Анализ стихотворения Блока Ловя мгновенья сумрачной печали

Александр Блок — Ловя мгновенья сумрачной печали: Стих

Ловя мгновенья сумрачной печали,
Мы шли неровной, скользкою стезей.
Минуты счастья, радости нас ждали,
Презрели их, отвергли мы с тобой.

Мы разошлись. Свободны жизни наши,
Забыли мы былые времена,
И думаю, из полной, светлой чаши
Мы счастье пьем, пока не видя дна.

Когда-нибудь, с последней каплей сладкой,
Судьба опять столкнет упрямо нас,
Опять в одну любовь сольет загадкой,
И мы пойдем, ловя печали час.

Александр Блок -- Стихи

Пусть светит месяц -- ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, --
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Ночь распростерлась надо мной
И отвечает мертвым взглядом
На тусклый взор души больной,
Облитой острым, сладким ядом.
И тщетно, страсти затая,
В холодной мгле передрассветной
Среди толпы блуждаю я
С одной лишь думою заветной:
Пусть светит месяц -- ночьтемна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, --
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Январь 1898

A la tres-chere, a la tres-belle..
Baudelaire *

Одной тебе, тебе одной,
Любви и счастия царице,
Тебе прекрасной, молодой
Все жизни лучшие страницы! Ни верный друг, ни брат, ни мать
Не знают друга, брата, сына,
Одна лишь можешь ты понять
Души неясную кручину. Ты, ты одна, о, страсть моя,
Моя любовь, моя царица!
Во тьме ночной душа твоя
Блестит, как дальняя зарница. * Самой дорогой, самой прекрасной. Бодлер (фр. ). Февраль - март 1898

Ты много жил, я больше пел.
Ты испытал и жизнь и горе,
Ко мне незримый дух слетел,
Открывший полных звуков море. Твоя душа уже в цепях;
Ее коснулись вихрь и бури;
Моя -- вольна: так тонкий прах
По ветру носится в лазури. Мой друг, я чувствую давно,
Что скоро жизнь меня коснется.
Но сердце в землю снесено
И никогда не встрепенется! Когда устанем на пути,
И нас покроет смрад туманный,
Ты отдохнуть ко мне приди,
А я -- к тебе, мой друг желанный! Февраль - март 1898

Пора забыться полным счастья сном,
Довольно нас терзало сладострастье.
Покой везде. Ты слышишь: за окном
Нам соловей пророчит счастье? Теперь одной любви полны сердца,
Одной любви и неги сладкой,
Всю ночь хочу я плакать без конца
С тобой вдвоем, от всех украдкой. О, плачь, мой друг! Слеза туманит взор,
И сумрак ночи движется туманно.
Смотри в окно: уснул безмолвный бор,
Качая ветвями таинственно и странно. Хочу я плакать. Плач моей души
Твоею страстью не прервется.
В безмолвной, сладостной, таинственной тиши
Песнь соловьиная несется. Февраль - март 1898

Пусть рассвет глядит нам в очи,
Соловей поет ночной,
Пусть хоть раз во мраке ночи
Обовью твой стан рукой. И челнок пойдет, качаясь
В длинных темных камышах,
Ты прильнешь ко мне, ласкаясь,
С жаркой страстью на устах. Пой любовь, пусть с дивной песней
Голос льется все сильней,
Ты прекрасней, ты прелестней,
Чем полночный соловей. Май 1898 (3 марта 1921)

Муза в уборе весны постучалась к поэту,
Сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи;
Благоухали цветов лепестки, занесенные ветром
К ложу земного царя и посланницы неба;
С первой денницей взлетев, положила она, отлетая,
Желтую розу на темных кудрях человека:
Пусть разрушается тело -- душа пролетит над пустыней,
Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней. Май 1898 (Апрель 1918)

Полный месяц встал над лугом
Неизменным дивным кругом,
Светит и молчит.
Бледный, бледный луг цветущий,
Мрак ночной, по нем ползущий,
Отдыхает, спит.
Жутко выйти на дорогу:
Непонятная тревога
Под луной царит.
Хоть и знаешь: утром рано
Солнце выйдет из тумана,
Поле озарит,
И тогда пройдешь тропинкой,
Где под каждою былинкой
Жизнь кипит. 21 июля 1898

Ловя мгновенья сумрачной печали,
Мы шли неровной, скользкою стезей.
Минуты счастья, радости нас ждали,
Презрели их, отвергли мы с тобой. Мы разошлись. Свободны жизни наши,
Забыли мы былые времена,
И думаю, из полной, светлой чаши
Мы счастье пьем, пока не видя дна. Когда-нибудь, с последней каплей сладкой,
Судьба опять столкнет упрямо нас,
Опять в одну любовь сольет загадкой,
И мы пойдем, ловя печали час. 21 июля 1898

Она молода и прекрасна была
И чистой мадонной осталась,
Как зеркало речки спокойной, светла.
Как сердце мое разрывалось. Она беззаботна, как синяя даль,
Как лебедь уснувший, казалась;
Кто знает, быть может, была и печаль.
Как сердце мое разрывалось. Когда же мне пела она про любовь,
То песня в душе отзывалась,
Но страсти не ведала пылкая кровь.
Как сердце мое разрывалось. 27 июля 1898

Я ношусь во мраке, в ледяной пустыне,
Где-то месяц светит? Где-то светит солнце?
Вон вдали блеснула ясная зарница,
Вспыхнула -- погасла, не видать во мраке,
Только сердце чует дальний отголосок
Грянувшего грома, лишь в глазах мелькает
Дальний свет угасший, вспыхнувший мгновенно,
Как в ночном тумане вспыхивают звезды.
И опять -- во мраке, в ледяной пустыне.
Где-то светит месяц? Где-то солнце светит?
Только месяц выйдет -- выйдет, не обманет.
Только солнце встанет -- сердце солнце встретит. Июль 1898. Трубицыно (Май 1918)

В ночи, когда уснет тревога,
И город скроется во мгле --
О, сколько музыки у бога,
Какие звуки на земле!
Что буря жизни, если розы
Твои цветут мне и горят!
Что человеческие слезы,
Когда румянится закат! Прими, Владычица вселенной,
Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба--
Последней страсти кубок пенный
От недостойного раба! 1898 (2 июня 1919)

Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.
И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать. Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой -- слуга; порою -- милый;
И вечно -- раб. * Слуга -- царице (лат. ). 14 октября 1899

Сольвейг прибегает на лыжах.
Ибсен. "Пер Гюнт"

Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,
Улыбнулась пришедшей весне! Жил я в бедной и темной избушке моей
Много дней, меж камней, без огней. Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул -
Я топор широко размахнул! Я смеюсь и крушу вековую сосну,
Я встречаю невесту - весну! Пусть над новой избой
Будет свод голубой -
Полно соснам скрывать синеву! Это небо - твое!
Это небо - мое!
Пусть недаром я гордым слыву! Жил в лесу, как во сне,
Пел молитвы сосне,
Надо мной распростершей красу. Ты пришла - и светло,
Зимний сон разнесло,
И весна загудела в лесу! Слышишь звонкий топор? Видишь радостный взор,
На тебя устремленный в упор? Слышишь песню мою? Я крушу и пою
Про весеннюю Сольвейг мою! Под моим топором, распевая хвалы,
Раскачнулись в лазури стволы! Голос твой - он звончей песен старой сосны!
Сольвейг! Песня зеленой весны! 20 февраля 1906

Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.
Во мгле, что со мною всегда на земле. За то, что ты светлой невестой была,
За то, что ты тайну мою отняла. За то, что связала нас тайна и ночь,
Что ты мне сестра, и невеста, и дочь. За то, что нам долгая жизнь суждена,
О, даже за то, что мы - муж и жена! За цепи мои и заклятья твои.
За то, что над нами проклятье семьи. За то, что не любишь того, что люблю.
За то, что о нищих и бедных скорблю. За то, что не можем согласно мы жить.
За то, что хочу и смею убить - Отмстить малодушным, кто жил без огня,
Кто так унижал мой народ и меня! Кто запер свободных и сильных в тюрьму,
Кто долго не верил огню моему. Кто хочет за деньги лишить меня дня,
Собачью покорность купить у меня. За то, что я слаб и смириться готов,
Что предки мои - поколенье рабов, И нежности ядом убита душа,
И эта рука не поднимет ножа. Но люблю я тебя и за слабость мою,
За горькую долю и силу твою. Что огнем сожжено и свинцом залито -
Того разорвать не посмеет никто! С тобою смотрел я на эту зарю -
С тобой в эту черную бездну смотрю. И двойственно нам приказанье судьбы:
Мы вольные души! Мы злые рабы! Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!
Огонь или тьма - впереди? Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?
Вдвоем - неразрывно - навеки вдвоем! Воскреснем? Погибнем? Умрем? 17 августа 1906

Я был смущенный и веселый.
Меня дразнил твой темный шелк.
Когда твой занавес тяжелый
Раздвинулся - театр умолк. Живым огнем разъединило
Нас рампы светлое кольцо,
И музыка преобразила
И обожгла твое лицо. И вот - опять сияют свечи,
Душа одна, душа слепа.
Твои блистательные плечи,
Тобою пьяная толпа. Звезда, ушедшая от мира,
Ты над равниной - вдалеке.
Дрожит серебряная лира
В твоей протянутой руке. Декабрь 1906

О, весна без конца и без краю -
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха - позорного нет!
Принимаю бессоные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала, пьянила весна! Принимаю пустынные веси!
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов! И встречаю тебя у порога -
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога
На холодных и сжатых губах. Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита.
Никогда не откроешь ты плечи.
Но над нами - хмельная мечта! И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель - я знаю -
Все равно: принимаю тебя! 24 октября 1907

Когда вы стоите на моем пути,
Такая живая, такая красивая,
Но такая измученная,
Говорите все о печальном,
Думаете о смерти,
Никого не любите
И презираете свою красоту -
Что же? Разве я обижу вас? О, нет! Ведь я не насильник,
Не обманщик и не гордец,
Хотя много знаю,
Слишком много думаю с детства
И слишком занят собой.
Ведь я - сочинитель,
Человек, называющий все по имени,
Отнимающий аромат у живого цветка. Сколько ни говорите о печальном,
Сколько ни размышляйте о концах и началах,
Все же, я смею думать,
Что вам только пятнадцать лет.
И потому я хотел бы,
Чтобы вы влюбились в простого человека,
Который любит землю и небо
Больше, чем рифмованные и нерифмованные речи о земле и о небе. Право, я буду рад за вас,
Так как - только влюбленный
Имеет право на звание человека. 6 февраля 1908

Я помню длительные муки:
Ночь догорала за окном;
Ее заломленные руки
Чуть брезжили в луче дневном. Вся жизнь, ненужно изжитая,
Пытала, унижала, жгла;
А там, как призрак возрастая,
День обозначил купола; И под окошком участились
Прохожих быстрые шаги;
И в серых лужах расходились
Под каплями дождя круги; И утро длилось, длилось, длилось.
И праздный тяготил вопрос;
И ничего не разрешилось
Весенним ливнем бурных слез. 4 марта 1908

О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе. Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо. Летели дни, крутясь проклятым роем.
Вино и страсть терзали жизнь мою.
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою. Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла. Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла.
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла. Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола. 30 декабря 1908

ИЗ "НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ"

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь. И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль.
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль. И нет конца! Мелькают версты, кручи.
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови! Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь.
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь! 1908

Там человек сгорел
Фет

Как тяжело ходить среди людей
И притворятся непогибшим,
И об игре трагической страстей
Повествовать еще не жившим. И, вглядываясь в свой ночной кошмар,
Строй находить в нестройном вихре чувства,
Чтобы по бледным заревам искусства
Узнали жизни гибельной пожар! 10 мая 1910

Когда ты загнан и забит
Людьми, заботой иль тоскою;
Когда под гробовой доскою
Все, что тебя пленяло, спит;
Когда по городской пустыне,
Отчаявшийся и больной,
Ты возвращаешься домой,
И тяжелит ресницы иней, -
Тогда - остановись на миг
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра
Над белым запушенным садом,
И небо - книгу между книг;
Найдешь в душе опустошенной
Вновь образ матери склоненный,
И в этот несравненный миг -
Узоры на стекле фонарном,
Мороз, оледенивший кровь,
Твоя холодная любовь -
Все вспыхнет в сердце благодарном,
Ты все благословишь тогда,
Поняв, что жизнь - безмерно боле,
Чем quantum satis * Бранда воли,
А мир - прекрасен, как всегда. *В полную меру (лат. ) - лозунг Бранда, героя одноименной драмы Генрика Ибсена. Январь 1911

Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,
Молодеет душа.
И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,
Не дыша. Снится - снова я мальчик, и снова любовник,
И овраг, и бурьян.
И в бурьяне - колючий шиповник,
И вечерний туман. Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,
Старый дом глянет в сердце мое,
Глянет небо опять, розовея от краю до краю,
И окошко твое. Этот голос - он твой, и его непонятному звуку
Жизнь и горе отдам,
Хоть во сне, твою прежнюю милую руку
Прижимая к губам. 1912

Земное сердце стынет вновь,
Но стужу я встречаю грудью.
Храню я к людям на безлюдьи
Неразделенную любовь. Но за любовью - зреет гнев,
Растет презренье и желанье
Читать в глазах мужей и дев
Печать забвенья иль избранья. Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта - нет. Покоя - нет. 1911-6 февраля 1914

Была ты всех ярче, верней и прелестней,
Не кляни же меня, не кляни!
Мой поезд летит, как цыганская песня,
Как те невозвратные дни. Что было любимо -- все мимо, мимо.
Впереди -- неизвестность пути.
Благословенно, неизгладимо,
Невозвратимо. прости! 1914

Я ломаю слоистые скалы
В час отлива на илистом дне,
И таскает осел мой усталый
Их куски на мохнатой спине. Донесем до железной дороги,
Сложим в кучу, - и к морю опять
Нас ведут волосатые ноги,
И осел начинает кричать. И кричит, и трубит он, - отрадно,
Что идет налегке хоть назад.
А у самой дороги - прохладный
И тенистый раскинулся сад. По ограде высокой и длинной
Лишних роз к нам свисают цветы.
Не смолкает напев соловьиный,
Что-то шепчут ручьи и листы. Крик осла моего раздается
Каждый раз у садовых ворот,
А в саду кто-то тихо смеется,
И потом - отойдет и поет. И, вникая в напев беспокойный,
Я гляжу, понукая осла,
Как на берег скалистый и знойный
Опускается синяя мгла. 2 Знойный день догорает бесследно,
Сумрак ночи ползет сквозь кусты;
И осел удивляется, бедный:
"Что, хозяин, раздумался ты?" Или разум от зноя мутится,
Замечтался ли в сумраке я?
Только все неотступнее снится
Жизнь другая - моя, не моя. И чего в этой хижине тесной
Я, бедняк обездоленный, жду,
Повторяя напев неизвестный,
В соловьином звенящий саду? Не доносятся жизни проклятья
В этот сад, обнесенный стеной,
В синем сумраке белое платье
За решеткой мелькает резной. Каждый вечер в закатном тумане
Прохожу мимо этих ворот,
И она меня, легкая, манит
И круженьем, и пеньем зовет. И в призывном круженье и пенье
Я забытое что-то ловлю,
И любить начинаю томленье,
Недоступность ограды люблю. 3 Отдыхает осел утомленный,
Брошен лом на песке под скалой,
А хозяин блуждает влюбленные
За ночною, за знойною мглой. И знакомый, пустой, каменистый,
Но сегодня - таинственный путь
Вновь приводит к ограде тенистой,
Убегающей в синюю муть. И томление все безысходней,
И идут за часами часы,
И колючие розы сегодня
Опустились под тягой росы. Наказанье ли ждет, иль награда,
Если я уклонюсь от пути?
Как бы в дверь соловьиного сада
Постучаться, и можно ль войти? А уж прошлое кажется странным,
И руке не вернуться к труду:
Сердце знает, что гостем желанным
Буду я в соловьином саду. 4 Правду сердце мое говорило,
И ограда была не страшна.
Не стучал я - сама отворила
Неприступные двери она. Вдоль прохладной дороги, меж лилий,
Однозвучно запели ручьи,
Сладкой песнью меня оглушили,
Взяли душу мою соловьи. Чуждый край незнакомого счастья
Мне открыли объятия те,
И звенели, спадая, запястья
Громче, чем в моей нищей мечте. Опьяненный вином золотистым,
Золотым опаленный огнем,
Я забыл о пути каменистом,
О товарище бедном моем. 5 Пусть укрыла от дольнего горя
Утонувшая в розах стена, -
Заглушить рокотание моря
Соловьиная песнь не вольна! И вступившая в пенье тревога
Рокот волн до меня донесла.
Вдруг - виденье: большая дорога
И усталая поступь осла. И во мгле благовонной и знойной
Обвиваясь горячей рукой,
Повторяет она беспокойно:
"Что с тобою, возлюбленный мой?" Но, вперяясь во мглу сиротливо,
Надышаться блаженством спеша,
Отдаленного шума прилива
Уж не может не слышать душа. 6 Я проснулся на мглистом рассвете
Неизвестно которого дня.
Спит она, улыбаясь, как дети, -
Ей пригрезился сон про меня. Как под утренним сумраком чарым
Лик, прозрачный от страсти, красив.
По далеким и мерным ударам
Я узнал, что подходит прилив. Я окно распахнул голубое,
И почудилось, будто возник
За далеким рычаньем прибоя
Призывающий жалобный крик. Крик осла был протяжен и долог,
Проникал в мою душу, как стон,
И тихонько задернул я полог,
Чтоб продлить очарованный сон. И, спускаясь по камням ограды,
Я нарушил цветов забытье.
Их шипы, точно руки из сада,
Уцепились за платье мое. 7 Путь знакомый и прежде недлинный
В это утро кремнист и тяжел.
Я вступаю на берег пустынный,
Где остался мой дом и осел. Или я заблудился в тумане?
Или кто-нибудь шутит со мной?
Нет, я помню камней очертанье,
Тощий куст и скалу над водой. Где же дом? - И скользящей ногою
Спотыкаюсь о брошенный лом,
Тяжкий, ржавый, под черной скалою
Затянувшийся мокрым песком. Размахнувшись движеньем знакомым
(Или все еще это во сне?),
Я ударил заржавленным ломом
По слоистому камню на дне. И оттуда, где серые спруты
Покачнулись в лазурной щели,
Закарабкался краб всполохнутый
И присел на песчаной мели. Я подвинулся, - он приподнялся,
Широко разевая клешни,
Но сейчас же с другим повстречался,
Подрались и пропали они. А с тропинки, протоптанной мною,
Там, где хижина прежде была,
Стал спускаться рабочий с киркою,
Погоняя чужого осла. 1915

Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами! Для вас - века, для нас - единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы! Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома, лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины! Вы сотни лет глядели на Восток
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла! Вот - срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет - не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может! О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой! Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью. Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит! Мы любим все - и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё - и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений. Мы помним всё - парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады. Мы любим плоть - и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах.
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах? Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых. Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные обьятья!
Пока не поздно - старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем - братья! А если нет - нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века вас будет проклинать
Больное позднее потомство! Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей! Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою! Но сами мы - отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами. Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить. В последний раз - опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира! 1918

Александр Блок — Ловя мгновенья сумрачной печали

Картинка Анализ стихотворения Блока Ловя мгновенья сумрачной печали № 2

Lovya mgnovenya sumrachnoy pechali,
My shli nerovnoy, skolzkoyu stezey.
Minuty schastya, radosti nas zhdali,
Prezreli ikh, otvergli my s toboy.

My razoshlis. Svobodny zhizni nashi,
Zabyli my bylye vremena,
I, dumayu, iz polnoy, svetloy chashi
My schastye pyem, poka ne vidya dna.

Kogda-nibud, s posledney kapley sladkoy,
Sudba opyat stolknet upryamo nas,
Opyat v odnu lyubov solyet zagadkoy,
I my poydem, lovya pechali chas.

Kjdz vuyjdtymz cevhfxyjq gtxfkb,
Vs ikb ythjdyjq, crjkmprj/ cntptq/
Vbyens cxfcnmz, hfljcnb yfc ;lfkb,
Ghtphtkb b[, jndthukb vs c nj,jq/

Vs hfpjikbcm/ Cdj,jlys ;bpyb yfib,
Pf,skb vs ,skst dhtvtyf,
B, levf/, bp gjkyjq, cdtnkjq xfib
Vs cxfcnmt gmtv, gjrf yt dblz lyf/

Rjulf-yb,elm, c gjcktlytq rfgktq ckflrjq,
Celm,f jgznm cnjkrytn eghzvj yfc,
Jgznm d jlye k/,jdm cjkmtn pfuflrjq,
B vs gjqltv, kjdz gtxfkb xfc/

Ловя мгновенья сумрачной печали.
Стихотворение Александра Блока

Картинка Анализ стихотворения Блока Ловя мгновенья сумрачной печали № 3

Ловя мгновенья сумрачной печали, Мы шли неровной, скользкою стезей. Минуты счастья, радости нас ждали, Презрели их, отвергли мы с тобой. Мы разошлись. Свободны жизни наши, Забыли мы былые времена, И думаю, из полной, светлой чаши Мы счастье пьем, пока не видя дна. Когда-нибудь, с последней каплей сладкой, Судьба опять столкнет упрямо нас, Опять в одну любовь сольет загадкой, И мы пойдем, ловя печали час.

Александр Блок. Избранное.
Москва, "Детская Литература", 1969.

"Ловя мгновенья сумрачной печали. "

Александр Александрович Бестужев - Осень
Иосиф Бродский - "Сначала в бездну свалился стул. "
Терентiй Травнiкъ - Останься и уходи
Иосиф Бродский - Строфы
Александр Сергеевич Пушкин - "Зачем я ею очарован. "
Иосиф Бродский - "Предпоследний этаж. "
Владимир Владимирович Набоков - «Я буду слёзы лить в тот грозный час страданья…»
Александр Блок - На островах
Владимир Владимирович Набоков - «Бывало, в лазури бегут облака…»
Самуил Маршак - Беда