко не им одним.

Целью настоящей работы является характеристика творчества В. Я. Брюсова с точки зрения исторической его составляющей вкупе с литературоведческими результатами исследований. Для достижения поставленной цели исследования определены следующие задачи:

выявить особенности поэтического отображения В. Брюсовым исторического прошлого, определиться с исторической составляющей его творчества;
обрисовать картину античности в контексте ее поэтического отображения В. Брюсовым;
проследить неразрывную связь между историческим прошлым и современностью в поэзии В. Брюсова.

Объекты и методы исследования

В контексте поднимаемой проблемы необходимо обозначить, что представляет собой сама история и что будет рассматриваться в работе как объект исследования. Наиболее точным и полезным для исследования в выбранной области является то содержание понятия «история», которое вкладывает в него Л. П. Карсавин: «Неоднократно историческая наука определялась как наука о прошлом. Нам подобное определение представляется не вполне точным. — История есть наука о развитии человечества в целом. Она изучает настоящее и прошлое, и притом так, что ни то ни другое в отдельности своей изучению ее не подлежат» [19,с.277]. Именно такая формулировка будет положена в основу изучения истории в творчестве Брюсова в рамках настоящей научной работы. Неслучайным представляется замечание И. Ю. Искржицкой, что определяющим творческим критерием для В. Я. Брюсова был критерий «современности» [17,с.130], который красной нитью проходил через все как поэтические, так и прозаические произведения автора.

Объектом исследовательской работы выступает история в творчестве В. Брюсова. Предмет исследования составляют античность и средневековье в поэзии В. Брюсова.

Для анализа взяты первые три тома (I[5]; II[6]; III[7]) из семитомного собрания сочинений В. Брюсова (М. Художественная литература, 1973-1975) – это наиболее полное собрание сочинений автора. Кроме того, в работе также используются некоторые стихи В. Брюсова (юношеское творчество), не нашедшие отражения в указанном собрании сочинений, но приводящиеся в т.27/28 «Литературного наследства»[23].

Таким образом, учитывая широкий охват рамками настоящей работы поэтического наследия В. Брюсова, можно предвидеть получение в итоге репрезентативного результата исследования.

Основными исследовательскими методами, представляющими особую важность в ракурсе выбранной темы, являются сравнительно-исторический, историко-генетический, сравнительно-типологический. Первый метод дает возможность провести параллели между давно ушедшими в прошлое эпохами и окружающей В. Брюсова действительностью рубежа XIX-XX вв. Использование второго метода облегчает последовательное раскрытие поднимаемых автором проблем. Третий метод позволяет выделить из массива поэтического наследия автора «античный» и «средневековый» пласты, которые в свою очередь разбить на емкие и удобные для анализа группы стихов.

В рамках данных конкретно-научных методах используются общенаучные и логические методы. Существенное значение в данном исследовании имеют: анализ, классификация, типологизация, реконструкция, обобщение. К примеру, неизбежной была задача типологизировать множество стихов В. Брюсова, написанных им в течение творческой жизни, выделить емкие пласты в поэтическом наследии автора и выявить несколько емких и удобных для анализа групп стихотворений в каждом из них.

Новизна и практическая значимость исследования обусловлена следующей ключевой идеей: изучение поэзии и прозы В. Брюсова важно не только в литературном, но и в историческом аспектах, а значит, требует рассмотрения как каждого из них в отдельности, так и в дополнении друг к другу.

Конкретное содержание каждого метода определяют принципы. Доминирующее значение приобретают принципы историзма, истины, объективности, системности. На их основе строится анализ поэтических и прозаических текстов, на их достижение нацелены и результаты самого исследования.

Античность и современность в поэзии В. Брюсова

Изображение картин античности в творчестве В. Брюсова занимает особое место. Античные образы проходят красной нитью через весь творческий путь поэта: то непосредственно воплощаясь в том или ином стихотворении, то играя роль художественных средств выразительности (например, сравнения). Интересна оценка, которую дает Д. Е. Максимов творчеству В. Брюсова: он характеризует его как экстенсивное и «растекающееся»[26,с.26]. Действительно, даже беря во внимание только связанные с античностью стихотворения автора, становится очевидной широта их территориального и временного охвата.

Близость В. Брюсова к античной эпохе хорошо отражена самим автором в стихотворении «На форуме» (I,c.530), в котором он пишет:

Не как пришлец на римский форум

Я приходил – в страну могил,

Но как в знакомый мир, с которым

Одной душой когда-то жил.

Интерес В. Брюсова к античности был вызван многими факторами:

Учеба в гимназиях Ф. И. Креймана (1884-1889) и Л. И. Поливанова (1890-1892), в которых Валерий Брюсов увлекался античной историей, зачитывался Цезарем (по программе изучался в IVкл.). По воспоминаниям В. Брюсова «Поливанов умел внушить ученикам гимназии серьезное отношение к учению: все как один человек (по крайней мере, в моем классе) относились к науке как к настоящему делу, а не как к скучной повинности…»[10,c.73];
Учеба на филологическом и историческом факультетах. Преподавателями В. Брюсова были знаменитые историки В. Ключевский, П. Виноградов, В. Герье. Естественно, не без их участия у В. Брюсова формировался «глобальный взгляд на события как прошлого, так и настоящего» [30];
Обширный кругозор, сформировавшийся на основе страсти В. Брюсова к знаниям и обращенный в т. ч. на далекое историческое прошлое.
Изучение творчества французских символистов, которые широко освящали тему античности [26,c.101];

Если перечисленное выше относится к субъективным факторам, то интерес Брюсова к античности с объективной стороны могла вызвать та переломная эпоха, в которую он творил и которая настойчиво требовала от деятелей искусства обращения к прошлому, поиску ответов на возникающие острые вопросы. Современность осмысливалась через совершившиеся в далеком прошлом события. Многие авторы (Д.Е. Максимов, И. А. Атажданян, Н. С. Бурлаков и др.) видят желание творцов культуры конца XIX – первой четверти XX в. противопоставить героическое прошлое повседневности, оттолкнуться, по выражению Д. Е. Максимова, от «мещанской косности буржуазного общества» и прославить «подлинных героев, совершавших подвиги, нужные людям» [27,с.135-136; 1,с.213,216; 11,с.42-43]. В то же время исторические сюжеты брюсовской поэзии трактуются этими авторами по большей части с литературоведческих, а не исторических позиций. Они изучают творчество Брюсова как просто поэта, а не как поэта-историка.

Интерес В. Брюсова к отдельным историческим проблемам мог быть вызван и научными открытиями в той или иной области, о значимости которых вспоминают многие исследователи его творчества (О. В. Осипова, Е. М. Созина, О. М. Савельева). Именно на рубеже XIX – XX вв. испытывает подъем наука о древностях, когда археологи находят неизвестные ранее папирусы с отрывками или полными произведениями древних авторов [32,с.74]. О. М. Савельева, изучая мифологические образы В. Брюсова, пишет, что поэт не просто был увлечен ими, а глубоко интересовался «историей древнего мира и сменой культур. Он всегда занимался этим как историк, как компетентный знаток древних цивилизаций и, что особенно важно, превосходно владеющий проблематикой новых для его времени археологических и исторических открытий»[35,с.206]. Поэтому неудивительно, что и В. Брюсов оказался небезучастным к открытию новых археологических памятников в Северном Причерноморье, к истории скифских племен (как отмечает Е. М. Созина в начале XX в. обращение к данной проблеме носило массовый характер как со стороны историков, так и со стороны филологов и литераторов[37,с.105]). Так, творческое наследие В. Брюсова включает в себя стихотворения «Скифы»(I,с.152-153) (написано в 1899 г. и вошло в состав цикла «Любимцы веков») и «Мы – скифы»(II,с.248-249) (написано в 1916 г. и вошло в состав цикла «Меж прошлым и будущим»). В них автор безукоризненно передает атмосферу жизни скифских племен, которых он называет «вольными волками» и народом, «взлюбившим буйство и войну». В. Брюсов воссоздает образ скифа: на его плечи накинута «барсова шкура», в руках находится «гибкий лук», он чувствует себя свободно «в раздолье степей», его лелеют «вьюги да мороз». Быт скифов полнее всего характеризуют следующие строки:

Дни битв, охот и буйственных пиров,

Сменяясь, облик создавали жизни…;

Что были мы? – Щит, нож, колчан, копье,

Лук, стрелы, панцирь да коня удила!

В то же время скифы – создатели особой культуры. При раскопках в скифских курганах находят оригинальные памятники «звериного стиля». Ареал находок (характерные предметы из золота, серебра, слоновой кости) охватывает обширнейшие территории, включая Среднюю Азию, и связан с местами скифских кочевий [4,с.16-19]. Скифское искусство не ускользнуло и от внимания В. Брюсова: «Но, в стороне от очага присев, / Порой, когда хмелели гости, / Наш юноша выделывал для дев / Коней и львов из серебра и кости»(II,с.249).

Рассматривая поэзию В. Брюсова, важно учитывать то, что как бы далеко от XX в. не отстояла изображаемая автором эпоха, она часто преломляет в себе проблемы современности и содержит идеи, восходящие к окружающей автора действительности. На рубеже XIX и XX вв. в обществе распространились «эсхатологические предчувствия катастрофических времен», и, как отмечает Е. М. Созина, особенностью «скифской» темы В. Брюсова становится «поэтизация стихии разрушения как пути к обновлению мира» [37,с.106,108]. Данная особенность прослеживается и в стихотворении «Грядущие гунны» (I,c.433), в котором поэт призывает:

На нас ордой опьянелой

Рухните с темных становий –

Оживить одряхлевшее тело

Волной пылающей крови.

Так В. Брюсов приветствует новые силы, которые способны разрушить систему, описанную, например, в сатирической поэме «Замкнутые» (I,c.259-266). Город в ней изображается как «обветшалое здание», где замкнута жизнь всех его обитателей, независимо от рода деятельности и интересов. Автор заключает: «Борьба, как ярый вихрь, промчится по вселенной / И в бешенстве сметет, как травы города…»(I,c.266).

Таким образом, мы уже приходим к пониманию двух важнейших особенностей творчества В. Брюсова, которые необходимо иметь в виду при более подробном анализе его исторической поэзии:

глубокие исторические знания поэта, что позволяет судить о высокой степени историчности написанных им произведений;
связь обращенных к истории стихов с современностью – они служат средством либо ее переосмысления, либо создания контраста с нею.

Некоторые исследователи, например В. Э. Молодяков, отмечают факт создания В. Брюсовым «оригинальной культурно-исторической концепции» [30,с.74], однако ограничиваются лишь упоминанием ее сути, которая состоит в смене культур и преемственности исторического развития. В то же время концепция вызывает непосредственный интерес в рамках настоящей работы, поскольку отражает содержание исторических воззрений В. Брюсова. Трудность, которая непременно возникает при попытке дать более или менее подробную характеристику данной концепции, можно выразить словами ее автора: «По большей части характерное рассеяно во множестве произведений» (II,c.459) (правда, В. Брюсов говорил так про трудность составления им книги «Сны человечества»). Имеет смысл использовать хронологический подход, учитывая, что В. Брюсова интересовала и крито-микенская культура, и события последующего исторического развития Греции, Рима, мифологические представления народов античности. Из анализа конкретных стихотворений будет видно, как В. Брюсов скрупулезно подходил к выбору тем, причем освящал далеко не всю античную историю (впрочем, поэзия – это не исторический учебник), а только те ее фрагменты, которые позволяли достичь поставленной цели.

Крито-микенскую культуру (III–IIвв. до н. э.) затрагивают следующие стихотворения В. Брюсова: «Дедал и Икар»(I,c.522), «Ариадна»(III,c.29), «Тезей Ариадне»(I,c.389), «Женщины лабиринта»(II,c.314), «У друга на груди забылася она»(III,c.216), «Нить Ариадны»(I,c.275) (последнее стихотворение преимущественно преломляет через канву античности личные переживания поэта: «Каким путем нить Ариадны / меня до бездны довела?»). Перечисленные стихотворения связаны с древнегреческими представлениями о Кносском Лабиринте. В них находит отражение суть известного мифа: сын афинского царя Тезей вызвался одолеть критского Минотавра и отправился вместе с теми, кому выпал жребий, во дворец царя Миноса. Дочь Миноса – Ариадна – дала Тезею клубок ниток, который должен был помочь ему выбраться из Лабиринта, построенного Дедалом («Твоею нитью путеводною / Я кознь Дедала превозмог»(I,c.389)). Справившись с задачей («И пал упрямый Минотавр!»(I,c.390)), Тезей увез с собой Ариадну, но забыл сменить паруса с черных на белые. Его отец – Эгей – решил, что сын погиб, и бросился с обрыва в море («И над водною могилой / В отчий край, где ждет Эгей, / Веют черные ветрила – / Крылья вестника скорбей»). Пришлось спасаться и Дедалу со своим сыном Икаром на восковых крыльях («Мой сын! Мы вырвались из плена…»(I,c.522)).

Интересно то, что крито-микенская мифология и реалии жизни населения Эгейского моря переплетаются с легендарной Атлантидой в цикле стихов В. Брюсова «Отзвуки Атлантиды». Причины такого сплетения автор обосновывает в статье «Учителя учителей». Чтобы понять их, обратимся к таблице 1, где сопоставлены основные моменты статьи и иллюстрирующие их строки из указанного цикла стихов.

Статья В. Брюсова «Учителя учителей»

Антология русской поэзии

А когда рассядутся старцы,
Молодежь запляшет под клики,-
На куске сбереженного кварца
Начерчу я новые лики.

Я буду как все,- и особый.
Волхвы меня примут, как сына.
Я сложу им песню для пробы,
Но от них уйду я в дружину.

Валерий Брюсов — Если б некогда гостем я прибыл ( Скифы )

Если б некогда гостем я прибыл
К вам, мои отдаленные предки, —
Вы собратом гордиться могли бы,
№ 4 Полюбили бы взор мой меткий.

Мне легко далась бы наука
Поджидать матерого тура.
Вот — я чувствую гибкость лука,
№ 8 На плечах моих барсова шкура.

Словно с детства я к битвам приучен!
Все в раздолье степей мне родное!
И мой голос верно созвучен
№ 12 С оглушительным бранным воем.

Из пловцов окажусь я лучшим,
Обгоню всех юношей в беге;
Ваша дева со взором жгучим
№ 16 Заласкает меня ночью в телеге.

Истукан на середине деревни
Поглядит на меня исподлобья.
Я уважу лик его древний,
№ 20 Одарить его пышно — готов я.

А когда рассядутся старцы,
Молодежь запляшет под клики, —
На куске сбереженного кварца
№ 24 Начерчу я новые лики.

Я буду как все — и особый.
Волхвы меня примут как сына.
Я сложу им песню для пробы.
№ 28 Но от них уйду я в дружину.

Гей вы! слушайте, вольные волки!
Повинуйтесь жданному кличу!
У коней развеваются челки,
№ 32 Мы опять летим на добычу.

Yesli b nekogda gostem ya pribyl
K vam, moi otdalennye predki, —
Vy sobratom gorditsya mogli by,
Polyubili by vzor moy metky.

Mne legko dalas by nauka
Podzhidat materogo tura.
Vot — ya chuvstvuyu gibkost luka,
Na plechakh moikh barsova shkura.

Slovno s detstva ya k bitvam priuchen!
Vse v razdolye stepey mne rodnoye!
I moy golos verno sozvuchen
S oglushitelnym brannym voyem.

Iz plovtsov okazhus ya luchshim,
Obgonyu vsekh yunoshey v bege;
Vasha deva so vzorom zhguchim
Zalaskayet menya nochyu v telege.

Istukan na seredine derevni
Poglyadit na menya ispodlobya.
Ya uvazhu lik yego drevny,
Odarit yego pyshno — gotov ya.

A kogda rassyadutsya startsy,
Molodezh zaplyashet pod kliki, —
Na kuske sberezhennogo kvartsa
Nacherchu ya novye liki.

Ya budu kak vse — i osoby.
Volkhvy menya primut kak syna.
Ya slozhu im pesnyu dlya proby.
No ot nikh uydu ya v druzhinu.

Gey vy! slushayte, volnye volki!
Povinuytes zhdannomu klichu!
U koney razvevayutsya chelki,
My opyat letim na dobychu.

Tckb. ytrjulf ujcntv z ghb,sk
R dfv, vjb jnlfktyyst ghtlrb, —
Ds cj,hfnjv ujhlbnmcz vjukb ,s,
Gjk/,bkb ,s dpjh vjq vtnrbq/

Vyt kturj lfkfcm ,s yferf
Gjl;blfnm vfnthjuj nehf/
Djn — z xedcnde/ ub,rjcnm kerf,
Yf gktxf[ vjb[ ,fhcjdf irehf/

Ckjdyj c ltncndf z r ,bndfv ghbexty!
Dct d hfpljkmt cntgtq vyt hjlyjt!
B vjq ujkjc dthyj cjpdexty
C jukeibntkmysv ,hfyysv djtv/

Bp gkjdwjd jrf;ecm z kexibv,
J,ujy/ dct[ /yjitq d ,tut;
Dfif ltdf cj dpjhjv ;uexbv
Pfkfcrftn vtyz yjxm/ d ntktut/

Bcnerfy yf cthtlbyt lthtdyb
Gjukzlbn yf vtyz bcgjlkj,mz/
Z edf;e kbr tuj lhtdybq,
Jlfhbnm tuj gsiyj — ujnjd z/

F rjulf hfcczlencz cnfhws,
Vjkjlt;m pfgkzitn gjl rkbrb, —
Yf recrt c,tht;tyyjuj rdfhwf
Yfxthxe z yjdst kbrb/

Z ,ele rfr dct — b jcj,sq/
Djk[ds vtyz ghbven rfr csyf/
Z ckj;e bv gtcy/ lkz ghj,s/
Yj jn yb[ eqle z d lhe;bye/

Utq ds! ckeifqnt, djkmyst djkrb!
Gjdbyeqntcm ;lfyyjve rkbxe!
E rjytq hfpdtdf/ncz xtkrb,
Vs jgznm ktnbv yf lj,sxe/

Анализ стихов

Анализ стихотворения Брюсова Скифы

Валерий Брюсов — Если б некогда гостем я прибыл ( Скифы )

Слушать стихотворение Брюсова Скифы

Темы соседних сочинений

Настроение произведения Скифы